Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый

И та поверила. Моей болтовне.

А потом шаман ко мне заявился. За жизнь поговорить. И не вообще, а конкретно: жизнь одного отдельно взятого болтуна.

Блин, ну почему нельзя быть умным постоянно? А то в одном деле гений, а во всех остальных – дурак дураком.

Еще Пал Нилыч говорил: «Алексей, мне кажется, что своей головой вы пользуетесь только по большим праздникам». В другой раз еще круче загнул: «Думаю, в одной из прошлых жизней вы были самцом богомола. Почему? Да привычки у вас те же остались. Надеюсь, для вас не новость, что самка богомола откусывает своему партнеру голову. Зачем? А чтоб не отвлекался во время процесса. Вот и вы ведете себя так, будто привыкли обходиться без головы. Да и само мышление пока еще незнакомое для вас понятие…»

Ну шутки у Пал Нилыча всегда были кусачие. А когда у старика портилось настроение, его приколы отращивали себе такие зубы – акуле в пору утопиться от зависти.

Я сидел на камне и пялился на другой камень, что едва виднелся вдали. Меж горными пиками.

– Интересно, сколько до него идти?

– Недолго.

Вообще-то я спросил не у шамана, а у солнечного ветра. Или у бабочки, которую раз за разом сдувало с цветка. А она делала круг и опять пыталась при… цветиться. Так, наверно, можно сказать.

– А «недолго» это сколько?

– Ты спрашиваешь, чтобы знать или чтобы поговорить?

– Поговорить я и с ним могу, если мне не нужен ответ.

С кем это с «ним», шаман спрашивать не стал. Кроме нас двоих поблизости был только нортор. Где-то в тени. Неподвижный. И не очень заметный.

– Вот сколько, – старик протянул ко мне руки с разжатыми пальцами.

– Девять дней? Так долго?

– Если удача не отвернется.

– Эх, караван там вряд ли пройдет…

– Караван там можно провести. Но зачем? Вожак поалов в другую сторону смотрит.

– Ну его и развернуть можно. Если понадобится.

– А тебе приспичило в ту сторону?

– Кажись, да.

– Я могу спросить «зачем»?

– Можешь, многоуважаемый. Вот только не знаю, смогу ли ответить.

– Если это тайна Многодоброго. Или Многомудрого… – И шаман выразительно посмотрел на мою руку. Правую. Я регулярно и машинально тер ее. То об колено, то об камень, а то и пальцами по ладони проводил.

Посмотрел и я туда же. Так и есть: след от ожога потемнел. И слегка припух.

– Знаешь, что это? – протягиваю шаману свою конечность.

Старик отвел глаза. Типа неприлично тут пялиться на чужие немытые лапы.

– Я слышал про этот знак.

– А когда он чешется… С самого утра… К чему бы это?

«К дождю», – пришла дурацкая мысль. И еще более тупой анекдот вспомнился: «Ежик, тебе бы помыться…» – кажется, так он заканчивался.

– Я… догадываюсь… что это значит.

– Тогда шепотом. И мне на ушко. – Вообще-то я пошутил. Насчет ушка. Но мне ответили. Так, как я попросил:

– Он сообщает служителю, что рядом есть подходящее место. Осталось только найти и…

– И чего?

– И дать Ему это место.

Старик замолчал, засмотрелся на бабочку.

– Это все, что ты можешь сказать? – не выдержал я.

– Непосвященным нельзя говорить о Его ритуалах. И видеть их нельзя.

– Даже шаманам?

– На мне нет Его знака.

– Можно организовать…

– Не надо! – Старик аж дернулся. И про бабочку забыл.

– Ладно, как хочешь. Мое дело предложить.

– Служитель не предлагает. И не выбирает. Это Он выбирает себе служителя.

– Старик, не трави душу. И без того тошно.

Помолчали. Бабочка все-таки «оседлала» свой цветок. Не знаю, что она в нем нашла? Маленький, невзрачный и без запаха.

Почему-то вспомнилась целительница. Такая же тощая, неприглядная и… Но говорят, некрасивых женщин не бывает. Тот, кто это сказал, тиу не видел. Чтоб она показалась красивой, надо захлебнуться в водке.

– Наверное, я здорово тебе напортачил с целительницей. Колдуна вот зачем-то послал к ней…

– Ты правильно поступил, Многомудрый. – Мне показалось, что шаман улыбнулся. – Колдун после тебя… дух будущего целителя получит больше мудрости и силы. Но… – И старик опять засмотрелся на бабочку. Я притомился ждать, чего там дальше, после «но» будет.

– С тиу как? Все нормально?

– Она – тиу.

Ясненько. Типа чего ей сделается?.. Такая – ни в огне, ни в воде, а бешеные слоны ее и сами боятся.

– А с рыжим нашим чего?

Шаман улыбнулся. На этот раз точно.

– С ним не так хорошо, как с тобой. Его унесли слуги. Через несколько дней… силы вернутся к нему.

– Понятно. Не все так хорошо, как хотелось бы. Пирожки в ближайшее время мы жевать не будем.

– Какие пирожки?

Объяснил я шаману этот черный прикол. Старик покачал головой.

– Нет. Умирать он не станет. Ни в ближайшие дни, ни потом. Он же из клана ми-ту.

– Ото ж. – Я скорчил скорбную морду. – Этих тварей, кажись, трудно убить.

– Очень трудно, – поправил меня шаман. – И еще, Многодобрый… ми-ту не умеют прощать.

– Боюсь, я тоже плохо забываю обиды.

– Ты тоже, – эхом отозвался старик. – Хочу тебе сказать, Многомудрый…

Я отдернул пальцы от ладони. Хоть перевязывай ее.

– …Я видел много караванов. Этот – самый необычный.

– Да? И чего с ним не так?

– Все так. Но кое-кто в нем лишний.

– И кто же?

– Ты или ми-ту.

Бабочка опять стала наворачивать круги над цветком.

– Ты прав, старик, я в нем лишний. Я! Вот только вернуться не получается.

– И не получится, – обрадовал меня шаман. – Боги любят играть в такие игры.

– Да? Это они сами тебе сказали?

– Нет. Мне сказал Наставник.

– А ему кто?

– Не знаю. Тогда я не додумался до такого вопроса. А теперь…

– Ну да, не спросишь. Не тревожить же мертвого из-за такой ерунды.

– Многодобрый, поднять можно только того, кто не прошел Огненные Врата. А я сам сжег тело Наставника.

– Вообще-то я пошутил насчет «спросить».

Надеюсь, шаман тоже. Насчет поднятия мертвых. Я ведь уже начал привыкать к этому миру. А мне здесь только оживших мертвецов не хватает.

– Так что там с шутками богов?

Старик подбрасывал в руке камешки. Белый, темный, полосатый. И заговорил, не отрываясь от своего занятия:

– Ты и ми-ту, как ветер и песок. Как вода и огонь. Каждый хорош, когда один, но вместе!..

– Знаешь, я видел как-то извержение вулкана. В океане. Это не рассказать. Это видеть надо. И пережить. Мы тогда чуть не навернулись на той яхте. Но кадры получились, обалдеть! Сами себе потом не верили, что это все в натуре.

– Тогда ты поймешь, Многомудрый, игру… – Цокают камешки. Полосатый, белый, темный. – Нет, не богов. Кто мы такие, чтобы проникать в Их замысел? Я хочу рассказать тебе про игру ми-ту. – Бабочка опять села на цветок, но ее сдуло порывом. – Там, куда повернуты твои глаза, есть очень опасные гори. Если упадет один камень, то за ним последует много других.