Кэрол Берг - Разоблачение

– Ты получишь ответ в полночь у фонтана Гассервы.

– Моя госпожа, из этого храма есть другой выход. – Хаззир едва сдерживался, чтобы не потащить ее силой.

– Я позабочусь о том, чтобы у вас было время уйти, – сказал я. – Оставайтесь у задней двери, пока свет не погаснет. – Они ушли, прежде чем я успел договорить. Я потащил Фиону в глубину ниши. Там, в камнях, было углубление, в котором мог спрятаться ребенок или миниатюрная женщина. – Сиди здесь, не привлекай внимания, но будь готова уйти в любой момент.

– Где ты, предатель? – Гнев Александра бился о стены храма, словно язык огромного колокола. – Трус! Обманщик! – Молящиеся в ужасе покидали храм. – С кем ты встречаешься тут? Где она? Какое заклятие ты наложил на нее, заставив прийти сюда?

Я не позволю ему найти Лидию или причинить вред тем, кто находится сейчас в храме.

– Я здесь, мой господин, – отозвался я, переходя от одной колонны к другой, колокольчики заволновались и зазвучали от моего движения. – Я действительно искал ее общества, чтобы просить разобраться в происшедшем. Я надеялся, что вы выслушаете того, в ком не сомневаетесь, если вы сомневаетесь во мне.

– Где она? Как ты смеешь впутывать в свои дела мою семью?

– Она отказалась выслушать меня, мой господин. Она вернулась домой. Она говорит, что сначала я должен объяснить все вам. – В последние дни ложь давалась мне особенно легко. Сейчас он не увидит, если мое лицо вдруг пожелтеет. – И я прошу вашего внимания…

– Не проси меня ни о чем! – Его сапоги стучали по глиняным плитам пола, он метался между колоннами, выслеживая меня не с помощью мелидды, а с помощью одного только инстинкта опытного воина. – Все твои разговоры о вере, чести, свете и тьме… ты все время лгал?

Выйди ко мне и повтори все снова, я поаплодирую твоему умению притворяться.

Я переключил восприятие, прислушиваясь.

– Нет, убери, – негромко сказал он кому-то рядом с ним. – Я хочу, чтобы все ушли отсюда. Я понятия не имею, что он может сделать. И, Совари, – я безошибочно узнал звук вынимаемого из ножен меча, – если ты найдешь мою жену…

– Я буду осторожен.

Шаги затихли, в храме остался только один дерзиец, тот, что обнажил меч. Я прикрыл глаза и начал вызывать ветер, чтобы задуть свечи. Он остановился, когда в храме стемнело. Я надеялся, что леди Лидия будет двигаться быстро и бесшумно.

– Ты можешь колдовать сколько угодно, Сейонн, но один из нас доберется до тебя. Ты не предашь меня снова.

Он был совсем близко. Достаточно близко, чтобы мы могли говорить нормальным голосом, но я продолжал медленно пробираться между колоннами, заставляя умолкать колокольчики у меня за спиной и раскачивая вызванным ветром те, что висели в дальних углах храма, чтобы держать его на расстоянии.

– Мой господин, неужели вы даже не выслушаете меня?

– Я достаточно слушал. И знаешь, что я услышал? Историю о том, как Айвор Лукаш и его разбойники едва не похитили лошадей Императора, и о том, как некий маг бился с моими воинами, убив двоих и искалечив третьего. Дворяне говорят мне, что человек, неспособный уследить за своими лошадьми, не может уследить за Империей. – Его шаги звучали все ближе, его голос стал громче. В нем звучал металл. Шагах в десяти от меня вспыхнул факел. – Некоторые говорят, что это был тот же самый маг, который напал на крепость одного из моих баронов и зарубил безоружного воина; возможно, именно он ограбил сборщика налогов в Вайяполисе. Говорят, что его владение мечом превосходит умения Лидуннийских Братьев. Я знаю только одного такого человека. Я слышал, что человек, которому я верил как самому себе… которому я отдал свою дружбу и доверил свою честь… намалевал себе на лице белый кинжал и насмеялся надо мной. Это та самая история, которую ты собирался мне рассказать? Или ты изобрел иную ложь, как тогда в Дазет-Хомоле, и теперь снова скажешь, что ты не один из них?

– Если бы вы…

– Друйя, вложи разум в мою пустую голову… Я верил тебе. Но больше не стану. Выйди и расскажи мне свою историю. Но только на этот раз возьми с собой меч.

Слушать его слова было больно. Связывающие нас узы были важнее родственных, они были для меня ценнее собственной жизни. Я не мог переубедить его, не рассказав всего (если переубедить его вообще было возможно), а сейчас было не время говорить о Блезе. Слишком сильно задета гордость. Слишком много подозрений. Я должен найти способ спасти молодого мятежника. Только тогда они смогут примириться друг с другом и со мной.

– Я не прошу верить мне, мой господин. Я знаю, что слова ничего не значат, когда нанесена такая рана. Я понимаю…

– Понимаешь? Половина двадцатки Совета потребовала встречи через месяц. Они призывают меня… призывают меня… явиться и рассказать, что мне удалось сделать с мятежниками. Ты понимаешь, что это значит?

Я понимал. Унижение. А для дерзийского воина существовал лишь один способ отплатить за оказанное неуважение. Война. Все обстояло хуже, чем я предполагал.

– Что ж, если это поможет привести все в порядок… Но, господин, моя смерть, даже если она станет настоящим зрелищем, не решит проблемы. Так же как и война против собственного народа, как ни желали бы ее ваши бароны. Удержите их. Убедите их. Никто не разбирается в людях лучше вас. Когда ваш гнев поутихнет, вы вспомните, почему мы не можем лгать друг другу. Вы знаете меня так, как ни один мужчина и ни одна женщина не знают меня. Дайте мне время, и я найду способ покончить с мятежами. Клянусь!

– У меня нет времени. И у тебя тоже. – Александр не верил мне. – Я не стану забирать то, что дал тебе, но ты будешь не рад моим дарам, эззариец. Я уже издал указ, где говорится, что Айвор Лукаш и его люди считаются предателями. Я поймаю их и предам казни. Их смерть будет на твоей совести. И любой мужчина, женщина или ребенок, помогающие Лукашу едой, лекарствами или одеждой, будут считаться предателями и будут казнены как предатели.

– Мой господин, прошу…

– Что до тебя, если ты попробуешь вернуться к себе на родину, твой народ будет считаться пособником мятежников. Я сожгу Эззарию, и ни один маг не сможет погасить зажженные мною костры.

Кровь застыла у меня в жилах. Я едва мог отвечать:

– Этого можете не опасаться. Они не примут меня назад. – «Лишить меня выбора…» При всем моем знании Александра на этот раз я недооценил его ярости.

Голос принца упал почти до шепота, что было гораздо опаснее простого гнева. С остротой его слов не мог бы поспорить и самый острый клинок.

– Когда-то я думал, что ваша манера не замечать человека – странный трусливый способ наказать его. Но теперь я понял. Иногда просто невыносимо видеть настоящее лицо того, кого ты считал прекрасным. Но я упрямый и тупоголовый дерзиец. Я пойду своим путем. Ты можешь сдаться и потом предстать перед судом вместе со своими друзьями, а можешь сражаться со мной и умереть сейчас. Тебе осталось выбрать. Сдаться или умереть.