Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

– Пусть это будет без уговора. Я не хочу, чтобы он меня нашел.

– Кто – он?

– Он будет меня звать. А если он увидит, что я соединился, он… он… Вот! Он оставит меня наконец в покое! На кой я ему сдался? Ты не знаешь?

– Кому, будь ты неладен?

Сана обращалась с целителем второго посвящения совершенно непочтительно – да и какое почтение возможно к проспиртованному мужчине, сидящему на полу в твоей прихожей и плетущему невразумительные словеса?

– Тихо, тихо! – Кано погрозил пальцем. – Мы будем лежать тихо, как мышки, и он нас не услышит…

– Кто это тебя так? – вдруг встревожилась Сана. Она заметила, что рыжие, прошитые сединой кудри не просто лежат на щеке Кано, а прилипли к засохшей царапине, и не царапине даже, а целой ране. Опустившись на корточки, она отвела в сторону густые и жесткие волосы. Рана оказалась странной – строго вертикальной.

– Это все он! Но я тоже хорошо ему двинул! – Кано показал Сане кулак. – Он как мячик отлетел!

– С кем ты подрался? Ты можешь сказать по-человечески?

– С Фердиадом! Наконец-то я высказал ему все, чего он заслуживает! И вмазал! И он улетел!…

Сана ахнула.

Но первое изумление тут же уступило место скепсису. Фердиад – не тот кроткий агнец, чтобы подставляться под кулак пьяного Кано. Что-то тут было не так – и ведь Кано не врал…

Сана коснулась пальцем щеки целителя, пытаясь проникнуть чуточку вглубь времени, беззвучно расспросить рану о ее туманном происхождении. На сей раз удалось.

– Значит, сперва он тебе вмазал, потом ты ему двинул? – уточнила она. – И он улетел?

– Улетел, – согласился Кано.

– Далеко улетел?

– Вон туда, – Кано показал направление.

– Ясно. Это ты к косяку приложился. К дверному косяку, понял?!

– Да? Но я же был с Фердиадом! – обиженно возразил Кано.

– С кем ты был – я не знаю, а воевал ты с косяком. Вставай, я тебя полечу.

Сана помогла увесистому Кано подняться.

– Но куда же тогда подевался Фердиад? Мы выехали вместе, приехали заранее, мы уже неделю в этом Кошкодрючинске, потом он сказал, что я тоже должен остаться…

Сана, тащившая Кано к креслу, насторожилась.

Вот только недоставало, чтобы Фердиад застрял в городе!

И если Кано тут оставил Фердиад, если Кано уверен, что Фердиад за ним следит, значит, беловолосый враг знает, где оказался рыжий целитель. И отвяжется от него, только узнав, что тот «соединился»!

Ну, ладно, подумала Сана, если это – единственный способ хоть на полчаса отвязаться от Фердиада и как следует расспросить Кано, значит, он и будет пущен в ход.

Она стащила с Кано дубленку и шапку, усадила его в кресло, сама села к нему на колени и принялась водить руками над лицом, закрыв, как положено, глаза. Сана создавала новое, не помятое годами и алкоголем, а чистое и свежее лицо Кано, без всяких ран и царапин, и, приведя в порядок эфирное тело целителя, стала подгонять под него физическое, уже прикасаясь пальцами к коже, уже разгоняя ее складки и сдвигая края раны в тонкую белую ниточку.

Одновременно она пыталась выгнать из рыжей головы хмель, и кое-что получилось.

Кано же, расслабившись, обнял ее за талию и так держал, ожидая минуты, когда она завершит лечение и можно будет начать приставать.

Эта минута настала.

– Ну, не в кресле же! – возмутилась Сана.

– А почему бы и нет?

– Потому что я так не хочу.

Они перебрались на постель. И тут оказалось что Кано, невзирая на хвастовство, совершенно не в настроении.

– Меньше пить нужно, – заметила Сана. – Или лучше закусывать.

Ей тоже, как ни странно, почти не хотелось близости. Обычно именно это срадство лечило все ее хворобы, от насморка до депрессии, а ведь как раз теперь, после стычки с Фердиадом и скандала с Изорой, нужно было что-то с собой делать.

– Ты же знаешь, я пью только на праздники, – обиделся Кано. – Уж на праздники-то можно?

– Только красное вино. А ты чего употребил? – Сана отстранилась от Кано, чтобы внимательно посмотреть его ауру.

Клиентура у нее была такова, что Сана не раз называла себя врачом-опохметологом, и скорее уж всерьез, чем в шутку. Ей доводилось приводить в чувство пьяную в дрова ведущую актрису драматического театра, режиссерскую законную супругу, за десять минут до начала спектакля. Богатые жены тоже втайне от мужей попивали от скуки. И уж что-что, а отличить полусухое красное от дорогого шотландского виски Сана умела.

– И что интересно – ты надрался в одиночку, – сказала она. – Когда все разъехались, ты и приступил по-настоящему. Не знал, куда себя девать, что ли?

– Сам не пойму, как это вышло, – признался Кано, уже в полудреме.

– А я не пойму, как это он тебе позволил. Он же знал, что праздник кончился.

– Я ему вмазал, и он улетел… – пробормотал Кано. – Я не хотел, чтобы он меня таскал по каким-то кла… клу… клоакам… Что мы там забыли? На что я ему там нужен? Да, я выпил и я ему наконец вмазал, чтобы он от меня отстал…

– Все-таки он редкая скотина…

– Ага…

Сана внимательно вглядывалась в лицо Кано. Похоже, на сей раз она рассчитала верно – Фердиад, оставивший рыжего целителя в этом городе, убедился, что тот ложится в постель с женщиной, снял наблюдение и занялся какими-то иными своими зловредными делами.

– И не меня ты искал. Ты, скорее всего, искал Дару.

Так Сана, неожиданно для себя, перешла в наступление.

– Дару?

– Ты пробовал ее позвать, но она ставила блок. Тогда ты догадался, что она либо у меня, либо у Изоры. Ну, наверно, начал с меня…

– Я видел ее, когда она выбегала из холла, но не догнал, – отвечал рыжекудрый целитель. – Она не ставила блок – она вообще не слышала зова. Плохо, когда человек попадает под гейс. Она допросилась. Я даже обрадовался – так ей и надо. Но не оставлять же ее навеки под этим гейсом.

– Ты хотел ей помочь? – тут Сану осенило. – Ты узнал, что это за гейс!

– Откуда?

Это одно-единственное слово удивило Сану больше, чем целый взволнованный монолог.

– У тебя же второе посвящение!

Кано приподнялся на локте и встряхнулся, так что кольца его тяжелых рыжых волос хлестнули Сану по щеке.

– А у того, кто накрыл ее гейсом, по меньшей мере четвертое. Этот гейс до такой степени изначально защищен, что даже отдельные слова не просматриваются. Ведь никто из наших про него не разнюхал. Я попробовал – но без толку. Может, ты скажешь? Она же тебе сказала.

– Как это – по меньшей мере четвертое? – вот тут Сана даже испугалась. – Выходит, есть и пятое?

Она мало понимала в делах высшего слоя и даже не знала о существовании Фердиада – пока не увидела его в хрустальном шаре. Теперь только до нее дошло, какому врагу она бросила вызов.

Кано только рукой махнул.

– Я не могу тебе ничего объяснить. Тут в общем-то не посвящения, тут другое. Род, кровь… ну, не знаю… Гейсы, которых умом не объяснить… Вот мой гейс, один из трех: не ударяй по красному камню. Это еще пойди найди его, красный камень! Еще – домашних животных не держи. Ну, в этом еще есть какой-то смысл, они то не вовремя энергию оттягивают, то не ту энергию тебе дают. Или третий: не откликайся, если зовут не тебя. Тоже, казалось бы, глупость полнейшая. Но дело в том, что эти два гейса у меня – родовые. Я сам этого не знал, мне это сказал крестный при втором посвящении. Когда-то они означали что-то важное. То, что я прошел сразу второе посвящение, на самом деле – формальность. Оно нужно, чтобы я занял какое-то определенное место в нашем обществе, при Фердиаде… На самом деле я плохой целитель. Я – что-то другое…