Андрэ Нортон - Тройка мечей

Я надел ранец с провизией, взял две фляги с водой, а из оружия — только меч. Арбалет я решил оставить, их и так недоставало для защиты Долины.

Леди Дагона принесла мне мешочек со снадобьями для врачевания ран, и я прикрепил его к поясу. Леди Крисвита напутствовала меня, поскольку Лорд Хорван находился в дозоре. Я уже собрался идти и тут снова услышал голос Леди Крисвиты:

— Она уже помолвлена, Йонан.

Моя приёмная мать говорила торопливо, будто ей было трудно и она стремилась побыстрее высказать то, что её тяготит.

— Знаю, — коротко сказал я.

— Если бы Имхар был здесь…

— Он поступил бы точно так же. Но его нет, а я — здесь. И тогда она сделала то, чего не делала с тех пор, как я перестал быть хилым болезненным ребёнком, — взяла в ладони мои щёки. Сквозь тонкую кольчугу, свободно свисавшую со шлема, я чувствовал тепло её рук.

— Йонан-Йонан, — повторяла она, — на что ты идёшь? Прости мою слепоту. Мы с Критой одной крови, но в ней есть что-то, чуждое моему духу. В ней живо то, что умерло в других, то, что принадлежало девам Эсткарпа. Другой бы этого не понял, а ты — поймёшь. И всё-таки она из моего рода и…

— И помолвлена с Имхаром, — продолжил я мрачно. — Миледи, я полукровка, но чести своей расы не утратил. Крита вернётся, или я умру. Но клянусь, что если она вернётся, я и тогда не стану домогаться её.

В глазах Леди Крисвиты блеснули слёзы, а она не из тех, у кого глаза на мокром месте. Тихо и грустно она вновь произнесла:

— Йонан-Йонан…

В имя моё она вложила всё своё одобрение и всю тревогу.

Глиняную куклу я взял с собой, завернув в пояс и крепко привязав двойной мёртвой петлёй. Как бы там ни было, даже если эта поделка вылеплена силами зла, в чём я не сомневался, она каким-то образом связана с похищением Криты и, возможно, укажет место, где её искать.

К полудню мы поднялись на скалы, следуя тем путём, которым похитители вели Криту. Проводником моим был Тсали, его когтистые лапы цепко держались на крутых скалистых склонах. Он далеко опередил меня и поджидал, разлёгшись на камне, у края узкого и глубокого ущелья, куда никогда не проникают лучи солнца. В это ущелье нам и предстояло спуститься.

Я присел рядом с Тсали, перевёл дыхание и заглянул в пропасть, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Оттуда тянуло гнилью и смрадом, ещё более ощутимыми после чистого воздуха Долины. Проверив снаряжение, я начал спуск. Тсали следовал за мной, но медленнее обычного, движения его сковывала висевшая на шее сетка с камнями. Когда мы углубились в этот зловещий разлом и дневной свет померк, камни в сетке у Тсали начали тускло светиться.

Чем глубже мы спускались, тем невыносимей становилась вонь. Мы старались двигаться как можно бесшумнее, я сдерживал дыхание, а Тсали вообще не издавал ни звука. Тем не менее всё вокруг напоминало нам о том, что мы находимся на вражеской территории, и призывало к предельной осторожности.

Наконец я почувствовал под ногами горизонтальную поверхность и пошарил ногой, думая, что это выступ в стене, но оказалось, что мы достигли дна. Тсали вынул из своей сетки светящийся камешек, и при его неверном мерцании мы увидели, что находимся на краю болота, размеры которого представить было трудно, потому что кругом стоял непроницаемый мрак. Мы разглядели только, что по краю трясины шли две тропинки, слева и справа. Тсали без колебаний указал на левую, и мы двинулись дальше.

Я подозревал, что он во многом смыслит больше меня, и потому не стал спорить. Тропинка то и дело терялась между камней, нам приходилось карабкаться по огромным шатким глыбам. Постепенно стены ущелья расширились, и мы оказались у входа в пещеру. Оглянувшись, я в последний раз увидел высоко над головой клочок голубого неба и шагнул в густую темноту.

Внезапно шедший впереди Тсали стал что-то выцарапывать когтями из стены, а затем протянул мне что-то похожее на кусочки толстой мягкой проволоки. От них исходил резкий неприятный запах, но я обрадовался его находке. Это были волоски из шкуры фаса, который, как видно, зацепился боком об острый край выступа в стене.

Тсали яростно зашипел и отшвырнул от себя эту находку. Его жест явно выражал отвращение. Прежде я не знал, как он относится к фасам, и теперь этот жест стал для меня красноречивее слов. Узы, связывающие нас, стали ещё крепче.

Тропинка пошла под гору. Было очень сыро. Влага каплями собиралась на стенах пещеры, сочилась сквозь трещины, скапливалась лужицами внизу. К счастью, тропинка скоро снова привела нас на возвышенное место, но валуны под ногами всё равно были скользкими от влаги.

Камни Тсали давали очень слабый свет, мы могли различать что-либо вокруг не дальше, чем на шаг, хотя Тсали и поднимал свою сетку над головой как можно выше. Вскоре свод пещеры круто снизился, и нам пришлось встать на четвереньки, чтобы двигаться дальше. Ранец я снял и теперь толкал его перед собой. Тем не менее плечи мои то и дело задевали за камни, больно царапавшие кожу.

Если не считать устойчивого запаха и пучка волосков, которые Тсали отскрёб от стены, на всём дальнейшем пути не попадалось никаких признаков того, что фасы пользовались именно этим проходом. Может быть, он был открыт недавно, может быть, служил лишь запасным. Вообще-то в долину вело множество ходов, но большинством из них фасы не имели возможности пользоваться, потому что Зелёный народ давно уже оградил себя знаками Силы, которых никакие служители Тьмы не могли переступить.

Не знаю, долго ли мы пробирались, где на четвереньках, где ползком, но эта длинная нора привела нас к следующей пещере, судя по всему огромной, мы не могли составить истинного представления об её размерах, поскольку располагали слишком слабым источником света. Со дна пещеры рядами, словно клыки свирепых хищников, поднимались сталагмиты, стремясь соединиться со сталактитами, свисавшими со свода как ножи. Тсали припал к земле, ворочая головой из стороны в сторону.

Даже моё обоняние, куда более слабое, чем у мужчины-Ящерицы, улавливало царивший здесь тяжёлый гнилостный запах. Тсали обеими передними лапами накрыл свою сетку с камнями, убирая даже этот слабый источник света. Я понял, что таким образом он даёт мне понять о необходимости соблюдать крайнюю осторожность.

Ничего не видя в темноте, я весь обратился в слух. И до меня донёсся звук, напоминающий равномерное падение капель. Однако приходил он издалека, и только позже я разобрал, что слышу ритмичные всплески то ли завывания, то ли песни… Что это было на самом деле — я не знал, ясно стало только одно: звуки издаёт не сама пещера, а те, кто в ней находятся.

Слева от меня что-то блеснуло — это Тсали снял свою когтистую лапу с сетки со светящимися камнями. Пальцы его сомкнулись вокруг моего запястья. Я понял, что это приглашение двигаться дальше, в мрак неизвестности.