Игорь Ковальчук - Скиталец

Но Ричард и не думал сдаваться какой-то волне. У него были сильные пальцы, которые цепко держались за добротные деревянные перила. В один миг король вымок с головы до ног, но его это ни капли не волновало. Душа Ричарда была полна искреннего ликования.

Небо было почти черным, на мир спустилась поистине доисторическая темнота — словно кто-то дотянулся и похитил светило. Буйство стихии было таким всеобъемлющим, что порой пропадало даже ощущение воздуха — казалось, что вокруг царит одна вода. Плотный, как кулак, ветер нес с собой столько водяной пыли, что каждый вдох резал легкие. Ни морской глади, ни неба, ни земли вдалеке — с легкостью можно было решить, что великая буря разыгралась на самом Праокеане. При мысли о том, что нигде от горизонта до горизонта нет ни намека на сушу, ослабевали колени, соскальзывали с канатов пальцы.

Палуба уходила из-под ног, но тут же снова била по ступням, и это еще было хорошо. А то ведь случалось и так, что вместо твердого дерева ноги касались податливой толщи воды и тут же погружались в пучину. Продержаться на плаву в бушующем море, если тебе не за что уцепиться, практически невозможно. И если кто-то рассказывал иное, в рассказе непременно был подвох. Или скрываемые подробности.

Но руки короля никогда не ослабевали. Ричард не знал, что такое страх перед стихией, потому что никогда не тонул и был напрочь лишен воображения, чтобы всерьез забеспокоиться из-за доброй мили холодных глубин под килем его корабля. Государь жил настоящим мгновением, самыми конкретными образами, и не сомневался в собственном всесилии, а иногда это полезно.

— Ваше величество, умоляю, спуститесь вниз! — заорал перепуганный Монтгомери, видя, как прямо на него по морю несется волна размером с добрую гору.

Налетела, ударила по пальцам, оторвала от фальшборта и швырнула спиной вперед… Ошибка Монтгомери состояла в том, что он привязал себя к мачте слишком длинной веревкой. Несчастного графа, до сих пор с трудом переносящего длительные путешествия по морю, перебросило через противоположный фальшборт, и он по пояс остался висеть за бортом. Его трепало волнами, душило водяной пылью, через каждую секунду окунало в море, натягивающаяся веревка пережала Эдмеру живот, и он едва мог вдохнуть.

Пока моряки заметили его бедственное положение (а произошло это лишь потому, что кто-то из них налетел на веревку, туго растянутую от мачты до фальшборта на уровне пояса) да собрались его вытягивать, граф уже почти задохнулся. Вытащили его лишь с третьей попытки, когда у Монтгомери выкатились глаза — от боли и удушья. Его поволокли в трюм — откачивать.

Король ничего не слышал и не видел. В кипящей пене и плещущих брызгами гребнях волн ему чудились острия копий, лезвия мечей, летящие по ветру плащи (плащи поверх доспехов — это неудобно и невероятно, зато красиво, поэтому такое можно видеть лишь на турнире) и края нарамников, [4] Нарамник — верхняя одежда, состоящая из сложенного вдвое длинного куска ткани с отверст нем для головы на месте сгиба. Нарамник обычно был заткан гербами владельца. Он надевался в том числе и поверх кольчуги. накинутых поверх доспеха. А потому, когда шторм немного успокоился, а из-за выглянувшего вдали островка вынырнули три побитых штормом корабля, Ричард нисколько не удивился. Казалось, он ждал чего-то подобного.

За спиной государя испуганно закричали матросы, среди которых были и французы, и англичане:

— A pirate! Pirate! [5] И по-английски, и по-французски это слово — пират — пишется одинаково. Ah, diable! [6] Ах, черт возьми! (Фр.)

Судя по обводам, один из этих кораблей когда-то построили в Венеции, второй — на Сицилии, а третий, самый потрепанный, — во Франции. Несмотря на сбитые надстройки и переделанные реи, — чтобы можно было растянуть более широкие паруса, а значит, быстрее двигаться, — опытному глазу было видно, что это бывшие торговцы. Судя по всему, суда были захвачены и кое-как переделаны в боевые. Такие довольно тихоходны, неповоротливы, но зато куда устойчивее на волне — наверное, потому и уцелели во время бури.

На лице короля Английского появилось хищное выражение. Он смотрел на приближающихся пиратов так, словно целился в них из лука, но в то же время был благодарен им за внезапное появление. Теперь Ричарду было с кем сразиться.

— К оружию! — приказал государь. — Монтгомери, неси мои доспехи! Монтгомери, где тебя черти носят?

— Государь, граф Монтгомери при смерти, — с надлежащей сдержанностью и скорбью произнес один из ближайших матросов — тот, что посмелее. Скорбная маска словно прилипла к разудалому и хитрому лицу.

— Кто ему разрешил? — возмутился Ричард. — Эй, кто там есть! Что мне, самому идти за своей кольчугой и шлемом?

В сундуке, закрытом плотнее других, обнаружилась сухая одежда, и кольчугу не пришлось натягивать поверх насквозь мокрого подкольчужника. Король снарядился быстрее, чем иная дама успевает зашнуровать платье, и скомандовал атаку.

Команды пиратских кораблей были ошеломлены: они привыкли, что от них всегда спасаются бегством и приходится долго гнаться за добычей, чтобы набить себе карман. А здесь жертва, кажется, хотела сама превратиться в охотника. Впрочем, знай пираты, что это боевые суда короля Английского, известного своей свирепостью, они, возможно, и задумались бы, не попытаться ли удрать. Но пока двое оруженосцев искали королевский стяг, да потом отжимали из него воду, да разыскивали веревки, с помощью которых полотнище можно было поднять на мачту, — корабли почти сошлись борт к борту.

Из- за фальшбортов и с той и с другой стороны выглянули лучники и осыпали врага стрелами. Кто-то с воплем полетел на палубу, а кто-то и вовсе за борт. Ветер подгонял суда, и скоро скрип бортов возвестил начало рукопашной. На палубы бывших торговцев полезли прекрасно вооруженные воины, озверевшие от страха во время бури и теперь жаждущие на ком-нибудь отыграться. Одновременно с этим на мачту наконец взметнулось мокрое, жалкое, но еще сохранившее следы былой роскоши полотнище королевского флага: львы и шитые серебром мелкие цветы и узкие листья planta genista, ветки дрока — символа дома Плантагепетов.

Как только с корабля на корабль перекинули мостки, по ним, тяжело ступая подкованными сапогами, спустился Ричард. По знаменитому шлему и знакам, вышитым на сюрко, [7] Сюрко — сшитый в боках длинный нарамник без рукавов или с ложными рукавами. его, конечно, узнали — и дрогнули. Иметь дело с профессиональными воинами пираты совершенно не желали, тем более что на три их корабля у Ричарда было четыре — все, что осталось у него от огромной армады, разбросанной штормом. Бог весть, где находились остальные суда, в каких уголках Адриатики они искали своего короля.