Марк Хелприн - Зимняя сказка

– Честно говоря, ваши слова мне не совсем понятны, – важно кивнул Питер Лейк, – но они делают вам честь как юристу. Мутфаул говорил нам, что работа юриста состоит в том, чтобы загипнотизировать людей замысловатыми речами и прихватить с собой их деньжата.

– Ваш Мутфаул, случаем, не адвокат?

– Механик. И редкостный мастер. Я очень любил его. Он был моим учителем и мог изготовить из металла все, что угодно. Самые странные вещи, самые изящные линии, самые совершенные формы!

– Да-да, я вас понимаю, – закивал барристер.

Питер Лейк отправился в одну из маленьких и чистеньких белых комнаток и проспал там до трех утра. Теперь он чувствовал себя совершенно отдохнувшим и полным сил. Он умылся, сделал несколько глотков холодной как лед воды и вышел на улицу. Бодрый и полный энергии, он шел по пустынным улицам, чувствуя внутри приятное тепло. Когда он пришел в стойло, конь уже не спал – он ждал своего хозяина.

В четыре часа утра Беверли открыла глаза, решив, что в город пришла весна. Звезды были такими красивыми, мирными, ясными и безмятежными, что даже студеный зимний воздух казался ей теплым и ласковым, да и помигивали они совсем но-весеннему.

Беверли улыбнулась, поразившись этому внезапному обращению Вселенной в произведение искусства, поражающее своей синевой, сиянием и удивительным чистым светом, какой бывает лишь перед бурей. Ей не спалось, и потому она сначала села, а в следующее мгновение встала, чувствуя при этом удивительную легкость. Теперь звезды окружали ее со всех сторон. Она стояла, боясь пошелохнуться, ибо воздух по-прежнему был свежим и теплым. Что это с ней? Разве подобное возможно? Она не чувствовала обычного жара, да и дыхание ее было спокойным и ровным. Она сбросила с себя блестящую соболью накидку. И все-таки ей следует быть осторожной. Она пойдет вниз, примет ванну и на всякий случай измерит температуру.

Парк был залит ярким лунным светом. Питер Лейк решил обойти дом вокруг. Все входы были заперты на тяжелые засовы. Впрочем, это его нисколько не смутило – в его сумке лежала портативная ацетиленовая горелка, которая резала стальные прутья, словно сосиски. Он уже хотел было зажечь свою горелку, как тут ему в голову пришла новая мысль. Порывшись в рюкзаке, он достал из него вольтметр. Оказалось, что засовы и решетки находятся под высоким напряжением. Для того чтобы отключить его, ему понадобился бы проводник примерно такого же диаметра. Конечно же, он мог бы сходить на машиностроительный завод «Амстердам», который находился неподалеку, тем более что у него в кармане лежал ключ от заводских ворот, но тут он обратил внимание на то, что стержни имеют разную толщину. Присмотревшись получше, он, к собственному изумлению, обнаружил, что они набраны из разных полос и связаны друг с другом проводами. На то, чтобы разобраться со столь сложной системой сигнализации, у него ушел бы целый день. Сделать же это в темноте да еще в пятнадцатиградусный мороз он, конечно, не мог. Весьма впечатленный увиденным, он обогнул угол дома и, взобравшись на широкий карниз, посмотрел в окно первого этажа.

Запертое окно, находившееся перед ним, наверняка было подключено к системе сигнализации. Однако для того, чтобы перейти с карниза на рояль, стоявший в гостиной, ему достаточно было вырезать в стекле сравнительно небольшую дыру.

Его спасла луна, осветившая карниз и само стекло, по внутренней поверхности которого шло не меньше десяти тысяч тонких, словно волос, канавок. Питер Лейк достал из кармана лупу и увидел, что стекло было армировано металлическими полосками. Как, судя по всему, и остальные окна этого дома. Питер Лейк, конечно же, не знал, что Айзек Пени боялся взломщиков больше всего на свете и потому предпринимал поистине героические шаги для того, чтобы оградить от них свое жилище.

– Подумаешь! – усмехнулся Питер Лейк. – Конечно же, они могут опутать проводами все свои окна и двери. Но они забывают о том, что у дома, помимо прочего, имеются стены и крыша! Я просто-напросто прорежу в крыше дыру!

В тот же момент Беверли открыла дверь, ведшую на железную лесенку, и крыша вновь озарилась светом. За миг до этого Питер Лейк уверенным движением метнул на крышу стальную кошку, с глухим стуком упавшую за коньком крыши. Однако Беверли не услышала этого стука, поскольку он совпал с хлопком двери. Питер Лейк, в рюкзаке которого лежали все нужные инструменты, словно альпинист, стал подниматься по узловатой веревке, моля о том, чтобы крюк не сорвался. Беверли же тем временем стала спускаться по винтовой лестнице. Ее движения были так изящны, будто она сбегала со ступенек тронной залы. Часы пробили четыре раза.

Город еще спал. Кое-где виднелись тонкие, поднимавшиеся высоко вверх столбы дыма и сигнальные огни судов, застрявших среди льдов. И Беверли, и Питеру Лейку было не до них. Она сбежала вниз, сбрасывая на ходу одежды, и остановилась возле края бассейна, терпеливо ожидая того момента, когда он наконец наполнится водой, которая сможет защитить ее от холодных прикосновений воздушных вихрей. Она продолжала самозабвенно кружить в танце, он же сидел на крыше и работал буравом, сопя, словно велосипедист.

– У этой треклятой крыши толщина не меньше метра! – проворчал он, следя за буравом, который уходил все глубже и глубже.

Видимо, бурав попал в балку; Питер Лейк решил просверлить новое отверстие. Через несколько минут рукоять его коловорота уперлась в кровлю, однако просверлить крышу насквозь ему так и не удалось.

– Что за бред! – раздраженно прошипел Питер Лейк, чувствуя себя последним идиотом.

Разумеется, он не знал и не мог знать того, что Айзек Пени (чрезвычайно эксцентричный и ужасно богатый старый китобой) поручил строительство дома лучшим корабельщикам Новой Англии, сказав им при этом, что крыша его дома не должна уступать крепостью корпусу китобойного судна, способному выдержать давление пакового льда. Помимо прочего, Айзек Пени, неведомо почему, боялся метеоритов, что, разумеется, не могло не сказаться на толщине крыши его дома. Брусья, из которых она была сложена, имели такую толщину и так плотно прилегали друг к другу, что Питер Лейк смог бы просверлить в них достаточно широкий лаз разве что к июню. Он перевел дух и решил, что ему не остается ничего иного, как влезть в дом через трубу. Лазать по трубам достаточно неприятно даже в летнюю пору, зимою же – и подавно.

Пока Питер Лейк карабкался по крыше, Беверли готовилась к купанию. Стены плавательного бассейна Айзека Пенна были выложены черным сланцем и бежевым мрамором. Его длина составляла десять, ширина – восемь, а глубина – пять футов. Вода падала в него с полированной каменной полки, шедшей вдоль всего бассейна, и била струями из отверстых ртов золоченых китов, застывших по краям. Все дети Пенна, включая Уиллу, учились плавать именно здесь.