Далия Трускиновская - У Пресноводья дуб зеленый…

– Потому что дураки! – сразу выпалил Афоня. – Это Панкрат всех с толку сбил – сплыв ему, декларация ему, демелиорация ему! А мы и поверили! Знаешь, что про него говорят? Что он с солеными водяными спелся! Что они его еще раньше прикормили, подкупили, что все это было заранее придумано, что даже декларацию ему из Океана прислали, а он только переписал своей лапой!

– И не лень тебе сплетни собирать, дядя Афоня?

– Сплетни? Передохнем тут с голоду – это уже не сплетни!

– Ты чего глотку дерешь, сосед? – раздался знакомый прокуренный голос.

Из воды неторопливо выходил Янка, держа в тощей лапе хвостатый узелок.

– Вот, навестить решил, гостинца принес, развязывай, Уклейка. Как вы тут? Обустроились?

– Обустроились! – взревел Афоня и вдруг стал тереть грязным кулаком глаза. Коська с Уклейкой переглянулись – водяной плакал настоящими слезами. Возможнл, даже солеными.

– Обустроились, как же! – выкрикивал он. – Антип никак бок не залечит, Панкрат его в драке помял, ребро сломал, не иначе! Этот вот – с ума сплыл, за исторической родиной гоняется! У меня от консервов изжога! Давлюсь, а ем, больше-то нечего! И ты еще с дурацкими вопросами!

– Ишь ты… – Янка покрутил своим аккуратным пятачком. – Надо же…

– Садись, дядя Янка, – по-взрослому печально сказала Уклейка. – Будь гостем. Мы зато костер разводить выучились.

– Да, это – достижение, – сказал Янка, и не понять было – похвалил или съязвил.

При Афониных воплях Антип спал – и не шелохнулся, а как прибыл Янка и стало тихо – тут он продрал глаза и сел.

– Ты, сосед?

– Я.

– Соскучился, что ли, старый пакостник? – недружелюбно спросил Антип.

– Выходит, что соскучился.

Антип подошел, уселся с ним рядом и облапил за плечи.

– Худо дело, сосед.

– Да уж вижу.

– Жрать нечего.

– Кабы знал бы – больше бы приволок.

– Вы, черти, хитрые – придумай что-нибудь!

– А чего тут придумаешь…

Уклейка развернула узелок – там оказались два карпа из рыбного пруда. Хорошие, толстые карпы, но если на едока по половине – только аппетит раздразнить.

Тут сверху раздался свист, это Родриго, шагая по мосту, подавал о себе весть.

– Уж не знаю, съедобно это вам или как, – сказал он, подходя к кострищу. – Совсем я в трубу вылетел, а стипендию еще на карточку не перечислили. Вот, хлеб, белый и черный.

– Ешь, сосед, – видя, что Антип наливается тяжким возмущением, поспешил посоветовать Янка. – Мало ли, что водяные отродясь печева не пробовали. Теперь время такое – не то что печево, а даже и молоко пить станешь с голодухи.

– Вам, чертям, проще, вы и ягоду, и грибы в лесу берете, – проворчал Афоня. – А у меня изжога… Если всю жизнь свеженькой рыбкой и раками питаться – это ж каково потом брюхо переучивать?

– Да нет у тебя больше брюха, – с сожалением заметил Янка. – Ты, гляжу, совсем помолодел…

– Тьфу! – буркнул Антип. – Срам смотреть! Что же это за водяной без брюха?..

Компания у костра затосковала.

– Пойду я, – сказала вдруг Уклейка. – Бабы витрину присмотрели, в ней много всякого добра. Далеко от берега, правда, а попробовать надо. Авось и успеем удрать. Меня в долю берут.

– Сиди! – Родриго припечатал ее рукой по плечу. – Я пойду.

– Куда? – спросил Антип.

– На рынок… – Родриго задумался и вдруг со знанием дела пощупал Афонин бицепс. – Дядя Афоня, а ты бы мог дверь плечом высадить?

– Невелика наука, – ответил за Афоню Антип. – Ты чего еще выдумал?

– Там рыбный павильон есть, он крайний, стоит почти что на берегу. И всякие киоски. Если взломать – много консервов взять можно… и рыбы мороженой…

– Много – это сколько? – спросил разумный Янка.

– Сколько унесем.

– А далеко ли от берега?

Родриго задумался.

– Там вообще-то два берега, один – речной, он подальше, а другой – городского канала, правда, он в этом месте не каналом, а как-то иначе называется. Этот – чуть ли не у самого входа, только трамвайные рельсы перебежать.

– Дверь, говоришь, взломать? – Янка усмехнулся. – Не валяй дурака, парень. Дверь я беру на себя.

– Ты с нами пойдешь, сосед? – спросил Антип.

– А куда ж я денусь? Это же пакость все-таки. Стало быть, по моему ведомству.

– И я пойду, – встряла Уклейка.

– Ты будешь стоять на атасе, – распорядился Родриго, и водяные недоуменно на него уставились, но болотный черт все понял.

– На стреме то есть, – уточнил он. – Ну так когда идем-то?

– Там в восемь вечера закрывают. Пока продавцы разгребутся, пока сдадут кассу… Раньше десяти там делать нечего. А лучше – в одиннадцать, – прикинул Родриго. – Вы хлеб-то ешьте, а то сил не будет.

Антип и Афоня молча жевали непривычными челюстями плохо пропеченный хлеб.

– Комом в горле стоит, – жаловался Коська. – Хоть пальцем его в брюхо пропихивай!

– Ешь, ешь! – прикрикнула Уклейка. – Добытчик! Меньше бы про Пресноводье рассуждал – может, какую рыбешку бы поймал!

К рыбному павильону центрального рынка отправились: водяные и черт – водой, Родриго – пешком. Встретились на набережной, и Родриго показал, как заплывать в канал. Там он спустился вниз и протянул руку Янке. Черт выскочил из воды на бетонный пандус и отряхнулся. Вдвоем вытащили более легкого Афоню, а он уж помог выкарабкаться Антипу. Уклейка осталась внизу.

У дверей павильона за работу взялся Янка. Пощупал дверную ручку, поковырял когтем в скважине, встал на цыпочки и пошевелил что-то этакое у косяка.

– Ты что, сигнализацию отключаешь? – удивился Родриго.

– Я пакость делаю, – коротко ответил Янка. – Должность у меня такая.

– Ты ему пакостничать не мешай, – прошептал Афоня. – Для него пакости – это как для нас рыбу ловить, сами не знаем, как оно на самом деле получается.

– Ну вот, – сказал Янка. – Готово. А теперь, соседи, живо, живо!

Все пятеро проскользнули в павильон, и Янка запер дверь.

– Ого! Это что же – соленые все нам прислали? А мелиораторы прячут и не отдают?! – изумился Коська.

Рыбы там было много и – разной. Свежую продавцы, правда, куда-то припрятали, но мороженая, соленая, копченая, а также всевозможные консервы, и в жестяных, и в пластиковых банках – все это было, лежало, стояло, громоздилось, лезло в глаза, одурманивало запахом.

– Тихо, тихо! – шипел Янка. – Тащите все к дверям…

Тут произошла склока – Антип выволок из кучи самую толстую копченую треску и вцепился в нее мертвой хваткой, когда же Афоня только протянул к нему руку – угрожающе зарычал.

– Да успеем добычу взять! – воскликнул Коська и оторвал зубами порядочный кус от шмата малосольной лососины.

– Змей вас побери, потом наедитесь! – Афоня, шарахнувшись от Антипа, кинулся к Коське, увидел внушительный кулак, опять поспешил к Антипу, услышал рык, плюнул – и, захватив охапку жареных, залитых желе миног, поволок их в угол – наслаждаться.