Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Китто глядел на меня огромными синими глазами, и на лице его выражалось не удивление, а жар. Я вспомнила: он же еще не знает, что в эту ночь настоящего секса не получит.

Первым оправился Гален. Он зааплодировал и сказал с чуть нервозным смешком:

– По десятибалльной шкале я бы поставил двенадцать, а ведь я всего лишь смотрел.

Холод прижал меня к себе, все еще тяжело дыша, как после долгого бега. Он заговорил с едва заметным придыханием, будто еще не пришел в себя:

– Я думал, я уже забыл, как это делается.

Тут я засмеялась – тем глубоким, низким, сочным смехом, от которого мужчины теряют голову, но я не притворялась. Тело мое еще пульсировало от избытка крови, избытка жара. Я прижимала к себе Холода. Тяжесть его лица на моей груди, его рот, склоненный ко мне так, что жар дыхания будто прожигал ткань кофточки, и я более чем наполовину хотела, чтобы этот рот опустился ниже, стал целовать мне груди.

Я смогла обрести голос:

– Поверь мне, Холод, ты ничего не забыл. – И я снова рассмеялась. – И если ты когда-нибудь целовался лучше, чем сейчас, мне бы такого поцелуя не пережить.

– Я бы хотел ревновать, – сказал Гален. – Черт побери, я был настроен ревновать, но скажи мне, Холод, ты не мог бы просто меня научить, как это делается?

Холод поднял голову, чтобы видеть меня, и его лицо было полно сияющей радости, на дне которой едва угадывалось что-то темное и удовлетворенное. От этого лицо изменилось, стало более... человеческим, но менее идеальным.

Тихо, интимно он произнес:

– И ведь это было только касание плоти. Без силы, без магии.

Я посмотрела в его глаза – и сглотнула слюну. Вдруг теперь занервничала я.

– Это само по себе магия, Холод, – сказала я, и слова прозвучали с придыханием.

Он покраснел – залился розовым от горла до лба. Это было прекрасно. Я поцеловала его в лоб и позволила помочь мне водрузить мою раненую ногу опять ему на колено. Потом я села на сиденье, а он продолжал обнимать меня за плечи. Тело мое устроилось под его рукой так, будто всегда там было.

– Видишь, теперь как уютно, – сказала я.

– Да, – подтвердил он, и даже это одно слово несло такой жар, от которого у меня под ложечкой засосало, и пониже – тоже.

– Тебе следует положить ногу повыше, – сказал Гален. – Я готов предложить собственные колени.

Я вытянула ноги, и он положил их к себе на колени. Но это было неудобно, когда я опиралась спиной на Холода.

– У меня спина в эту сторону не гнется, – сказала я.

– Если не поднять лодыжку повыше, она распухнет, – сказал Гален. – Держи ногу у меня на коленях и ложись. Я уверен, Холод не возразит, чтобы ты положила голову к нему на колени.

В последних словах слышалась приличная доля язвительности.

– Нет, – ответил Холод, – не возражу.

Если он и заметил язвительность, то не подал виду.

Я легла, держа руку на подоле юбки, чтобы она не задралась. Подняв ноги на колени к Галену, я была очень рада, что юбка длинная, отчего вид у меня получался более скромный. Я настолько устала, что ничего сейчас не имела против скромности.

Голову я положила Холоду на бедро, висок лег ему на живот. Рука его скользнула вдоль моего живота, пальцы нащупали мою руку, и мы держались за ручки, глядя в лицо друг другу. Это было почти что слишком интимно. Я сдвинула голову в сторону, полностью прижавшись щекой к его бедру. Свободная рука его играла с моими волосами, тихо их подергивая.

– Могу я снять с тебя туфлю? – спросил Гален.

Я посмотрела на него вдоль всего своего тела:

– Зачем?

Он чуть приподнял бедра, и я ощутила, что острый каблук упирается в часть тела слишком мягкую, чтобы это было бедро. Он прижимался к острому каблуку, взгляд его ощущался у меня на лице как тяжесть.

– Несколько островат каблук, – сказал он.

– Тогда перестань к нему прижиматься, – ответила я.

– Мне еще довольно трудно двигаться, Мерри.

– Ой, прости, Гален! Конечно, можешь снять с меня туфлю.

Вспыхнула его улыбка. Он снял туфлю с моей ноги, поднял ее, посмотрел, покачал головой.

– Мне нравится, как ты смотришься на каблуках, но плоские платформы могли бы спасти тебя от растяжения.

– Ей повезло, что она отделалась растяжением, – сказал Холод. – Заклинание было мощное, хотя и плохо построенное.

Я кивнула, моя голова качнулась у его ноги.

– Да, вроде как стрелять по белкам картечью. Убить ты их убьешь, но мало что останется от добычи.

– Сила у Кела есть, но управлять он ею почти не умеет, – заметил Холод.

– А мы уверены, что это Кел? – спросил Гален.

Мы оба посмотрели на него:

– А ты нет? – спросила я.

– Я просто говорю, что не надо все валить на Кела. Он твой враг, но он может быть не единственным. Я не хочу, чтобы мы так пристально смотрели в его сторону, что просмотрели бы угрозу с другой стороны.

– Хорошо сказано, – одобрил Холод.

– Послушай, Гален, ты почти умную вещь сказал! – поразилась я.

Гален легонько шлепнул меня по стопе.

– Эти комплименты тебя и близко к моему телу не подведут.

Я подумала было, что стоило бы ткнуть ногой ему в пах и потоптаться – доказать, что я уже достаточно близко к его телу, но я не стала. Он был ранен, и это значило бы причинять боль без цели.

Китто следил за нами внимательным взглядом синих глаз. Что-то было в этом лице, в том, как он внимательно себя держал, что я готова была ручаться: он может описать все, что мы делали, повторить все, что мы говорили. Будет ли он докладывать Курагу? Насколько этот малыш "мой"?

Он увидел, что я на него смотрю, и встретил мой взгляд. Он глядел не испуганно – дерзко, с ожиданием. Кажется, ему стало спокойнее, когда я поцеловала Холода, хотя я и не понимала почему.

Кажется, от моего взгляда он еще осмелел. Он подполз вперед, ко мне. Глаза его стрельнули на Галена, на Холода, но он встал на колени, оседлав бугор посередине пола.

И заговорил, очень тщательно выговаривая слова, стараясь не показывать ни клыков, ни раздвоенного языка.

– Ты сегодня трахалась с зеленоволосым сидхе.

Я стала было возражать, но Гален тронул меня за ногу, слегка сжал. Он был прав – мы не знали, насколько можно доверять этому гоблину.

– Ты целоваласссь... – У него получился свистящий звук, и он запнулся, потом начал снова: – Ты сегодня целовалась с серебряноволосым сидхе. Я просил бы позволения поддержать в этом деле честь гоблинов. Пока мы не разделим с тобой плоть, договор между тобой и моим царем не утвержден окончательно.

– Придержи язык, гоблин! – одернул его Холод.

– Нет, – остановила я его, – все в порядке, Холод. Китто еще очень вежлив для гоблина. В их культуре принята полная откровенность во всем, что касается секса. Кроме того, он прав. Если с Китто что-нибудь случится до того, как мы объединим плоть, гоблины не будут связаны договором.