Диана Дуэйн - Книга Лунной Ночи

Урруах заворчал, но ничего больше не сказал. Арху озадаченно переводил взгляд с Рхиоу на Урруаха.

– Что мы должны делать? – спросил он.

– Не забывай о вежливости. Удачной охоты тебе, Арху.

– Удача мне сопутствовала, – гордо сообщил котенок. – Я поймал мышь.

Рхиоу взглянула на Сааш, и та в подтверждение слов Арху дернула ухом.

– Сегодня утром мышь забежала в гараж – должно быть, подбирала в чьей-то машине крошки. Арху поймал ее прямо на глазах у Джорджа – очень удачно. – Сааш кинула на котенка полуодобрительный, полураздраженный взгляд, и Рхиоу встопорщила усы, чтобы скрыть улыбку.

– Что ж, молодец, – сказала она, – здорово потрудился. Пошли внутрь, посмотрим на богов. У нас впереди трудный день, и из музея нужно уйти еще до обеда.

Чтобы у тебя, мой милый, не возникло соблазна воровать сандвичи из рук посетителей…

Сделав «шаг вбок», кошки проскользнули в дверь, которую какой-то несчастный самец-эххиф держал открытой перед идущими цепочкой семью самками. У турникетов толпились люди, некоторые делали взносы на содержание музея; кошки прошли мимо них и по беломраморной лестнице поднялись на второй этаж. Рхиоу повела своих спутников направо, прошла под колоннадой, миновала вход в Большой зал и свернула налево, к широкой двери, над которой виднелась надпись: «Искусство Египта».

Здесь было более сумрачно и прохладно. Сквозь окна в потолке на стены глубокого синего цвета падали бледные солнечные лучи, словно дошедшие сюда из невероятной древности. Вдоль стен, на пьедесталах по всему просторному залу были расставлены скульптуры, в стеклянных витринах хранились большие и маленькие предметы, найденные в гробницах; они принадлежали эххифам, которые жили в совсем другие времена.

Арху немного отстал от остальных, глядя с нескрываемым – в кои-то веки – изумлением на огромные мрачные фигуры, холодно глядящие на снующих между ними людей. Рхиоу остановилась и оглянулась на котенка, потом подошла к нему. Арху разглядывал ближайший экспонат – огромный саркофаг из полированного черного базальта, вертикально стоящий у стены. Почти трех футов шириной, не считая высеченного из камня парика, безмятежное царственное лицо смотрело на них – или мимо них, или сквозь них – с безразличием неисчислимого возраста.

– Ну и большущий, – почти шепотом сказал Арху. Рхиоу усомнилась, что он имел в виду именно размер.

– И старый, – ответила она, – и странный. Когда-то эххифы помещали своих мертвых в подобные гробы: чтобы сохранить их тела.

– Как это – сохранить?

– Видишь ли, – объяснила Рхиоу, – после смерти тела процесс разложения не встречает никаких препятствий. Эти же люди делали все от них зависящее, чтобы такие препятствия создать. Боюсь, все началось из-за того, что мы – точнее, наши предки – рассказали эххифам. Насчет наших жизней…

Кошки пошли дальше по залу.

– Ну да, у нас их девять, – сказал Арху, оглядывая предметы быта, хранящиеся в витринах: стеклянную чашу, ставшую радужной от возраста, сандалию, льняные завязки и кожаную подошву которой время пощадило, глиняный горшок в форме цыпленка: предполагалось, что такой горшок магически обеспечит своего хозяина цыплятами в загробной жизни.

– Верно, – согласилась Рхиоу, – а вот у эххифов, повидимому, всего одна. Или если и больше, что-либо определенное утверждать нельзя: в отличие от нас, они ничего не помнят о прошлой жизни – не сохраняют ни полезных знаний, ни воспоминаний о тех, кого знали и любили… Так или иначе, эххифы не думают, что могут вернуться обратно. Но когда предки Народа рассказали им о своих девяти жизнях и о Бессмертных, эххифы все перепутали и решили, будто с ними происходит нечто подобное.

Рхиоу и Арху догнали Сааш и Урруаха, остановившихся перед массивным гранитным сфинксом.

– А кто такие Бессмертные? – спросил Арху. – Это что, тоже боги?

Рхиоу слегка улыбнулась. Случись необученному юному магу увидеть такое существо, его нельзя было бы винить в том, что он принял Бессмертного за бога.

– Не такие могущественные, – ответил Урруах, – но почти.

– Никто на самом деле, – сказала Сааш, – не знает, что происходит после девятой жизни, однако есть легенда… Говорят, что если за девять жизней ты сделал больше добра, чем зла, то получаешь десятую.

– Получаешь ум, который не туманится, – подхватил Урруах, – тело, которое не стареет, – такое быстрое и сильное, что даже когти смерти ему не страшны. Ты можешь охотиться, сколько захочешь, за пределами физической реальности, за пределами миров, в самом сердце вещей.

– Если когда-нибудь увидишь Бессмертного, – сказала Рхиоу, – сразу поймешь, кто перед тобой. Они иногда приходят по поручениям Иау…

– Ты хоть одного видела? – снова преисполнившись скептицизма, спросил Арху.

– Так случилось, что видела.

– И как он выглядел?

Рхиоу насмешливо посмотрела на сфинкса.

– Совсем не так, как этот. – Она вспомнила замеченную однажды на рассвете фигуру кошки, шедшей по берегу Истривер. На взгляд невнимательно наблюдателя – эххифа или представителя Народа – это была просто обычная кошка. Однако более пристальный взгляд различал, какими бесплотными, какими незначительными выглядят рядом с ней обычные материальные предметы… Вскоре фигура замерла на берегу, потом спрыгнула вниз, с рассеянным видом пошла по воде – по блестящей дорожке, проложенной через реку встающим солнцем, – и вскоре скрылась из виду.

– Ну еще бы, – презрительно бросил Арху. – Тут вообще половина статуй – львиные тела с человеческими головами.

– Эххифы создали сфинксов, стараясь показать, что поняли: существа, которых им описывал Народ, разумны… и принадлежат к кошачьему роду. Люди не могут отрешиться от антропоморфности – к тому же они полагают, будто являются единственным разумным видом на планете.

– Да брось! – расхохотался Арху.

– Ну конечно, повод для юмора тут имеется, – согласилась Сааш, – и мы не упускаем возможности посмеяться… А вот здесь – созданное ими изображение одного из наших богов.

Кошки подошли к витрине у стены, в которой хранился развернутый папирусный свиток.

– В ней – начало всего, – сказала Сааш, показывая на стоящую рядом статую из полированного черного базальта. Царственная фигура изображала существо с телом человека, но с головой представительницы Народа – гордо посаженной, с длинным прямым носом, широко раскрытыми слегка раскосыми глазами, большими изящными настороженными ушами. У других скульптур в зале были странные египетские головные уборы, но эта богиня, глядящая прямо перед собой, была увенчана солнечным диском; на ее груди виднелось изображение единственного ока.

– Иау, – сказал Урруах, – Владычица, Создательница, Прародительница. «В первый вечер мира Иау шествовала в безмолвии, слыша и видя, и то, что она слышала и видела, становилось реальностью. В сердце ее пылало Пламя, оно дало ей быстроту и силу, от него у нее родились котята. Четверо детей было у Иау, и быстро выросли они, чтобы встать рядом с матерью».