Лорел Гамильтон - Соблазненные луной

Шалфей обнял ладошками палец Риса, прижался к кончику пальца алым ротиком, похожим на расцветающую розу. Я ловила стук сердца Риса, словно музыку откуда-то издалека, басовый ритм, который слышишь ночью за стеной, лежа в постели, и не можешь понять, откуда он доносится. Шалфей, не отрывая рта от кожи Риса, приоткрыл губы.

Рис вскрикнул:

– Нет!

Шалфей чуть отвел голову и воззрился на стража блестящими черными глазенками:

– Предашь ли ты клятву, белый лорд? Ужель твоя доблесть покинет тебя пред лицом единственного эльфа-крошки?

Я видела, как бьется жилка на шее Риса – быстро-быстро.

– Я забыл, какими вы были, – выдавил он.

– Что-что забыл? – переспросил Шалфей, водя губами по пальцу Риса.

Рису пришлось сглотнуть, прежде чем ответить.

– Забыл, что прежде вы были отдельным двором и что сила не от роста зависит.

Шалфей хихикнул.

– А помнишь, что еще мы умели?

– Ваш гламор пьянил нас, как пиво в субботний вечер.

– Да, белый лорд, да, и потому оба двора нас терпели. – Его губы потянулись к пальцу Риса, и следующие слова он произнес, уткнувшись в кожу: – Безымянное вернуло многое, и не только вам.

Зубы вонзились в плоть Риса.

Спина стража выгнулась, голова запрокинулась, глаз закрылся. Я укол боли едва ощутила – как отдаленную вспышку удовольствия.

Никка пополз вверх, извиваясь, пока едва не коснулся лицом ноги Шалфея. Страж схватился за мою талию словно в испуге – а может, в нетерпении. По одной его позе я поняла, что он тоже улавливает отголоски наслаждения и боли Риса.

Шалфей потянул в себя кровь, и я почувствовала, как он ее высасывает. Я хорошо уже знала по себе, как это бывает, как к паху протягивается тонкая, длинная нить прямо от крошечного ротика, целующего кончик пальца. Каждым движением языка и губ Шалфей возбуждал органы, которых он никак не мог касаться через точечную ранку на пальце.

Пульс Шалфея бился вместе с жилкой у меня на запястье, быстрее, быстрее, чаще и чаще, и к нашему ритму присоединился еще один. Словно мы с Шалфеем заставили сердце Риса прыгнуть ему в руку, и Шалфей почти захлебывался густым, мощным прибоем крови белого стража. Я чувствовала, как стук сердца Риса отдается по телу эльфа, словно тот – камертон, резонирующий, вибрирующий проводник между двумя нашими трепещущими сердцами.

Рис прижался ко мне крепче. Пах его вжимался мне в бедро, и, кажется, почти против его воли он начал двигаться. Я чувствовала, как он трется о мое бедро. Двое мужчин вошли в ритм. Я ощущала, как всасывается в Риса эльф, и на каждый глоток Рис вжимался в меня, вбуравливаясь в тело, словно пытался найти новый путь.

Рис засиял тем белым светом, что жил внутри него. Трехцветный глаз лучился голубым неоном. Губы раскрылись, Рис потянулся ко мне, и едва он меня поцеловал, моя магия рванулась вверх, так что, когда страж отвел голову, магия звездным мостом натянулась меж нами. Мое тело мерцало белым светом, словно я проглотила луну и ее сияние лилось сквозь мою кожу.

Шалфей между нами казался статуэткой из чистого золота, жилки в его крыльях сияли, как витраж в потоках солнечного света. Он не был сидхе, но сила есть сила. Несколько мгновений я видела, как пульсирует его алый рот, словно он и впрямь держал в губах сердце Риса.

Никка начал мягко светиться, рисунок крыльев на его спине едва заметно мерцал розовым, кремовым, голубым и черным. Его магия едва показалась, это был лишь ее рассвет.

Рука Риса сжалась у меня на плече, пальцы вонзились в кожу; я чувствовала, как хочется ему сжать в другом кулаке хрупкое тельце Шалфея. Рис дышал все чаще и быстрее, и вот он выгнулся дугой, запрокинув голову. Расплавленное сияние лилось у него под кожей – как проливается кипящим фосфором ослепительный свет в разрывы туч. Белые кудри взвихрились у лица под ветром собственной магии стража и подернулись сиянием, словно кто-то горящей волшебной палочкой провел по прядям. Глаз распахнулся, и я успела заметить, как кружатся неоново-синие кольца – будто смерч, готовый обрушиться на меня, на всех нас. И тут Рис ударился об меня с такой силой, что мне стало больно, – и я пришла в себя, а сила чуть поутихла, именно так, как было нужно. Страж вскрикнул – за миг до того, как пролиться на меня жгучей волной, хлынувшей и оросившей мое бедро.

От этих ощущений спина у меня выгнулась, рука простерлась куда-то вверх, я корчилась и извивалась на кровати, но не могла сдвинуться с места, запертая между тараном тела Риса и обвивавшим талию и ноги Никкой.

Пульс Риса стал тише в моих жилах, замедлился, а потом пропал так внезапно, что я испугалась. Мне пришлось открыть глаза и убедиться, что страж здесь, что он жив. Странно, я ведь чувствовала, что он по-прежнему прижимается ко мне всем телом, – но мне нужно было еще его сердцебиение, которым я ненадолго завладела. Рис лежал рядом со мной в изнеможении, спутанная грива закрыла лицо, гладкая шея обнажена – и под тонкой кожей на горле бьется жилка, будто попавшая в западню. Магия стража поблекла, как луна, скрывшаяся за облаками.

Я хотела спросить, все ли с ним хорошо, но от ощущения пульса в теле Шалфея слова замерли у меня на губах, и я повернулась навстречу сверкающему взгляду маленьких черных глаз. Золотое сияние Шалфея не поблекло – наоборот, он сиял ярче, чем когда-либо, крылья многоцветным всполохом обрамляли пламя его тела. Лицо горело не столько вожделением, сколько яростью, триумфом и силой.

– Что бы ни пожелала моя госпожа, пусть будет по ее желанию, – прохрипел он.

Никка протянул вперед дрожащую руку, и Шалфей расхохотался:

– О, как ему невтерпеж! Я счастлив!

– Не злорадствуй, – одернула его я. Голос был неустойчивый, как будто я еще не совсем пришла в себя.

– Ах, но как же иначе? Доннан выразил мне высочайшую хвалу.

– Доннан? – переспросил Никка и покачал головой. – Я никому не главарь и не главарек, Шалфей, какие б волосы у меня ни были [3] Доннан (Donnan) – уменьшительная форма от гэльского корня "donn", означавшего "вождь", "предводитель", второе значение – "человек с каштановыми волосами". .

Голос у него подрагивал, но сквозь слабеющую дымку гламора – наш с Рисом лунный свет едва пробивался, словно сквозь полог леса, – я видела, что Никка определенно не желал называться никогда не принадлежавшим ему титулом.

– Твоя воля. Пусть будет Никка, – сказал Шалфей. Он ухватил пальцы Никки и потянул его руку к моей, так что ладонь стража оказалась между моими пальцами и телом эльфа. Ладонь была горячей – и скользила по моей руке. От этого невинного прикосновения гаснущий свет моей кожи вспыхнул заново – словно луна решила дважды взойти за эту ночь.

Шалфей втащил руку Никки себе на колени и потянулся к запястью маленьким пухлым ротиком. Он запечатлел на запястье стража алый поцелуй – как раз там, где под кожей бьется голубая жилка, так близко к поверхности, что похожа на нетерпеливую любовницу, жаждущую отдаться.