Кристофер Паолини - Эрагон. Возвращение

Помимо занятий с Оромисом Эрагон дополнял свое образование тем, что читал свитки, которые давал ему эльф. Он очень скоро пристрастился к чтению, ведь знаний, полученных от Гэрроу, ему бы в лучшем случае хватило на то, чтобы хозяйничать на небольшой ферме, и те сведения, которые он получал из старых свитков, лились в его душу, как дождь на истомившуюся от засухи благодарную землю. В нем проснулась неизведанная прежде жажда знаний; он глотал тексты по географии и биологии, анатомии и философии, пытался разобраться в математических трактатах, читал различные мемуары, биографии и исторические труды. Еще более важным, чем знание тех или иных фактов, оказалось для Эрагона знакомство с иным образом мышления.

Авторы многих произведений науки и искусства, мыслившие совершенно иначе, словно бросали вызов общепринятым собственным представлениям и верованиям и частенько заставляли его пересматривать свои взгляды почти на любой предмет — от прав человека в обществе до того, что заставляет солнце двигаться по небу.

Эрагон заметил, что довольно многие из свитков посвящены ургалам и их культуре. Эрагон прочел их, но упоминать об этом на занятиях с Оромисом не стал; впрочем, и Оромис более темы ургалов не затрагивал.

Многое Эрагон узнал и об эльфах — эту цель он особенно упорно преследовал, надеясь, что знания помогут ему лучше понять Арью. К своему удивлению, он обнаружил, что эльфы обычно не заключают браков, а выбирают себе партнеров на такой срок, какой устраивает их самих, порой на день, а порой и на столетие. Дети рождаются у них крайне редко; завести ребенка, с точки зрения эльфов, значит навечно поклясться своему партнеру в любви.

Эрагон узнал также, что, несмотря на давние и многочисленные связи людей и эльфов, крайне редко возникают такие супружеские пары, в которых один — человек, а второй — эльф. Чаще всего среди? эльфов выбирали себе возлюбленных Всадники-люди. Однако, насколько мог судить Эрагон, подобные отношения по большей части кончались трагически — либо потому, что эти двое оказывались не в состоянии по-настоящему породниться друг с другом, либо из-за того, что люди старели и умирали, а эльфы оказывались неподвластны ни старости, ни смерти.

В дополнение к научным трактатам Оромис снабдил Эрагона записями старинных песен, поэм и эпоса. Эпос особенно потряс воображение Эрагона, ибо до сих пор он был знаком лишь с теми преданиями, которые Бром еще в Карвахолле пересказывал своим слушателям. Он наслаждался эпосом эльфов, словно отлично приготовленным блюдом, особенно часто перечитывая «Подвиги Гёды» или «Лэ об Умходане», которые являлись как бы продолжением уже известных ему историй.

Обучение Сапфиры тоже шло своим чередом. Будучи мысленно связанным с нею, Эрагон невольно следил, как Глаэдр натаскивает ее, причем не менее сурово, чем Оромис — его самого, Эрагона. Сапфира научилась, например, парить в воздухе с зажатыми в когтях здоровенными валунами, достигла немалого совершенства в прыжках, быстрых пролетах, нырках и прочей воздушной акробатике. Чтобы увеличить ее выносливость, Глаэдр заставлял ее часами выдыхать огонь в попытках расплавить каменную колонну. Непрерывно выдыхать пламя Сапфира могла сперва всего лишь несколько минут, но вскоре гигантский факел с ревом вырывался у нее из пасти уже в течение получаса, и упрямая колонна нагревалась добела. Эрагону также удалось немало узнать из фольклора драконов — эти знания Глаэдр постепенно и методично передавал Сапфире, значительно дополняя то, что она от рождения унаследовала как «память предков». Правда, многое оставалось Эрагону непонятным, и он подозревал, что Сапфира кое-что утаивает от него. Он знал, что некоторые свои тайны драконы хранят особенно тщательно и не делятся ими ни с кем. Зато он узнал такие важные вещи, которыми Сафпира страшно дорожила, как имя ее отца, Йормунгр, и матери, Вервада, что в переводе с древнего языка означало Громовница. Йормунгр был драконом одного из Всадников прошлого, а Вервада — дикой драконихой. Она не раз откладывала яйца, но лишь одно согласилась доверить Всадникам: яйцо Сапфиры. Оба эти дракона погибли во время Войны.

Порой Эрагон и Сапфира летали вместе с Оромисом и Глаэдром, упражняясь в ведении воздушного боя или же посещая древние, постепенно разрушающиеся руины, еще сохранившиеся в Дю Вельденвардене. В иные же дни они меняли привычный распорядок, и Эрагон отправлялся в полет на Глаэдре, а Сапфира оставалась на утесах Тельнаира с Оромисом.

Каждое утро Эрагон занимался спаррингом с Ваниром, и почти каждый раз это кончалось очередным приступом. Но еще хуже было то, что Ванир продолжал обращаться с Эрагоном с высокомерной снисходительностью. Он постоянно отпускал всякие обидные колкости, с виду, впрочем, никогда не выходя за рамки приличий. И сколько бы Эрагон ни пытался его уязвить, никогда более не проявлял своего гнева. Эрагон ненавидел и самого Ванира, и его ледяную учтивость. Ему казалось, что этот эльф каждым своим движением оскорбляет его. Надо сказать, и приятели Ванира — все они, насколько мог судить Эрагон, принадлежали к самому молодому поколению эльфов, — полностью разделяли его неприязнь к Эрагону, а вот Сапфире всегда почтительно кланялись.

Их соперничество достигло своего апогея, когда Ванир, в шестой раз подряд одержав победу, опустил свой меч и сказал:

— И опять-таки ты убит, Губитель Шейдов! Неужели тебе не надоело подобное однообразие? Неужели ты хочешь продолжать? — Было совершенно ясно, что сам-то он считает эти поединки совершенно бессмысленными.

— Хочу, — буркнул Эрагон. У него уже был в тот день один приступ, и попусту перебрасываться словами ему не хотелось.

Но Ваниру явно хотелось его задеть, и он сказал:

— Хотелось бы мне узнать, как это ты умудрился убить Дурзу, будучи таким медлительным? Просто трудно себе представить, чем ты сумел его взять.

Уязвленный Эрагон смолчать, конечно, не мог и ответил:

— Просто я застиг его врасплох.

— Ох, извини! Мне следовало догадаться, что все дело в хитрости.

Эрагон с трудом удержался, чтобы не скрипнуть зубами от злости, и запальчиво заявил:

— Если бы я был эльфом, как ты, или ты человеком, как я, вряд ли тебе удалось бы так просто одержать надо мной верх!

— Возможно, — согласился Ванир и тут же вновь встал в боевую стойку. На этот раз ему хватило трех секунд, чтобы двумя ударами разоружить Эрагона, и он заметил: — Нет, все-таки вряд ли. И по-моему, тебе не стоит хвастаться перед теми, кто лучше тебя владеет мечом, иначе тебя могут и наказать за подобное безрассудство.

И тут Эрагон не выдержал. Призвав на помощь магию, он выкрикнул одно из двенадцати связующих слов-заклятий «Мальтхинае!», сдерживающих энергию, не только связав Ваниру руки и ноги, но и заткнув ему рот, чтобы он в свою очередь не смог ответить тоже магическим заклинанием. Глаза эльфа сверкнули бешеным гневом, когда Эрагон сказал ему: