Сесилия Дарт-Торнтон - Леди Печалей

От мощного порыва ветра в окнах задребезжали стекла. По ним, словно слезы, стекали соленые капли. В комнате было холодно и тягостно. Рохейн продрогла до костей. Завывания ветра бормотали что-то, а присутствующим на маяке нечего было сказать друг другу.

— Пошли отсюда, — мрачно сказал Авенель.

Рохейн бросила последний взгляд на бушующее море.

Потом, решительно повернувшись, взяла свечу, покрытую каплями застывшего воска, и подошла к платформе, на которой размещался маяк.

— Смотритель, открой дверцу! — громко скомандовала она. — Я зажгу его сама, если вы не хотите.

Эдвард, занявший ее место около окна, посмотрел вниз.

— Выполняй, смотритель! — резко бросил он.

— Тебе приказывает будущий король! — прикрикнул на Груллсбодра Бард.

Старик открыл дверцу. Рохейн просунула внутрь руку.

Фитиль, окруженный полированными зеркалами, вспыхнул. Где-то заработала машина. Силдроновые двигатели заставили фонарь вращаться. Холодный луч проник в окно, осветил непроглядный мрак ночи, торчащие, как ножи, рифы, а потом пропал в необъятных просторах моря.

Рохейн увидела еще одно судно — совсем маленькое, выглядевшее не больше носового платка.

Но оно уже было в проходе. Под светом маяка, в безопасных водах. На борту его находилось три спасенных человека. Молодая мать стояла у руля, а двое крошечных детей держались за ее юбку.

Бард и сенешаль бросились вниз по лестнице, окликая конюхов, чтобы успеть встретить несчастных, когда те войдут в гавань.

Лодка с тремя пассажирами пристала к берегу под лучом маяка. Люди, находившиеся наверху, могли четко видеть их лица — мужественное, трагическое лицо матери и двух очаровательных детишек, широко раскинувших руки в стороны, чтобы восстановить равновесие. Но что это? Их руки приобрели странный вид, они стали вытягиваться. Дети росли!

Их мать тоже росла и менялась. Та, что только что держала руль, уже ничего не могла больше держать, потому что у нее не было рук, только два ужасных крыла, словно два обуглившихся веера ночи.

Три существа расправили черные перья, а потом три пары раскаленных углей над огромными клювами прожгли мрак. Одна за другой, выпустив когти, птицы поднялись в воздух.

Легко набрав высоту, три отвратительных чудовища из ночных кошмаров, рассекая воздух мощными крыльями, отправились прочь от темной гавани к самому высокому месту Тамхании, к вершине горы.

Потом из-за облаков в ужасе выплыла луна, осветив землю. На противоположной стороне от маяка показался ребенок. Это была Либан, приемная дочь Элисейд. Она бежала, веселая и свободная, как океан. Девочка не боялась жутких птиц, потому что не была смертной. Она бежала по берегу и смеялась. Длинные светлые пряди волос трепал штормовой ветер. Ее преследовало несколько человек, один из которых хромал, но им не удавалось поймать малышку. Опять раздалась странная песня под шум разбивающихся о скалы волн. Мужчины в страхе остановились на проселочной дороге.

Из башни маяка можно было услышать пение Либан, бегущей вдоль рифов, а потом большая волна накрыла скалы и с рокотом откатилась назад в море.

Либан ушла вместе с ней.

С появлением луны буря успокоилась, переместившись на юго-восток. Ветер стих. Установился полный штиль. Как обычно, над гаванью и побережьем появились первые клочья тумана. Хотя еще не наступил рассвет, все жители острова высыпали на улицу. То тут, то там мелькал свет фонаря.

Непогода принесла много разрушений.

Больше того, выяснилось, что под прикрытием шторма некоторые из суеверных островитян во главе с Джоном Скейлзом и его женой решили устроить самосуд и отправились за девочкой, которую приютила Элисейд Гроувз. Услышав об этом, староста деревни решил предотвратить несчастье. Вместе с несколькими законопослушными гражданами он отправился верхом к Южному мысу, чтобы остановить Скейлза.

Кое-кто из островитян рассказал, что видел, как над деревней пролетели три темные тени. Они были похожи на огромных птиц или стрелы и двигались в сторону вершины горы. Но поскольку островитян больше волновали насущные дела, на эти рассказы никто не обратил внимания.

Семеро всадников отправились назад по извилистой дороге к деревне, в сторону рыночной площади. Над головами плыла полная луна, украшенная завитками облаков. Старую деревенскую площадь заливало ее холодное, равнодушное сияние.

— Мне нужно найти Элисейд, — сказала угрюмо Рохейн. — Она должна быть здесь, в деревне.

Лошадь танцевала под ней, как будто чувствовала, что хозяйка нервничает. Холод, от которого ноги, казалось, были скованы цепями, вызывал ужасные ощущения. Он был вязкий и липкий, отнимал силы и придавал ногтям и губам синеватый оттенок, но Рохейн не могла думать больше ни о чем, кроме ужасных птиц и ребенка, унесенного морем.

— Не очень разумно оставаться здесь, — сказала герцогиня Эллис, успокаивающе похлопывая свою лошадь. — Нам следует вернуться в дом и согреться.

— Не надо меня разубеждать.

К ним подбежал человек.

— Милорды и миледи, — сказал он. — Жена старосты деревни приглашает вас к себе согреться и немного выпить.

Он поклонился и побежал прочь.

Неожиданно девушка увидела около себя Элисейд. Ее глаза казались черными от беспокойства.

— Вы не видели Либан, миледи? — спросила она.

Тон у нее был мрачный, не оставляющий места для надежды.

— Элисейд, — ответила Рохейн, спешившись, — ребенок вернулся в море. Пошли с нами в дом старосты. Там поговорим.

В доме слуги принесли гостям вино. Вишневые поленья, горевшие в камине, распространяли по комнате приятное тепло и аромат, но Рохейн не замечала этого, чувствуя себя заледеневшим осколком, неспособным что-либо ощущать. Когда она закрывала глаза, три призрачных силуэта пролетали вновь и вновь.

Эдвард описал Элисейд все, что они видели из башни маяка.

— Мы слышали, что Либан поет, когда она бежала вдоль скал, — закончил он. — А потом мощная волна накрыла девочку, и больше мы ее не видели.

Элисейд пробормотала:

— Еще один ребенок потерян. Но все равно спасибо вам за новости, — продолжала она через силу. — Я переживаю не из-за нее, а скорее из-за себя самой. Девочка вернулась в свой мир. Это должно было когда-нибудь случиться. Ведь она не была моим ребенком. Либан не могла остаться здесь, так же как и Рона недавно воссоединилась со своим народом. Эти две были рождены не для земли. Но я никогда не удерживала девочку насильно, она была вольна уйти когда захочет. Пришло время, и ее позвали.

— Те, кто преследовал ребенка, будут наказаны, — воскликнул Эрсилдоун, хлопнув себя рукой по бедру.

— Что касается черных птиц, — заметил Эдвард. — Девочка не может быть с ними как-то связана?