Кристофер Паолини - Эрагон. Возвращение

— Нет-нет! Совсем нет! Раньше я, возможно, и обиделся бы, даже, наверное, отказался бы от подобных «услуг» — до битвы при Фартхен Дуре. А теперь я безмерно благодарен хотя бы за то, что боли в спине у меня совершенно прекратились. Я бы с радостью согласился и на большие изменения, лишь бы снять с себя проклятие Дурзы. Нет, учитель, сейчас я не испытываю ничего, кроме благодарности!

— Я рад, что у тебя достало мудрости прийти к такому выводу, — кивнул Оромис, — ибо тот дар, который ты получил, дороже всего золота мира. И теперь я уверен, что мы наконец-то на правильном пути. — Он допил чай и решительно поднялся. — Итак, переходим к занятиям. Тебя, Сапфира, Глаэдр ждет возле Камня Разбитых Яиц. А с тобой, Эрагон, мы сегодня начнем с третьего уровня упражнений Римгара, если не возражаешь. Я хочу посмотреть, на что ты теперь способен.

Эрагон прошел на утрамбованную земляную площадку, где они обычно исполняли «танец змеи» и «журавля»,но, заметив, что старый эльф остался на прежнем месте, удивленно спросил:

— Учитель, а ты разве не будешь делать разминку?

— Сегодня нет, — по лицу Оромиса скользнула грустная улыбка. — Чары, необходимые для празднования Агэти Блёдрен, стоили мне слишком многих усилий, а ведь я уже… стар и болен. Сегодня у меня хватило сил только выползти из хижины наружу.

— Учитель, мне так жаль!..

«Может быть, он обижен, что драконы заодно не исцелили и его?» Но Эрагон тут же отбросил эту мысль: Оромис никогда не был мелочным.

— Не стоит сожалеть. Не твоя вина, что я стал калекой.

Пока Эрагон старался освоить третий уровень Римгара, он окончательно убедился в том, что ему все еще не хватает той гибкости и умения сохранять равновесие, какими обладают эльфы, хотя эти упражнения даже от эльфов требовали долгой подготовки. Впрочем, Эрагон был доволен: если бы у него совсем не осталось никаких недостатков и все сразу стало бы получаться отлично, ему попросту не к чему было бы стремиться.

Однако последующие недели оказались для него неожиданно трудными. С одной стороны, он делал огромные успехи, осваивая один за другим такие предметы, которые ранее давались ему с трудом. Уроки Оромиса по-прежнему отличались большой сложностью, однако Эрагон уже не чувствовал, что тонет в море собственного невежества и неумения. Читать и писать он стал гораздо быстрее; он также обладал достаточными силами, чтобы использовать разом целых одиннадцать заклинаний, что требовало огромного расхода энергии, способного убить обычного человека. И, почувствовав в себе столь значительную силу, Эрагон понял также, сколь стар и слаб Оромис.

И все же, несмотря на все свои достижения и успехи, Эрагон не чувствовал себя счастливым. Как он ни старался забыть Арью, его с каждым днем все больше тянуло к ней; и тоска становилась просто невыносимой от осознания того, что Арья более не желает ни видеть его, ни говорить с ним. Но и это было еще не все: Эрагона преследовало ощущение того, что где-то за горизонтом собирается страшная буря, и в любой момент может подняться ураганный ветер, сметая и уничтожая все на своем пути…

Сапфира разделяла с ним эти предчувствия. И однажды поделилась своими ощущениями:

«Мир кажется мне каким-то страшно хрупким, Эрагон, словно все вот-вот рухнет и вокруг воцарится безумие. То, что сейчас чувствуешь ты, чувствуют также драконы и эльфы. Таков, видимо, неотвратимый ход судьбы; приближается конец нашего мира, и можно уже заранее начинать оплакивать тех, кто неизбежно сгинет в том хаосе, что поглотит Алагейзию. Однако нужно все же надеяться, что мы сумеем победить в битве за светлое будущее — мощью твоего меча и щита и моих когтей и клыков!»

Однажды, отправившись в знакомую низинку за хижиной Оромиса, Эрагон устроился на отполированном до блеска старом пеньке, погрузив ноги в пушистый мох, и открыл свою душу для восприятия мыслей всех живых существ вокруг. Неожиданно он понял, что его восприятие настолько обострилось, что теперь он чувствует и понимает мысли не только птиц, зверей и насекомых, но и всех растений в лесу.

У растений сознание оказалось совсем иным, нежели у зверей: они все воспринимали более медленно, более целенаправлейно и отстраненно, однако же были в своем роде ничуть не менее восприимчивы и чувствительны ко всему окружающему, чем сам Эрагон. Едва ощутимая пульсация их многочисленных сознаний, сливаясь воедино, вызывала у Эрагона ощущение гигантских сверкающих мягким и вечным светом созвездий, где каждая крошечная звездочка, каждая искорка света олицетворяет отдельную жизнь. Даже на самых бесплодных, казалось бы, участках земли разнообразная жизнь так и кишела. Да и сама земля, безусловно, была существом живым, разумным, чувствующим и весьма чувствительным.

Значит, разумные формы жизни существуют повсюду!

Теперь Эрагон в этом не сомневался и, по мере погружения в мысли и чувства различных живых существ и предметов, обретал все более глубокое внутреннее умиротворение, настолько глубокое, что временами, казалось, переставал существовать как отдельная личность. Он позволял себе превращаться в ничто, в пустоту, способную лишь воспринимать голоса всего мира. Ничего теперь не ускользало от его внимания, ибо внимание его уже более не сосредоточивалось ни на чем конкретном.

И он сам становился частью этого леса и его обитателей.

«Может, именно так мир вокруг воспринимают и чувствуют боги?» — размышлял Эрагон, приходя в себя после медитации.

Этот урок длился дольше обычного. Завершив его, Эрагон вернулся к домику, разыскал Оромиса, который сидел за столом и что-то писал, опустился перед ним на колени и сказал:

— Учитель, мне удалось выполнить твое задание: я слушал до тех пор, пока не перестал слышать.

Оромис отложил перо и задумчиво посмотрел на Эрагона:

— Ну-ка, расскажи подробнее.

И Эрагон часа полтора в мельчайших подробностях рассказывал ему о различных сторонах жизни растений и животных на самой лужайке и ее окрестностях, пока Оромис не остановил его, подняв руку.

— Да, теперь ты меня убедил. Ты действительно слышал все, что можно было услышать. Но все ли из этого ты понял?

— Нет, учитель, что ты!

— И это справедливо. Так и должно быть. Понимание придет с возрастом… Отлично, Эрагон-финиарель! Просто отлично! Я тобой очень доволен. Если бы это происходило в Илирии — в те времена, когда Гальбаторикс еще не успел захватить власть, — тебя прямо сейчас можно было бы назвать окончившим полный курс подготовки и принять в полноправные члены ордена. Я сам попросил бы о том, чтобы тебе были дарованы все права и привилегии, положенные лишь самым старшим из Всадников. — Оромис был явно взволнован. Он встал, но слегка держался за край стола и чуть покачивался. — Помоги мне, Эрагон, подойди ближе, и я обопрусь о твое плечо. Я хочу выйти наружу, но тело мое что-то плохо мне повинуется.