Мэл Одом - Граница смерти

– Где я?

– В Парклэнд Мемориэл. Меня зовут доктор Тодд. Трэвен попытался улыбнуться, и оказалось, что это возможно.

– Я пожал бы вам руку, но, боюсь, у меня что-нибудь отвалится.

Вокруг глаз снова появились морщинки.

– Не беспокойся, все наиболее важные части тела мы пришили на место.

Трэвен кивнул и тут же пожалел об этом – трубка в носу повернулась.

– И все-таки, как у меня дела? – Он почувствовал страх, едва задал вопрос.

Врач посветил ему в глаза фонариком.

– Выздоравливаешь, Мик, выздоравливаешь. У тебя не будет никаких серьезных последствий, мешающих вести нормальную жизнь, но придется некоторое время побыть у нас в больнице, чтобы окончательно восстановиться. Не скажу, что ты будешь стопроцентно здоров, когда мы тебя выпишем, но очень близко к этому. Как я уже сказал, мне удалось превосходно зашить тебя. Короче говоря, ты делай свое дело, а я сделаю свое. Согласен?

– Согласен. Можно немного воды?

– Лучше кусочек льда. Этого будет достаточно, чтобы смочить рот, но не больше. – Тодд взял ложку и чашку с крупинками льда.

Трэвен смочил рот и оттолкнул языком ложку.

– Спасибо. Сколько времени я был без сознания?

– Четверо суток. Сегодня среда. – Тодд убрал чашку. – В коридоре тебя ждут. Я сказал ей, что разрешу повидать тебя, но недолго, потому что тебе нужен отдых.

Трэвен закрыл глаза, когда доктор ушел, и снова открыл их, как только почувствовал прикосновение женской руки к лицу.

Шерил Бишоп выглядела усталой, но ее неуверенная улыбка была счастливой.

– Привет, ковбой. Как ты себя чувствуешь? Он улыбнулся:

– В точности как выгляжу. Шерил покачала головой.

– Так плохо никто себя не чувствует. – Он засмеялся и снова почувствовал острую боль. Она засмеялась вместе с ним, но на глазах у нее были слезы.

– Что с Брэндстеттером? – спросил он. Воспоминание о лезвии, вонзающемся ему в грудь, заставило сердце забиться чаще. Трэвен напряг силы, чтобы прогнать приступ тошноты.

– Он мертв. Когда прибыла полиция, он был уже мертв.

Трэвен кивнул.

– Они знали, что он – убийца. Хайята рассказала подробности, не упоминавшиеся в файлах. – Шерил сделала паузу. – В средствах массовой информации тебя называют героем. Полицейскому департаменту пришлось приложить немало сил, чтобы не допустить к тебе репортеров. О твоем здоровье беспокоилась даже корпорация Нагамучи.

При этих словах на лице Трэвена снова появилась улыбка. Он знал, что беспокойство корпорации вызвано совершенно иными, чисто эгоистическими причинами.

– Как дела у Хайяты?

– У нее сотрясение мозга, несколько царапин, но ничего серьезного. Провела сутки в больнице, и потом ее выписали. Корпорация Нагамучи предоставила ей отпуск, чтобы она могла навестить семью. Хайята обещала навестить тебя, когда ты выйдешь из больницы.

– Я очень рад. Она так рисковала, когда согласилась оказать помощь в расследовании.

– Дэнни ждет в коридоре. Он заснул, но не уходил отсюда с того момента, как тебя привезли в больницу. Наотрез отказался ехать домой.

– Пусть спит. Мы поговорим позже. – Трэвен почувствовал, как его охватывает усталость, прогоняющая из памяти страшные воспоминания о Брэндстеттере, сверкающем ноже и безумии, жившем в логической конструкции. Он знал: эти воспоминания долго останутся с ним. Затем он посмотрел на Шерил:

– Я чувствовал себя таким одиноким после того, как ты ушла.

По ее щекам текли слезы.

– Я сразу приехала, узнав о случившемся, – сказала она. – Боялась, что ты умрешь до моего приезда.

Трэвен протянул руку и сжал ее ладонь. У него перехватило горло, и он не решался говорить.

– Пару дней назад я встретила в коридоре капитана Кайли, – заметила Шерил. – Он просил меня передать тебе вот это, когда я увижу тебя. Капитан собирался сделать все лично, но пока сюда пускают только членов семьи, а тебе наверняка хочется получить этот предмет как можно быстрее.

Он взял золотой значок детектива и почувствовал его тяжесть на ладони, затем положил на грудь, снова взял руки девушки, улыбнулся и заставил себя говорить, не обращая внимания на сухость в горле и находящуюся там трубку.

– Я так скучал по тебе, честное слово, – прошептал он. – За последние несколько дней многое случилось. – У него прервался голос, и он не смог продолжать.

– Я знаю, – кивнула она и провела пальцами по его волосам.

Трэвен снова заставил себя говорить:

– Мне хочется так много тебе рассказать о себе, о том, что я делал.

– Это не имеет значения. Я говорила с Хайятой. Она подошла ко мне в коридоре, когда узнала, кто я. Отсу рассказала мне, как ты вел поиски убийцы. – Шерил сжала его руку. – И она рассказала о той ночи, которую провела с тобой.

– Прости меня.

Шерил улыбнулась сквозь слезы:

– Самое главное, что ты живой и выздоравливаешь. Неужели тебе это не понятно?

Трэвен посмотрел на девушку, увидел боль у нее в глазах и пожалел, что не может прогнать ее боль.

– Я так долго боялся тебя. Когда ты уходила, я не мог решиться просить тебя остаться.

– Я знаю.

– Я не хотел, чтобы ты уходила. Мне хотелось, чтобы ты осталась со мной. Но я просто не мог просить тебя об этом.

– Я знаю.

Трэвен посмотрел на нее:

– А теперь я прошу тебя остаться со мной. Я люблю тебя, Шерил.

Она сжала его руку.

– И я тоже люблю тебя, Мик Трэвен. – Шерил наклонилась и поцеловала его в угол рта.

Чувствуя свою руку в ее руках, ощущая вкус ее слез на губах, Трэвен погрузился в сон, отгоняя от себя кошмары и веря только в будущее.