Кэрол Берг - Разоблачение

– Ты уже готов снова сражаться, мастер Сейонн? – Фиона пришла быстрее, чем я ожидал. Она стояла передо мной живым укором – то, что я просто сидел на ступенях, тоже пополняло список моих прегрешений.

С виду она была довольно приятной девушкой: маленькая, стройная, с темными подстриженными волосами (что было необычно для эззарианской женщины, они носили длинные косы или распущенные волосы, перевитые лентами или украшенные цветами). Юбок и платьев она не носила, предпочитая им рубашки и штаны, но никто не сказал бы, что она одевается как мужчина, – ее хрупкая фигурка обладала всеми признаками женственности. Эта одежда выглядела на ней естественно. Исанна рассказывала мне, что многие молодые женщины, жившие в лесах во время дерзийского завоевания, предпочитали одеваться именно так. У них не было тканей для платьев, большую часть одежды они добывали, снимая ее с погибших или находя в заброшенных домах. А потом им понравилась мужская одежда, дающая большую свободу движений.

– Катрин сказала мне, что это работорговец, – произнес я.

– Да. В последнее время он начал отдавать предпочтение юным девушкам, он продавал их знатным дерзийцам…

Отвращение в ее голосе, когда она упомянула дерзийцев, тоже было камнем в мой огород, ведь я смел называть одного из главных завоевателей своим другом. Она продолжила свой рассказ о мерзостях, которые успел совершить работорговец, и о том, как Ловец нашел его.

Было очевидно, что он не невинный человек, захваченный демоном для скорого пожирания, а тот, кто сознательно предоставил себя как вместилище для рей-кирраха. Подобных демонов, долго сосуществующих с хозяином, было труднее всего изгонять.

– Ты какой-то рассеянный, мастер Сейонн. Может быть, нам следует отложить изгнание?

– И оставить рей-кирраха продолжать его работу?

– Мы не можем исправить все, что неправильно в этом мире.

– Если бы ты жила в мире, ты не стала бы так легко говорить об этом. Мы будем действовать.

Она кивнула, укоризненно глядя на рисунок на моем лице: королевский ястреб и лев – это клеймо было выжжено в тот день, когда меня продали Александру.

– Хорошо. Ты не забудешь о ритуале очищения, когда будешь готовиться?

Я заставил себя говорить спокойно:

– Я никогда не забываю об очищении, Фиона.

– Хаммард сказал, что полотенце вчера было сухим. Если бы ты умывался…

– Не нужно учить меня, как мне умываться. Если ты помнишь, вчера днем было жарко. Я не вытирался. А что, Хаммарду больше нечем заняться, как только изучать мои полотенца?

Фиона сверкнула на меня глазами:

– Ты пропускаешь части обрядов. А они существуют не просто так. Если бы ты был искренен в своих намерениях, ты делал бы все как полагается.

Я не стал спорить с ней о своей искренности. Если две сотни битв за год не были достаточным доказательством, то словами ее убедить не удастся. Мне необходимо было сохранять спокойствие.

– Если тебе больше нечего сказать…

– Мне пришлось заново очистить кинжал, после того как ты ушел вчера ночью.

Мое раздражение мгновенно переросло в гнев.

– Ты не имеешь права трогать кинжал! Превышаешь свои полномочия! – Заклятия, наложенные на кинжалы, были особенно сложными и не понятыми до конца. Мы научились воспроизводить их, но понятия не имели, что и как может повлиять на их магию. Кинжал был единственным оружием, которое Смотритель мог пронести за Ворота. Все остальное просто таяло в его руках. Мы не шутили с кинжалами.

– Но ведь ты…

– Он был идеально чистым. Если ты тронешь его еще раз, я буду вынужден требовать от Совета твоей замены.

Хотя Фиона недовольно поджала губы, она знала, что зашла слишком далеко, поэтому не стала перечислять еще добрую сотню моих грехов, которую насчитала за вчерашний день.

– Нам пора готовиться, – заключил я. – Мне понадобится полтора часа, как обычно. – Чувства подсказывали мне, что и сотни часов будет недостаточно, чтобы вернуть необходимое спокойствие и ясность мысли. Я оставил ее там, где она стояла, прижимавшую к себе белое платье и сверлящую меня взглядом.

Как и всегда, я час позанимался кьянаром, эта гимнастика помогала сконцентрировать мысли и привести тело в надлежащее состояние. В эту ночь первый раз за всю мою жизнь Смотрителя подумалось, что битва за Воротами может стать для меня облегчением.

К тому времени как Фиона, облаченная в безупречно белое широкое платье, требующееся по ритуалу, зашла за мной, я умылся, выпил почти всю воду из кувшина, надел синий плащ Смотрителя, подготовил оружие и прочел заклинание Иорета, чтобы оказаться между нашим обычным миром и тем, который создаст для меня Айф. Это заклинание, как правило, успокаивало, и, несмотря на свое состояние, я почувствовал себя способным сосредоточиться на предстоящей работе. Фиона подвела меня к храмовому огню, и, когда я кивнул, давая понять, что готов, она взяла меня за руки и создала одно из своих потрясающих заклятий.

Для любого, кто наблюдал бы эту сцену, все выглядело бы так, словно я исчез из храма, но я видел храм у себя за спиной: бледные контуры на фоне ярких звезд эззарианской ночи. А передо мной расстилался другой мир… скалы, земля, вода, воздух… и ожидающий рей-киррах, демон, который может появиться в любой из миллиона форм.

Когда я шагнул в серый призрачный прямоугольник, бывший Воротами Фионы, я не услышал слов ободрения и любви. Я моментально оказался внутри, за спиной тут же возникло антропоморфное существо размером с дом, у него было четыре руки и острые клыки. У меня не осталось времени подумать об Исанне, Фионе и вообще о чем бы то ни было. Я не успел рассмотреть ландшафт, не успел увидеть, где лучше сражаться с покрытым толстой кожей созданием, не успел ничего; я мог только уворачиваться от клыков и ускользать от готовых схватить меня рук. Моего дыхания хватило, чтобы выговорить половину полагающихся слов:

– Я Смотритель, направленный… Айфом… гонителем… демонов… изгнать тебя… из этого сосуда. Изыди! Не твой…

Он не удостоил меня ответом, а лишь еще яростней стал тянуться к моей голове.

«Выверни ему верхнюю левую руку, она уже повреждена. Если растянуть связки, он не сможет ей пользоваться. Преврати кинжал в короткий меч… но достаточно длинный, чтобы держаться на расстоянии от его клыков, пока твои ноги… Нет, не смей думать. Просто делай».

И я сражался. Неизвестно, сколько часов. Как только я переходил в наступление, он удирал, и мне приходилось выслеживать его в темной пустыне, пока он снова не появлялся. Здесь было ужасно холодно. Я терпеть не мог жаркие места, но в холодных было опаснее. Напряженные мышцы было легко растянуть, тело теряло чувствительность настолько, что удар или укус замечался слишком поздно. Чувства обманывали тебя. Я был уже весь в зеленой крови, въедавшейся в мою кожу и обжигающей, как ледяное пламя, рана на плече кровоточила. Потом меня начали подводить глаза.