Джек Чалкер - Всадники бурь

И, что было хуже всего, ее зрение все слабело и слабело. Чарли старалась как можно больше времени проводить на поверхности, при солнечном свете, потому что только там она видела еще сносно. Даже в доме ей требовался яркий светильник, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, да и то смутно. Теперь она видела только то, что находилось прямо перед ней, боковое зрение отказало совершенно. Прислуга знала об этом, но не придавала этому значения: чтобы делать то, что от нее требовалось, хорошее зрение было не нужно.

Велик был соблазн сделать Шари полной хозяйкой своего тела. Скорее всего этой пустоголовой красотке здесь было бы гораздо легче. Чарли еще держалась, но без надежды жить становилось все труднее и труднее. Будущее казалось ей совершенно беспросветным. Похоже, ей предстоит провести остаток жизни в этом всеми богами забытом месте одинокой, немой, слепой рабыней.

Эну, розоватый фрукт, по вкусу похожий на дыню, рос на деревьях футов пятнадцати высотой. Пока он еще не созрел, его нельзя было срывать, но, если не сорвать вовремя, он становился слишком тяжелым, падал на землю и лопался. Под деревьями приходилось бродить по колено в грязи: система оросительных каналов снабжала плантацию водой.

Поодаль постоянно маячили солдаты в форме. Часовые охраняли рабочих от возможного нападения со стороны Пустошей.

Нужно было прислонить к стволу маленькую деревянную лестницу и взобраться на дерево с корзиной в руках. Женщины здесь носили что-то вроде коротких шорт, а мужчины – подобие набедренных повязок. Голову обвязывали широкой тесьмой, чтобы пот не стекал на лицо, а на руки надевали толстые перчатки. Приходилось довольно часто спускаться, чтобы вывалить собранные фрукты в огромные ящики – их много было расставлено по всему полю. Обобрав одно дерево, переходили к следующему.

Каждому сборщику устанавливали норму: количество деревьев, которые надо было обобрать за день. При этом довольно справедливо учитывались физические возможности рабочих. Надо сказать, все работали с удовольствием, гордились своей работой и соревновались в том, кто и насколько перевыполнит норму.

Собирать эну было несложно, но утомительно, помогала макуда – особое зелье, которое не причиняло вреда, но придавало бодрости, подавляло жажду, уменьшало выделение пота. Макуду можно было найти у ящиков, куда сваливали фрукты. Сэм так долго прожила с Бодэ, что перестала бояться зелий, особенно таких, которыми пользовались все и понемногу.

Макуда и вправду помогала. Усталость улетучилась, Сэм почувствовала прилив энергии, желание работать и удовлетворение от того, что она делала. Всевозможные заботы, сожаления, тревоги исчезли, монотонность работы даже стала нравиться. Сэм чувствовала, что почти сливается с остальными сборщиками, объединяется в некое коллективное «я», в котором не было ничего, кроме работы и товарищества, хотя сами рабочие были обычным для этого места сборищем мужчин, женщин и… ну, скажем, созданий.

Обратно Сэм ехала в одной телеге с рабочими, с удовлетворением поглядывая на нарг, которые тащили собранные фрукты. «Здесь есть частица и моего труда», – вертелось у нее в голове.

Действие макуды постепенно слабело, она почувствовала, как на самом деле устала: все тело так и ломило от боли. Хотелось только принять ванну, поесть и завалиться спать, однако появилась Авала.

– Милорд герцог приглашает тебя отужинать вместе с ним, – сообщила она. – Он всегда сам встречается с новоприбывшими.

– Не знаю, смогу ли я, – простонала Сэм. – Так устала, что, по-моему, засну прямо над салатом. Авала улыбнулась:

– Ты привыкнешь. Но милорд герцог хочет видеть тебя именно сегодня, когда ты работала лишь часть дня. Существует зелье, похожее на макуду, оно снимет усталость, придаст сил, но оставит голову свежей. А если ты задержишься у герцога допоздна, то завтра тебя освободят от работы. Идем, я помогу тебе помыться и переодеться, а потом провожу к герцогу.

Зелье оказалось очень действенным. Выйдя из ванны, Сэм почувствовала себя совершенно свежей. Она надеялась, что зелье перестанет действовать не слишком скоро.

Она надела ту же бежевую блузу и длинную юбку, пестрый узор которой гармонировал по цвету с блузой. Наряд завершили высокие башмаки, и Сэм почувствовала себя почти на высоте, особенно провозившись целый день в грязи и чуть ли не голышом.

Покои губернатора и помещения администрации находились наверху. Сэм еще никогда не доводилось бывать в домах знатных акхарцев, и она была поражена великолепием обстановки.

Когда они поднялись по лестнице, Авала передала ее на попечение Медака. Теперь он был в башмаках и штанах, хотя они казались не совсем уместными на человеке, у которого вместо рук крылья.

– Привет, – поздоровался крылатый юноша. – Я рад, что ты так хорошо выглядишь.

– Это снадобья, – ответила Сэм. – На самом деле я чертовски устала, но не могла же я отказаться от такого приглашения.

– Кажется, тебя послали на плантацию эну, – улыбнулся он. – Я пролетал над ними. Знаешь, прежде чем мы войдем, мне хотелось бы предупредить тебя кое о чем. Я видел, что ты очень терпима к превращенцам, этим можно только восхищаться, но мне необходимо подготовить тебя к встрече с матерью.

– С твоей матерью? – Она приподняла брови. Он кивнул:

– Мы возвращались вместе с караваном после одного из тех официальных визитов, которые время от времени приходится наносить всем членам королевской семьи в знак доброй воли, дружеского расположения и прочей чепухи. Это случилось в Гриатиле, одной из наших земель, мы были всего лишь в одном дневном переходе от дома, там мы оказались бы в безопасности. И тут внезапно налетел Ветер Перемен. Он был очень жестоким. Разумеется, у нас были плащи из мандана, но сначала надо найти какое-нибудь углубление, спрятаться в нем, накрыться плащом и ждать, когда навигатор подаст сигнал, что опасность миновала. Это прекрасный способ, если вы предупреждены заранее, если караван заметил приближение Ветра, но мы были слишком близко к тому месту, откуда этот Ветер ворвался в Акахлар. У нас едва хватило времени, чтобы броситься на землю и натянуть на себя манданские покрывала. Земля была неровная, поросшая травой, а ураган – неслыханной силы. Манданские плащи очень тяжелые, такими они и должны быть, но мой прилегал неплотно, и, когда налетел Ветер, плащ приподнялся. Я лежал ничком, ветер прошел под плащом, который тут же снова накрыл меня. Не поднимая головы, я попытался придержать его… и лишился рук. Мне было всего четырнадцать, и я закричал от ужаса.

Сэм кивнула. Она лишь раз видела Ветер Перемен в своем странном полусне, но все, о чем говорил Медак, представилось ей очень живо.