Джин Вулф - Пыточных дел мастер

Но правда была в другом. Едва встретив Хильдегрина, я твердо уверился, что где-то встречал его раньше, хоть и узнал, в отличие от сьера Рахо, далеко не сразу. Но вот, наконец, узнал – и замер от неожиданности, словно разбитый параличом.

Я уже писал о том, что помню все до мельчайших подробностей, однако порой поиск в памяти нужного лица, факта либо ощущения занимает довольно много времени. В данном случае задержка, видимо, была вызвана тем, что с того момента, как он склонился надо мной, лежавшим на примятой осоке, я почти не смотрел на него. А вот голос и слова: «А я пригляжу за дамами», – подстегнули мою память.

– Листья ядовиты! – крикнула Агия. – Обмотай руку плащом поплотнее, но все равно старайся не касаться их! Да гляди в оба – аверн всегда ближе к тебе, чем кажется!

Я кивнул, показывая, что все понял.

Не знаю, смертелен ли аверн для обитателей своего родного мира. Может статься, что – нет, и опасен он, в силу несовпадения различных природных особенностей, только для нас. Но, как бы там ни было, почва под этими растениями и между ними была покрыта густой травой с короткими стеблями, совсем не похожей на болотную растительность сада. Трава была усеяна скорченными тельцами пчел и птичьими косточками.

Когда до растений оставалось шага два, не больше, я внезапно понял, что передо мною стоит задача, для разрешения коей я ничего не предпринял – просто не пришло в голову. Выбранный мною аверн станет моим оружием в поединке – однако как я, ничего не зная о способах ведения боя, выберу подходящий? Можно было вернуться и спросить об этом Агию, но расспрашивать женщину о подобных вещах казалось мне полным абсурдом, и в конце концов я решил довериться собственной смекалке, рассудив, что Агия, окажись выбор вовсе уж никуда не годным, все равно отправит меня за вторым цветком.

Размеры авернов были самыми разными – от молодой поросли, не выше пяди, до старых растений, не менее трех кубитов в длину. Листья растений поменьше были узки и росли так густо, что из-за них было вовсе не видно стеблей; листья же более старых растений прилегали к стеблю не так плотно и в сравнении с его длиной были заметно шире. Вероятнее всего, цветками надлежало орудовать наподобие палиц; если так, лучше всего должен был подойти аверн с самым крупным цветком, самым длинным стеблем и самыми жесткими листьями. Но все такие цветы росли довольно далеко от края поляны – чтобы добраться до них, пришлось бы вначале сорвать десяток меньших, а сделать это при помощи подсказанного Агией способа было невозможно: рука не проходила под росшими почти вплотную к земле листьями.

В конце концов я выбрал цветок кубита в два высотою, опустился на колени и потянулся к нему и вдруг – точно пелена спала с глаз – увидел, что моя рука, казалось, отстоявшая от игольно-острого кончика ближайшего листа на несколько пядей, вот-вот наткнется на него. Я поспешил отдернуть руку. С виду – я вряд ли мог дотянуться до стебля цветка, даже если бы лег на землю ничком. Как ни велик был соблазн воспользоваться мечом, я понимал, что это уронит меня в глазах Агии с Доркас – да и все равно до боя следовало привыкнуть к обращению с аверном.

Я снова потянулся к стеблю, плотно прижав руку к земле, и обнаружил, что, несмотря на это, легко могу достать цветок. Острый кончик листа, казалось, отстоявший от лица на добрых полкубита, даже слегка подрагивал от моего дыхания.

Срывая цветок (задача, должен заметить, оказалась не из легких), я понял, отчего травка под авернами была так коротка и густа – один из листьев выбранного мной растения наполовину рассек стебель какого-то болотного сорняка, и вся трава, на целый эль вокруг, тут же поблекла и увяла.

Сорванный, цветок причинял множество неудобств, с которыми я до поры должен был примириться. О том, чтобы везти его обратно в Хильдегриновой лодке, не могло быть и речи – четверым в ней и без аверна было достаточно тесно, и острые, ядовитые листья неизбежно укололи бы кого-нибудь. Пришлось вскарабкаться вверх по склону и срубить молодое деревце. Оборвав ветки, мы с Агией привязали аверн к тонкому стволу, и позже, идя через город, я нес его, точно какой-то гротескный штандарт.

После этого Агия объяснила, как пользоваться аверном в качестве оружия; я сорвал себе другой (несмотря на ее возражения и многократно – пропорционально моей самоуверенности – возросший риск) и попробовал применить ее советы на практике.

Аверн – не просто палица с отравленными шипами. Лист его, взявшись большим и указательным пальцами, так, чтобы не коснуться острия либо режущих кромок, надлежит отделить от стебля, после чего он сам по себе становится оружием – отравленным, бритвенно-острым клинком без рукояти, весьма удобным для метания. Держа стебель за основание левой рукою, бойцы отрывают от него нижние листья и метают их в противника правой. Однако Агия предупредила меня, что аверн следует держать вне пределов досягаемости соперника, дабы тот, когда листья будут истрачены, не мог выхватить у меня стебель.

Сорвав второй цветок и попрактиковавшись в метании листьев, я понял, что мои аверн для меня не менее опасен, чем аверн противника. Если держать его поближе к себе, возникает смертельный риск уколоться о длинные нижние листья, и вдобавок иссушающая жажда смерти в образуемом лепестками узоре будет гипнотизировать меня всякий раз, как я опущу взгляд, чтобы сорвать лист. Все это было довольно неприятно, но, приучившись вовремя отводить взгляд от полусомкнутых лепестков, я сообразил, что моему противнику будут угрожать те же опасности, что и мне.

Метать листья оказалось проще, чем я думал. Поверхность их была глянцевитой, как и у листьев многих растений, которые я видел в Саду Джунглей, поэтому они легко выскальзывали из пальцев и притом были достаточно тяжелы, чтобы лететь далеко и точно. Их можно было метать острием вперед, наподобие кинжала, либо так, чтобы они вращались в полете, рассекая все на своем пути острыми краями.

Конечно же, мне не терпелось расспросить Хильдегрина о Водалусе, но такой возможности мне не представилось до тех пор, пока он не собрался плыть обратно через безмолвное озеро. Некоторое время Агия была так занята попытками избавиться от Доркас, что мне удалось, отведя его в сторону, шепнуть, что я тоже друг Водалусу.

– Ты, верно, обознался, молодой сьер. Ты в самом деле говоришь о том преступном Водалусе, что объявлен вне закона?

– Я никогда не забываю голосов. Я не забываю ничего. – Нетерпение заставило меня забыть всякую осторожность, и я совершил, пожалуй, худшую из всех возможных ошибок, добавив:

– Ты хотел раскроить мне голову лопатой.

Лицо Хильдегрина тут же превратилось в неподвижную маску. Он молча влез в лодку и поплыл прочь.