Майкл Ши - Восьмая нога бога

Толпа взволнованно зашелестела: люди по-прежнему не осмеливались поднять голос выше удивленного шепота. Демонстрация невиданной щедрости началась. Ровными рядами, строго параллельно друг другу, горожане двинулись вперед, каждый со своей емкостью в руках. В эти сосуды специально назначенные священники опускали большими разливательными ложками по четверти меры золота.

Золото раздают черпаками, словно бобовую похлебку! Да уж, в чем, в чем, а в смелости постановщику этого спектакля не откажешь. Хитрый старый черт, этот А-Рак. Знает, что один вид такой груды чистого золота вызовет в душе любого смертного неудержимое вожделение. Зачарованные магической властью золота, люди совсем успокоились, когда на площади начали расставлять столы с угощением. Ничто так не заглушает тревогу, как незамысловатые приготовления к веселой пирушке, все эти корзинки с хлебом и бочонки с элем.

Но очень скоро страх вернулся ко мне – страх перед ясным синим небом, страх перед утесами, которые стеной вставали позади Большой Гавани, прижимая город к реке. Кто знает, сколько пауков, колючим потоком скатившись по их склонам, наводнят в одночасье каждый бульвар, каждую улицу и переулок города? Мне не стоялось на месте, и я, никем не замеченный, ускользнул с площади. Понятное дело, что, раз один вид скал вызывал во мне дрожь отвращения, ноги сами понесли меня к реке.

Что за безумие! Как можно столь безмятежно принимать этот золотой подкуп! Если бы не двое союзников, которые в неопределенном будущем должны были привести подкрепление, да необходимость помочь Первосвященнику поддержать видимость сотрудничества с пауком, я бы давно уже плюнул на все запреты, выбрал в гавани какое-нибудь суденышко попроще, снялся с якоря и отправился поджидать моих друзей на безопасном расстоянии от берега.

Пребывая в таком настроении, я быстро обнаружил, что не гуляю, а подыскиваю подходящие пути к отступлению перед неумолимым роком, который – я кожей чувствовал – уже приближался. Скоро я решил, что плоские, обнесенные перилами крыши протянувшихся вдоль всей гавани мощных пакгаузов идеально подходят для осады – чуть ли не все, кого я видел на площади, смогут и укрыться здесь, и обороняться от врага.

Этот архипелаг крыш обещал и много других возможностей, которые не ускользнули от моего внимания. Стоило только взглянуть на портовые краны, возвышавшиеся прямо напротив складов на пристани, на массивные колесные платформы, привести в движение которые было под силу лишь упряжке титаноплодов… А сколько там было всякого добра, которое так и просилось на крыши: бочонки кайрнийской живицы, большие бочки с жиром глабруаза, целые пирамиды бочонков коньяка из Беллагравии! И все это отлично горит! А груды булыжников, приготовленные для ремонта мостовой на набережной! Вот чем удобно выбивать выпуклые паучьи глаза! А вон там, на складе строевого леса, разве не заготовки для мачт? Вон те отшлифованные стволы, связанные в охапки по двадцать, чтобы грузить удобнее было? Превосходные копья, нашему недругу как раз впору придутся, только бросать их защитникам придется по двое – по трое.

Здесь, внизу, на улицах Большой Гавани, в этих узких проливах между массивами домов, я чувствовал себя как в ловушке. Безрассудно оставаться тут дольше! Голодные пауки, проворные, как кошки, и быстрые, как колесницы, одним махом очистят улицы города, никто и пальцем шевельнуть не успеет. Каждая клеточка моего тела пылала, так мне не терпелось забраться куда-нибудь повыше, если уж нет никакой возможности покинуть этот город, а здесь, в Складском Ряду, я обнаружил место, которое горстка толковых людей за считаные часы превратит в крепость.

Но есть в человеческой натуре одна странность: простое чувство неловкости, боязнь показаться смешным способны заставить любого из нас пренебречь даже теми необходимыми предосторожностями, которые могут спасти нам жизнь. Вот и мне не хотелось играть недостойную роль паникера и обращаться к Первосвященнику с просьбой дать мне людей, чтобы поднять бочонки с горючими веществами, корзины с булыжниками и связки мачтовых стволов на крыши Складского Ряда!

Ну что же, к черту тогда Большую Гавань. Случись врагу и впрямь напасть из засады, уплыву отсюда по реке. Совсем недавно я убедился, что пауки – почти исключительно сухопутные твари, и потому любое суденышко для них неприступно, как плавучая крепость.

И я зашагал вниз, к ближайшему причалу, где кучкой стояли кораблики поменьше, надеясь потихоньку пробраться на один из них и поднять якорь. В гавани не было ни души. Чужеземных моряков, которых задержал в порту запрет А-Рака на водное сообщение, тоже пригласили на площадь, где они должны были по приказу благодетельного божества получить специальные «гостевые» подарки и занять почетные места на пиру.

Я заметил старую лодку с руной одного из складов на борту, служебное судно для внутренних нужд порта. Неподалеку, в нижней части набережной зияло забранное решеткой устье большой сточной канавы, через которую все городские отходы попадали в реку. Можно будет подогнать лодку туда и привязать ее к решетке, чтобы сверху никто не увидел.

Никем не замеченный, я добрался до лодки. По правде сказать, по реке за весь день не поднялся еще ни один корабль. Довольно странно – ветер-то уже давно дует с моря. Я отвязал носовой фалинь от швартовной тумбы и шагнул в лодку, слегка запнувшись при этом.

Вода подо мной была какая-то не такая. Неподатливая. Лодка нисколько не осела под моим весом, точно что-то поддерживало ее снизу. Я попрыгал на месте, но суденышко по-прежнему не шевелилось. И тут я споткнулся снова.

Едва опустившись на колени, я сразу их увидел: пучок тонюсеньких, едва различимых нитей лежал на планшире. Но это была не нежная, как призрачный шелк, паутина, а крепкие, почти совершенно прозрачные волокна. Пошарив руками по внешней стороне борта, я скоро убедился, что волокна покрывают весь корпус лодки и соединяют его с причалом.

Несколько минут я занимался тем, что перебегал от одного судна к другому, проверяя свою страшную догадку: и точно, все до одной лодки и, уж конечно, каждый корабль, ставший на якорь в Большой Гавани, оказались в той же коварной западне.

Размах, с которым был осуществлен этот хитрый маневр, и его очевидная цель одинаково ужаснули меня. Прежние опасения показаться смешным как ветром сдуло. На площадь Корабельных Верфей я вернулся бегом. Ну и толпа же там собралась, людей – что колосьев в поле! Куда ни глянь, сооруженные на скорую руку столы ломятся от яств, над которыми поднимается аппетитный парок, а по проходам текут реки гостей, и каждый подкладывает себе на тарелочку угощения да подливает в кружку пива. Пандагон сидел во главе стола для знатных особ. Меня он заметил издалека, – наверное, выражение лица у меня было такое, что сразу бросалось в глаза. И неудивительно: вряд ли во всей Большой Гавани был еще один человек, который знал то же, что и я. Пандагон встал из-за стола и двинулся мне навстречу, приветливо улыбаясь и обмениваясь любезностями с гостями, мимо которых он проходил.