М. Хмелинина - Дети Понедельника

- Это еще что за фигня? - Шеллерман с отвращением разглядывал сырые в пятнах непонятного цвета пачки бумаги. Сквозь серые подтеки виднелись неровные линии и смазанные буквы.

- Расписание на эту неделю, профессор, - откликнулась Тоня, сосредоточенно отрывая друг от друга два слипшихся листа и стараясь при этом не испачкать руки. Ни то, ни другое ей в полной мере не удалось. - Господи, ну что за гадость!

- Расписание?! В таком виде?! Да еще в понедельник! Через полчаса после начала занятий?! Это безобразие!

- Это хуже, чем безобразие! - всхлипнула Тоня. - Студенты звонят каждые пять минут, преподаватели возмущаются через одного! А те, которые не ругаются, плюются! Молча!

- Нет, это переходит всякие границы! - воскликнула незаметно вошедшая МакДугл. - Я считаю, пора наведаться на площадку "Дельта"! Почему, спрашивается, расписание насквозь мокрое и вымазано неизвестно чем?!

- Известно чем! Голубиным пометом! - Тоня бессильно всплеснула руками. - Его же пересылают голубиной почтой, потому и мокрое - дождь на улице!

- Собирайтесь, Хьюго, - велела профессор МакДугл, - мы едем в командировку! В лес! В бункер!

- Звучит, как партизанский лозунг, - проворчал Шеллерман, надевая плащ.

Бункер этот был построен еще до войны. Отец всех народов Иосиф Виссарионович предполагал устроить там санаторий тюремного типа с добровольно-принудительным содержанием для любителей недозволенных анекдотов. Однако заселить санаторий не успели - началась война. Бункер, оказавшийся на оккупированной территории, облюбовали местные партизаны, трепавшие нервы подлым захватчикам вплоть до изгнания последних восвояси. После Победы в уютном и уже обжитом подземелье обосновалась заготконтора, куда местные жители сносили грибы, ягоды и прочие дары природы. Однако с развалом СССР контора приказала долго жить, и помещение стали использовать в качестве склада. Вскоре складировать стало нечего и незачем. В бункере последовательно зародились и бесславно угасли продуктовый магазин, прачечная, баня, столярная мастерская и даже платный туалет. И вот теперь заброшенное подземелье вновь обрело хозяев: помещение отдали представителям филиала Академии Высшей Магии.

Волшебники перенеслись прямо в молодой ельник. На то, чтобы выбраться из густых колючих зарослей высотой по плечо взрослому человеку, им потребовалось не меньше двадцати минут. Изрядно исцарапанные и оборванные, они, наконец, шагнули на узенькую, полузаросшую тропинку, которая, к тому же, была скользкой из-за неприятного моросящего дождя (в качестве домашнего задания маги-погодники ежедневно колдовали с климатом, поэтому дождь в начале февраля был уже не в диковинку). С деревьев и кустов срывались тяжелые холодные капли, норовя попасть за шиворот.

Шли они минут десять, постоянно спотыкаясь и оскальзываясь. Наконец, впереди показался небольшой холм, густо заросший кустарником. Тропинка заканчивалась у подножия холма; в его склоне обнаружилась небольшая дверь, покосившаяся и подгнившая, на которой красовалась ярко-синяя табличка: "Российский филиал Британской Академии Высшей Магии". Шеллерман и МакДугл кисло переглянулись, и Хьюго толкнул дверь. Та не шевельнулась. Пришлось налечь сильнее. Дверь с противным скрипом отворилась в промозглый холод и темноту.

- Только после Вас, - с кривой улыбкой произнес Шеллерман, пропуская МакДугл вперед.

- Вы любезны, как никогда, Хьюго, - Марион шагнула через порог.

Шеллерман пошел за ней, прикрыв за собой дверь. На крошащихся кирпичных стенах, зачадив от сырости, вспыхнули редкие факелы. Низкий мрачный коридор с двумя резкими поворотами вел в неизвестность; где-то вдали едва брезжил свет. Коридор окончился большим круглым залом. В его центре дымил обложенный крупными булыжниками костер, вокруг которого стояли два стола с компьютерами, тумбочка с принтером на ней и ржавая вешалка для одежды чуть поодаль. У дальней стены располагался большой вольер с голубями. Рядом находился огромный железный ящик с нарисованным на нем черепом и костями, смахивающий на трансформаторную будку. От ящика тянулись перекрученные провода, присоединявшиеся к странной конструкции, похожей на велосипед.

За столами, освещаемыми свечками, сидели Лина и Люда; гостей они не заметили.

- Ох, ну что это такое, опять электричества нет!

- Сейчас твоя очередь заряжать!

- Да уж, тоже мне, спортсменок нашли! - Люда поднялась из-за стола. Одетая в овчинную безрукавку, вязаную шапочку, перчатки с обрезанными пальцами и огромные валенки, она отправилась к "велосипеду", села в седло и принялась усиленно крутить педали, поглядывая при этом на присоединенный к рулю индикатор зарядки.

- Ура, заработало! - возликовала Лина и шустро развернулась к принтеру, впихивая в него пачку бумаги. Принтер затрещал, защелкал, но начал работать, лист за листом выкидывая из своей утробы расписание. Лина подняла глаза и увидела Шеллермана и МакДугл. Охнув от неожиданности, она упустила стопку распечатанных листов, и те разлетелись по грязному сырому полу.

- Теперь понятно, почему расписание приходит в таком непотребном виде! - ядовито заметил профессор Шеллерман. Последовавшая за ним МакДугл брезгливо оглядывалась, подбирая полы длинного плаща.

- А в каком еще виде оно может быть, если составляется в таких непотребных условиях! - дерзко заявила в ответ Лина, прижимая к себе свое любимое детище.

Люда согласно кивнула:

- Здесь даже электричества нет! Чтобы компы работали, нам приходится вручную заряжать аккумулятор! То есть вножную.

- А его хватает ненадолго, так что мы ничего не успеваем. А тут еще эти голуби! - Лина неприязненно покосилась на клетку, в которой с самодовольным видом сидело с десяток крупных жирных сизарей. - Это ведь не настоящие почтовые голуби, их просто на улицах наловили и заколдовали. Но заколдовали плохо, поэтому они не сразу летят, куда их посылают, а сначала отправляются на ближайшую помойку! И холодно здесь просто адски!

- По-моему, в аду как раз жарко! - с иронией заметил Шеллерман.

Лина, ничуть не смутившись, пояснила:

- А в русском языке много таких странных выражений. Вот, например: "Страшно красивый"…

- Или "Глубоко до лампочки"! - подхватила Люда.

- И множество слов, которые на другие языки не переводятся! Скажем, "туфта"…

- Или "фуфло"…

- А еще "чмо"…

- И "чувырла"! А еще тут сырость невероятная! - пожаловалась Люда, слезая с велосипеда. - И очень шумно!

- Шумно? Но кто может тут шуметь? - изумилась профессор МакДугл. Голос ее затерялся в визгливом хохоте и дробном стуке множества ног за стеной, постепенно затихавших вдали.

- Вот видите, - устало кивнула Лина, оставив бесплодные попытки очистить от грязи свое драгоценное расписание, - у нас все, как в сказке: "Там, на неведомых дорожках, гуляют черти в босоножках".