О`Санчес - Воспитан рыцарем

– Боги милосердные! Одни ошметки от железа! А синячищи-то под рубашкой! А рубашка-то… Я уж стирать ее не буду, так выброшу!

– Выбрасывай.

– А шлем где?

– В пещерах оставил… Потерял. Зато подшлемник сохранил… чтобы на обратном пути в голову не надуло.

– И кольчугу твою – что с нее толку теперь? Промою, да в кузню отнесу, небось на подковы пригодятся, на гвозди. Только на части разнять, чтобы не тяжело было разом-то нести. Всё деньги в дом.

– Нет. Просто выброси.

– Дак, а…

– Я сказал. Дай попить молочка… лучше бы скисшего… и пойдем, помоешь меня. Лин, понял насчет кольчуги?

– Да. Закопать?

– Нет, просто сбрось туда… в ручей… под помост, поржавеет дотла за пару лет.

Полгода с хвостиком Лин живет в учениках у отшельника Снега и за это время постиг очень многое, хотя и бесконечно мало в сравнении с учителем. Кольчуга несет на себе слишком большую память, магическую и событийную, чтобы оставлять ее без присмотра: опытный взгляд многое может узнать о бывшем владельце кольчуги, и такое, о чем тот и не собирался бы никому рассказывать… Можно попытаться и порчу нагнать на хозяина вещи, бывали случаи… Правда, Снег не очень-то верит в действенность заклятий «на след», считает, что будь сие возможно – маги, колдуны и волшебники, с помощью следовых заклятий, давно бы под корень истребили друг друга и весь род человеческий… Природа любит играть в равновесие: за каждым живущим в этом мире тысячи и тысячи следов остаются, в виде старых вещей, отпечатков рук и ног, волос, слюней и всякого такого прочего, зато ценность каждого – премалый фук. Глаз покраснеет и зачешется, да, может быть, веред в неудобном месте вскочит – вот и вся порча. И все-таки изучить предполагаемого противника по таким ярким следам, как предмет личного обихода – очень даже можно, а достоверное знание противника – уже половина победы. Поэтому истерзанные останки кольчуги полетели вниз, в ручей возле отхожего места, вернее, в небольшую заводь на краю ручья, где уже покоятся насквозь проржавевшие железяки, из бывшей домашней утвари. Снег говорит, что железо воду не засоряет, не портит, и даже полезно почве, которую ручей орошает там, дальше, вниз по течению… Лин не очень понимает, какая там может быть почва, одни камни, но ржавый след-язык от железной свалки хорошо виден локтей на тридцать, потом ручей ныряет на короткое время в пещеру, чтобы далее чистым выскочить наружу и бежать вприпрыжку на встречу с рекой. Иногда Снег спускается вниз, к заводи ручья, утаптывает хрупкие проржавевшие остатки, доламывает их, и всегда следит, чтобы они не громоздились в ручье, не захламляли его… Ручей, стараниями Снега, не замерзает здесь даже зимой, а сейчас весна, уже и льдинок по краям почти не осталось…

Лин примостился на лавке перед очагом, его срочная обязанность – прожарить на вертеле над углями свежедобытого молодого зайца (Лин собственноручно подбил!), чтобы Снег, когда помоется, мог сразу же вкусно поесть горяченького… А потом поспать, сон – великий целитель. Нет, конечно же Снег и сам себя подлечит, с помощью волшебства и трав, не дожидаясь, пока неспешная природа с этим справится, но лечение будет завтра, а сейчас у него мощи ни на что не достанет, одна усталость в теле. Лин это хорошо чувствует… Лин вместе с Гвоздиком прислушивается изо всех сил: вот Мотона жалостливо подвывает… вот плеск воды… Снег чего-то ей отвечает, но что – не разобрать, одно ду-ду-ду… Но голос мягкий, без гнева и укора… Гвоздик-то слышит все слова до единого, но у него ведь не спросишь – какие они?.. Ладно, успеется узнать, а пока… Лин на цыпочках подбежал к оружию, горкой сваленному прямо на пол у стены, осторожно потащил из ножен один меч… второй… заглянул в чехол, закрывающий секирное рыльце… Ого-го!!! Все клинки и лезвие секиры в здоровенных зазубринах, в заусеницах… Что он там – скалу рубил? Метательных ножей – половины из шести не хватает. Да, теперь будет Снегу работы: чистить, править да уваживать, а может, и перековывать, прежде чем боевое оружие переместится из беспорядочной груды на полу туда, где ему и положено висеть, на оружейную стену в огромном оружейном чулане. Хорошо бы Снег опять разрешил помогать, или хотя бы позволил неотлучно смотреть, как с оружием обращаются, как все правильно делать… Откуда гарь… Ой-ййй! Лин стремглав к очагу: один бок у зайца начал обугливаться, вместо того чтобы покрыться буровато-желтой корочкой… Конечно, тут же на черный запах выбежала Мотона, крику теперь будет… Один только Гвоздик доволен оплошностью хозяина: наверняка думает, что Лин ему нарочно удружил с дополнительным ужином.

Два дня и две ночи пролетело. Снег снова жив и здоров, Мотона отпущена домой, дожди зарядили так, что вот-вот окончательно смоют с лесов и полей остатки льда и снега, еды в доме полно… Можно и вопросы задавать.

– …У горной же хохлатки надобны отнюдь не ботва и стебли, но целебные клубни, в брашно добавляемые, а клубням для целебной силы паки потребны вода и глинистая почва в предгорьях. Разреши спросить?

– Спрашивай.

– А… что там было? На тебя нафы напали, да?

– Какое отношение это имеет к нашим травам? Да, и нафы были, не без этого… Тут такое дело… Я оказался прав, и сама богиня Умана рыло высунула, удостоила простого смертного великой чести… вкусить дерзновенной вые от десницы ея…

– И ты ее победил???

– Ха! Победишь ее, пожалуй… Вернее будет сказать: сам едва ноги унес. До сих пор все ребра болят, глубокий вдох не сделать. Уж я колдовал на ходу, на обратном пути, лечился, иначе бы… Правильно говорят: старость – не радость.

– Вот гадина! Как я ее ненавижу! И нафов ненавижу. А пуще – ее саму! Если бы не она…

– Цыц… цыц… цыц… молодой господин ненавистник. Все сущее в природе необходимо ей, и полезно, иначе бы не было сего. То же и люди, которые суть – часть природы, научились извлекать для себя пользу, либо выгоду, из вещей и явлений, составляющих вселенную.

– Как это – явлений?

– Солнце – дает нам свет и тепло, которое мы используем для обогрева, для выращивания плодов домашних, для просушки белья, просто, чтобы зреть и улыбаться небу и солнышку. Но солнце, в силу возраста его, удаленности, размеров и значимости – уже не предмет, но явление природное.

– Да? А холод? Об него не обогреешься. И он явление?

– Хлад тоже приносит пользу. И он как раз совсем не предмет. Он – явление, которое содержится в предметах. Вспомни, что мы с тобой делали за пяток дней до нападения щуры?

– Э-э… а, понял! Лед для погреба заготавливали, сиречь – холод на лето копили! Лед – предмет, холод – явление.

– Вот именно. Так же и в ином, во всем остальном.

Снег улыбчив и добр, попускающая улыбка почти всегда при нем, во время учебных разговоров, и Лин вовсю этим пользуется, не боится спорить.