Элейн Бергстром - Полотно темных душ

Несмотря на то что большинство слухов о Джонатане распустил он, Миша не верил большинству из них. Слова Ивара так глубоко уязвили его именно потому, что в них была правда, и теперь Миша находил слишком мало удовлетворения в своей мести. Всякий раз, когда он приходил в гостиницу, его внимание было приковано к дверям кухни. Миша надеялся увидеть Сондру хотя бы краешком глаза, но она старалась не попадаться никому на глаза и выходила в зал, только когда Джонатан пел. И Миша вдруг обнаружил, что готов платить за песни своему счастливому сопернику, лишь бы только Сондра подольше оставалась на виду.

Большинство из его товарищей уже объявили о своей помолвке. Их намерения будут формально освящены во время зимнего празднества, и Миша тоже мог бы стоять рядом с ними, но теперь его место занято другим.

Ивар сказал Мише, что он слишком беден и ленив. Последнее казалось Мише несправедливым, так как он работал наравне со всеми остальными. Дело было в том, что Миша жил вдвоем с матерью и не чувствовал необходимости много зарабатывать. У них был дом, еда и огонь в очаге. У них было даже кое-что из роскоши, но они не слишком в ней нуждались. Кроме того, мать никогда ничего не просила.

Если бы теперь было лето, Миша мог бы больше охотиться и разбогатеть, продавая шкурки бобров и лисиц торговцам из Нова-Ваасы, но зимой денег было взять неоткуда. Деньги! Мысли о золоте постоянно преследовали его, отодвинув на задний план все остальные заботы.

Деньги был» его единственной возможностью добиться руки Сондры.

В их деревне деньги водились только у Андора с Иваром и… у Маэв. Ни у кого в Линде не было их столько, сколько у нее. Мужчины получали от нее подарки и пили вино, которое она покупала за золото.

Золото!

Миша никогда не бывал в ее домике, но он наслушался достаточно историй от тех, кто там побывал. Ему рассказывали о драгоценных камнях и украшениях из золота – огромном богатстве, которого должно хватить даже для того, чтобы понравиться Ивару. Он купит его любовь.

Несколько дней Миша провел в рощице, неподалеку от жилища Маэв. Низко пригнувшись за заснеженными кустами, он наблюдал за домом, ожидая, пока его обитательница покинет его. Когда он в третий раз пришел в свое укрытие, ему повезло. Маэв вышла из дома и, прикрывая лицо полой плаща, направилась в деревню. Миша дождался, пока ее фигура не исчезла среди домов на окраине деревни, и, прячась в тени, осторожно спустился с пригорка к калитке сада. Без труда открыв сломанный засов, он проник во двор и, выломав ставень, забрался в дом.

Внутри было темно и пусто, сладко пахло мускусной настойкой и экзотическими духами. В неярком зимнем свете, который проникал в дом сквозь сломанный ставень, он разглядел несколько шелковых шарфов, свисающих с вешалки у двери, хрустальные кубки на столике и бутылку дорогого вина из облачных ягод.

Первым делом он выпил вино, выпил прямо из горлышка, так что липкая алая жидкость потекла у него по подбородку. Держа недопитую бутылку в руке, он стал рыться в содержимом многочисленных коробочек, сложенных на трельяже под зеркалом. Среди украшений действительно попадались золотые монеты, и Миша ссыпал их в кожаный мешок, который он принес с собой. Подумав, он опустил в мешок и украшения.

«Свадебные подарки», – подумал он и рассмеялся. Поднеся к губам горлышко бутылки, чтобы сделать последний глоток, он заметил какую-то темную тень, которая заслонила льющийся из окна свет. Повернувшись, он увидел стоящую у окна Маэв.

– Интересно, где ты собирался продать эти безделушки, вор? – спросила Маэв, входя.

Миша попытался ответить, но Маэв с такой силой толкнула его на стену, что весь дом задрожал. Бутылка выпала у него из рук и разбилась на каменном полу. Маэв пугала его так же сильно, как и Андор, но она была женщиной и не могла сравниться с ним в силе. С яростным рычанием Миша бросился на Маэв, сбил с ног и вместе с ней упал на пол, придавив ее своим телом.

Он свирепо молотил ее тяжелыми кулаками, но Маэв яростно отбивалась. Тогда Миша подобрал с пола отбитое горлышко бутылки и с размаху всадил его ей в лицо, выдавив один глаз и сильно порезав рот. Маэв вцепилась в него с удвоенной силой. Миша снова и снова всаживал в нее острое стекло, но раны, которые он наносил, – ужасные раны – затягивались у него на глазах. Миша в отчаянье продолжал атаковать, но сам слабел от своей неистовой атаки, так что в конце концов Маэв сильным движением сбросила его с себя.

Осколок бутылки выпал из Мишиных рук. Лежа на полу, он тяжело дышал, глядя, как Маэв встает и, пошатываясь, идет к нему. Последние царапины исчезли у нее на руках и на лице, когда она потянулась к нему.

– Ты хотел ограбить меня? Мне следовало знать, что ты не годишься ни на что другое, кроме как стать дичью. Зима нынче суровая, и гоблины с радостью подберут то, что останется после меня, – голос Маэв был так мелодичен, что страшная угроза прозвучала, как пение.

Миша ничего не мог возразить; он лежал на полу опершись на локоть и пытался отдышаться. На лице Маэв появилось какое-то загадочное выражение.

– Мои слуги рассказали мне обо всех слухах, обо всех глупостях, которые ты говорил об обитателях гостиницы. Может быть, Ивар разрешит мне снова приходить туда, когда узнает, как я поступила с тобой.

Ухватив юношу под мышками, Маэв без усилий поставила его на ноги.

– Кто-нибудь видел, как ты вошел сюда?

Миша испуганно затряс головой. С шелковистым смешком Маэв указала ему на стул.

– Сядь! – велела она, приказывая ему, словно псу.

Миша подчинился, уверенный в том, что любая попытка спастись означает для него скорую и лютую смерть.

– Знаешь ли ты, что я такое, Миша?

Это был один из тех вопросов, о которых Миша не осмеливался даже задумываться. Он снова покачал головой.

– Скоро ты это узнаешь.

Миша тупо уставился на нее, ожидая немедленного преображения. Маэв же взяла кусок ткани, намочила его и принялась смывать с лица капельки засохшей крови. Затем она уселась напротив него со злобным и мстительным выражением на лице.

Когда смотреть в ее мерцающие глаза стало совершенно невыносимо, Миша нарушил молчание:

– Что это мы делаем?

– Ждем ночи, – ответила Маэв, нежно проводя кончиками пальцев по его руке. Рука Миши дрожала.

– Но до ночи еще несколько часов, – Миша попытался улыбнуться. – Может быть, у тебя есть вино?

– Есть. На полу, – Маэв перебросила через плечо свои длинные темные волосы и принялась собирать с пола осколки стекол.

Миша подпрыгнул, ударил ее ногой в подбородок и, когда Маэв опрокинулась на пол, метнулся к дверям. Одна из рук Маэв сомкнулась на его лодыжке, и Миша тяжело упал на каменный пол. Отбитое бутылочное горлышко немедленно прижалось к его шее.