Пол Кирни - Знак Моря

Солнце совершало свой путь по небу и наконец приблизилось к унылому горизонту на западе. И тутто в его лучах обозначились вдруг твердые очертания Миконской цепи с ее крутыми вершинами. Они явились из пыли и марева, как будто сей же миг выскочив изза края мира, только что гдето и кемто для него изваянные. Затем в считанные минуты солнце упало за них, оставив розоватый отсвет на западе, и замерцали первые звезды. Быстро холодало. Сперва холод освежал, затем стал мучить. Они шли все дальше. Рол с Кридом считали шаги в первую половину дня, но сбились со счета вскоре после полудня, ведя под руки могучего Галлико. Крид считал, что они одолели около пяти лиг, но это была лишь желанная догадка, не больше.

Рол позволил отряду поспать часа два, и они легли, сгрудившись, на голой равнине, дрожа с сомкнутыми глазами. Крид пробудился к концу этого времени и нашел Рола стоящим с обнаженной саблей и глядящим на юг через Стол. Элиас тоже поднялся на ноги.

– Что ты видишь? – Он уже успел понять, что Кортишейн способен видеть в темноте. И Галлико тоже.

– Они движутся, но стараются не приближаться. Маленькие стаи, не более полудюжины в каждой. Теперь они нас боятся.

– Нехудо, – пробормотал Крид. И зевнул. Он думал, что, возможно, недостаток воды беспокоит его меньше, чем остальных. В каменоломнях Кеутты ее всегда не хватало. – Разбудим их?

Прочие на вид мало чем отличались от трупов в своем тяжком сне, разве что время от времени изумрудный свет мигал изпод век Галлико, и чувствовалось, как движутся под кожей его зрачки.

– Дадим им еще минуту.

– Ты бы убил его?

– Кого? Бартоломео? – Рол с неудовольствием улыбнулся. – Я не думал об этом. Надо было чтото сказать.

Крид изучил его лицо. Все еще лицо того молодого бородатого первого помощника на «Большом Баклане», но глаза стали на ничтожную долю холоднее. Элиас отвел взгляд.

– Они покинут тебя при первой возможности. Если и не Джуд Мохран, но эти двое как пить дать.

– А ты, Элиас Крид, осужденный за пиратство, как насчет тебя?

– Я пойду за тобой. Ты держишь путь в место, которое я хочу увидеть пуще любого иного. И мне нечего терять, разве что жизнь. – Он с достоинством встретил холодный взгляд. Рол кивнул.

– Значит, ты вроде меня. Хорошо, поднимаем их. Нам надо одолеть немало миль до зари.

Моряки пожевали немного рыбы и выпили свою скудную долю воды, не говоря ни слова, хотя и посматривали на Кортишейна как на зверя некоей опасной породы, вторгшегося в их середину. Галлико стало, кажется, существенно лучше. Он отказался от их поддержки с одной из своих прежних ухмылок и заковылял дальше, полагаясь на свои силы. В итоге они много лучше использовали время. Крид всмотрелся в небо и нашел Кулак Габриэля, затем повел взгляд налево, пока не отыскал Звезду Компас. И они последовали за ней на север, точно паломники, влекомые безумной целью. Никто не говорил, и Кортишейн шагал замыкающим, безмолвно, как призрак, его загадочные глаза сияли, словно уловили свет восходящей луны.

– Ты когданибудь прежде пересекал этот Стол? – спросил Крид полутролля.

– Не полностью. В сердце его я ни разу не побывал. И сомневаюсь, что побывал хоть ктонибудь. Но забредал туда на порядочное расстояние и с севера, и с юга.

– Почему? С чего бы комуто сюда стремиться? Каменоломни Кеутты по сравнению с этим сад.

– Бьонарцы загоняли меня сюда время от времени. Или я их заводил. Хорошее место, чтобы дать людям здесь заблудиться, если ты можешь развить хорошую скорость и у тебя приличный запас воды. Не каждый умеет поморскому определить страны света. Даже по звездам.

Отряд шагал всю ночь. Ближе к ее концу Галлико вновь сник, и пришлось опять поддерживать его по очереди. Рол объявил привал перед самой зарей. И все рухнули наземь как подкошенные.

– Мне надо поспать, – тихо сказал он Криду. – Посторожишь?

Но Крид тоже выбился из сил. Он то проваливался в сон, то возвращался к яви, точно лихорадящий, и уснул окончательно перед самым наступлением дня. Проснулся он некоторое время спустя, когда солнце выскочило в небо над плоским горизонтом на востоке и ударило его в лоб, заставив отомкнуть слипшиеся веки и ослепив его разум, как с перепоя. Он выругался и рывком поднялся, точно неискусно сработанная марионетка.

– Рол, Галлико, – прохрипел он. Те пробудились медленно, с трудом.

– Они ушли. И забрали воду.

Бурдюки были привязаны к запястью Кортишейна. Шнуры оказались перерезаны в темноте. На твердой земле не осталось никаких примет, не считая нескольких нечетких следов сапог.

– И Мохран? – спросил Рол, одурело мигая.

– Все. И забрали воду.

Трое стояли и, щурясь, осматривали местность во всех направлениях в белом сиянии утра. Ни малейшего признака недавних товарищей.

– Они подались на юг, – устало проронил Кортишейн.

– Значит, они болваны. Мы уже на полпути. Как они думают пройти мимо пралюдей?

– Может, они думают, что те запуганы. Может, меня они боятся больше. Жаль Джуда Мохрана. Хороший был человек. Боги Небесные, я спал как убитый. И ничего не чувствовал.

– Не стоит теперь сокрушаться, – заметил Галлико. – Они попытали счастья посвоему, а теперь мы посвоему. Еще два дня без воды нам не протянуть. Надо убраться со Стола к ночи.

Они стояли, на миг оцепенев. Впору бы броситься наземь и зарыть лица в сплетенные руки.

– Пошли, – сказал наконец Рол.

Крид еще ночью пометил выверенный по звездам путь, выцарапав в земле стрелку. Они двинулись вперед, теперь все трое рядом. В краткие минуты, прежде чем знойное марево заплясало у края небес, им померещилась синяя тень высоких гор впереди. А затем лишь снова являлись дразнящие миражи с несуществующей водой, и вокруг молчала безнадежная пустыня. Ни ветерка. Самый воздух словно был устрашен полыхающим солнцем. Они едва тащились весь этот день, в глотках пересохло так, что невозможно стало говорить. Крид спотыкался, точно пьяный, на порядочные расстояния плотно закрывая глаза от свирепого солнца, с одной ладонью на предплечье Галлико. Они не останавливались на отдых, казалось, молча согласившись, что будут шагать, пока не свалятся.

И Крид свалился. Ему почудилось, что он летит, словно его закружило в жаре печи. Он смутно почувствовал, как его лицо ударилось оземь, и понял, что у него песок на зубах, но пребывал в полной отрешенности, безразличный к судьбе своего тела. Открыв глаза, он не увидел ничего, кроме белизны. Чейто голос сказал: «Пей», – и он почувствовал, что его поднимают. Губы его коснулись горячей плоти, она была влажной, с нее капало, и он сознательным усилием втянул влагу. Это была не вода. Но язык вновь обрел способность двигаться вдоль зубов. И было чтото еще в этой медной жидкости. Она походила на хороший бренди, но была прохладна, как вода из источника летним днем. Белая слепота отступила, унялись и толчки боли в голове. Он увидел склонившегося над ним Кортишейна. Тот поддерживал его, как младенца, из предплечья Кортишейна капала кровь, и теперь Крид понял, что это за вкус. Его слегка затошнило, но у него даже не было сил для рвоты.