Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Я встала со стула и подошла к нему. Он дернулся от моего прикосновения, но отодвинулся от окна, позволив мне обвить его руками за талию и прижаться покрепче. Он разрешил мне себя обнять, но был по-прежнему напряжен. Я старалась его успокоить, но он не принимал моего сочувствия.

Я проговорила, прижавшись щекой к теплой гладкой спине:

– Я слышала, что когда-то котел был не один. Что было как минимум три главных котла. И они изменили форму одновременно, превратившись в кубки. Мой отец винил в этом истории о Святом Граале из Артуровского цикла. Всеобщая вера во что-то может влиять на положение вещей. Плоть влияет на дух.

Под мои абстрактные рассуждения Дойла понемногу отпустило. Скорбь чуть утихла.

– Да, – сказал он. – Но первый котел назывался великим, ему было под силу все, что делали другие котлы. Два других котла могли меньше. Один исцелял и кормил, а другой был полон сокровищами – золотом и тому подобным. – Тон, которым он произнес последние слова, ясно показывал, что золото и тому подобное Дойл не считает и вполовину таким же ценным, как способность исцелить и накормить.

– Были и другие котлы, – напомнил Рис.

Дойл соизволил повернуть голову и взглянуть на него. Я позу не изменила.

– Не настоящие, – буркнул Дойл.

– Вполне настоящие, только они не были подарком от богов. Кое-кто из нас мог создавать такие предметы.

– У них не было тех способностей, что у великих котлов, – возразил Дойл.

– Зато они не испарились, когда боги лишили нас своих милостей.

Дойл развернулся, и мне пришлось отпустить его. Он метнулся к Рису:

– Боги не лишали нас своих милостей! Это мы отказались от возможности говорить с ними. Мы отказались от них, не они – от нас.

Рис примирительно поднял руки.

– Я не хочу об этом спорить, Дойл. Вековая давность не делает спор интересней. Просто решим, что здесь мы расходимся во мнениях. Все, что мы знаем наверняка, – это что великие реликвии когда-то начали пропадать. Предметы, созданные фейри собственноручно, остались при нас.

– До второго ограничительного заклятия, – уточнил Холод. После дневных событий это была самая длинная фраза, которую я от него услышала. Я пыталась заговорить с ним при встрече, но он оборвал меня довольно грубо и с тех пор избегал. Я едва не умерла, а дулся он. Очень на него похоже.

– Да, – как обычно тихо сказал Никка. – После этого созданные нами амулеты начали ломаться и разрушаться или просто перестали действовать. Заклятие словно выпило из них силу.

Я вечно забывала, что Никке несколько столетий от роду, пока он не говорил что-нибудь вроде этого.

– Не уверен, что все согласились бы на второе ограничительное заклятие, если б знали, что случится с нашими жезлами и посохами. – Никка качнул головой, каштановые волосы блеснули на свету. – Я бы не согласился.

– Многие не согласились бы, – подтвердил Дойл.

– Если так, – поинтересовалась я, – то как же вы все согласились на заклятие, создавшее Безымянное? Оно ведь было третьим, и вы знали, чего ожидать. Вы знали, как много вы потеряете.

– Думаешь, выбор был большой? – хмыкнул Рис. – Или отказ от еще одной части силы, или изгнание в никуда.

– Мы могли бы остаться в Европе, – заметил Холод.

– Но как? – возразил Дойл. – Уйти из полых холмов, понакупать домов и жить среди людей? Скрещиваться с людьми... – Он взглянул на меня и добавил: – Я не хотел нанести оскорбление принцессе, но небольшая примесь другой крови – это одно дело, а вынужденные браки с людьми – совсем другое. Оставшимся в Европе пришлось дать письменное обязательство отказаться от своих обычаев. – Дойл широко развел руки. – Без обычаев и веры народ не существует.

– Потому от нас этого и потребовали, – сказал Рис. – Способ уничтожить нас и избежать обвинений в геноциде.

– У людей силенок не хватило бы нас всех перебить, – заявил Холод.

– Верно, – согласился Рис. – Но им хватило сил усадить нас за стол переговоров и заставить подписать договор, который большинство фейри всех видов сочли несправедливым.

– Факты я и раньше знала, – сказала я. – Но я впервые слышу, чтобы вы так эмоционально говорили об изгнании.

– Мы покинули Европу, чтобы спасти хоть часть волшебной страны, – сказал Дойл. – И вот на столе стоит этот кубок, и все начнется опять.

– Что начнется? – не поняла я.

– Богиня принесет нам свои дары, и Консорт принесет нам свои дары, а потом в один прекрасный день они исчезнут. Как нам верить, что данный нам дар не покинет нас в час нужды? – На темном лице боролись боль, гнев, отчаяние и надежда.

– Похоже, ты сам себе выдумываешь заботы, – сказала я. – Думаю, нам надо выяснить, обладает ли кубок теми же способностями, что и раньше, прежде чем волноваться, что будет, когда он снова исчезнет.

Рис покачал головой:

– Чаша по заказу не работает. Она кормила нас, когда это было необходимо. Она исцеляла тех, кто в исцелении нуждался. Священные реликвии – не предмет развлечения. Они выполняют свою роль, только когда в них есть нужда.

– Это предмет веры, – добавил Никка. – Нужно верить, что чаша поможет нам, когда это будет необходимо. – Голос его звучал довольно уныло.

– Вера! – произнес Рис голосом, настолько перенасыщенным эмоциями, что он звучал много ниже нормального. Слишком много в нем было не сказанного вслух. – Веру я бросил много лет назад, Никка. Не уверен, что смогу снова ее обрести.

– Наверное, все мы считали себя истинными богами, – сказал Дойл, – равными любым другим. Первое заклятие показало нам, как мы ошибались. – Он шагнул к столу и, казалось, готов был взять чашу в руки, но не взял. – Тогда мы поняли, что играть бога и быть богом – вещи разные.

Он качнул головой:

– Не тот урок, который я хотел бы получить дважды.

– Как и я, – откликнулся Рис.

– Я никогда не был сильнее, чем сейчас, – сказал Холод. – Для меня урок был другим. – По тону было не похоже, чтобы его урок понравился ему больше, чем остальным.

Мой отец позаботился, чтобы я узнала все факты нашей истории, но он никогда не сожалел вслух, никогда не выказывал той боли, какую я видела сейчас. Умом я понимала, что сидхе очень много потеряли, но прочувствовать, осознать – все же не могла. Может, я и сейчас не осознавала масштаб потерь, но я пыталась. Да поможет мне Богиня, я на самом деле пыталась.

– Разве не дети Дану потребовали, чтобы гоблины не были богами для людей? – спросил Китто. – Не это ли было вашим условием при первом нашем мирном договоре? Чем это отличается от того, что потребовали люди от всех нас?

Рис повернулся к гоблину:

– Как ты смеешь сравнивать... – Он умолк посреди фразы и качнул головой. Потом потер рукой лицо, как от усталости. – Китто прав, – сказал он.