Раймонд Фейст - Коготь серебристого ястреба

— Я пока не спрашивал, решив, что в свое время мне сообщат, но кто этот враг?

— Это трудно объяснить молодому человеку вроде тебя. Лучше пусть тебе объяснят все отец и Накор, когда ты будешь готов понять. Но знай, что вражеские пособники не оставят тебя в покое. Ты сам убедился в тот раз, когда на тебя напали убийцы-танцоры, что они могут нанести удар самым неожиданным образом даже в самом безопасном, по-твоему, месте.

— Поэтому я должен…

— Учиться, не терять бдительности и не доверять всем подряд. — Он помолчал, обдумывая, что еще сказать. — Если бы я велел Рондару или Деметриусу убить тебя, они бы не ослушались. Они бы безоговорочно выполнили мой приказ, решив, что ты представляешь для всех нас угрозу. И если бы я велел Алисандре убить тебя, она так бы и сделала. Разница только в том, что Рондар и Деметриус испытали бы угрызения совести. Алисандра же ничего бы не почувствовала.

— Это ты ее сделал такой? — спросил Коготь, вскипая от гнева.

— Нет, — ответил Магнус. — Мы уже нашли ее такой. У Алисандры есть один изъян… Ужасный, трагический. Она не так относится к людям, как мы с тобой. Она думает о них ровно столько, сколько мы подумали бы о деревяшке или… — Он указал на стул. — Или о мебели. Полезная вещь, о ней стоит заботиться, чтобы она и дальше приносила пользу, но никакой другой ценности, кроме практической, в ней нет. Мы нашли эту ущербную личность и привели ее сюда. Накор сможет тебе больше рассказать, я знаю лишь, что однажды эта прелестная молодая девушка оказалась среди нас, и Накор разъяснил, что нам с ней делать.

— Но зачем было приводить ее сюда?

— Чтобы обучить работать на нас. Чтобы использовать ее безжалостную природу в наших целях. В противном случае она закончила бы жизнь на виселице в Крондоре. Так, по крайней мере, мы можем направлять ее в определенное русло и контролировать.

Коготь сидел молча, уставившись в открытую дверь.

— Но все казалось таким…

— Настоящим?

— Да, я думал, что она полюбила меня.

— Одним из ее талантов, Коготь, является способность делать то, что от нее ждут. Это был жестокий урок, но необходимый. Еще раз подчеркну: она бы перерезала тебе горло, пока ты спал, если бы таков был приказ Накора. А потом она оделась бы и отправилась обратно на виллу, насвистывая по дороге веселенький мотивчик.

— Зачем было подвергать меня такому испытанию?

— Чтобы ты мог заглянуть в самого себя и понять, каким слабым бывает человеческое сердце. Чтобы ты мог закалиться и никогда впредь не повторять ничего подобного.

— Значит ли это, что я никогда больше не смогу полюбить?

Теперь настала очередь Магнуса помолчать, уставившись на дверь. Через минуту он произнес:

— Возможно, нет. Во всяком случае ты точно не полюбишь какую-нибудь красотку, которой случится привлечь твое внимание изящной ножкой или обворожительной улыбкой. Можешь спать с покладистыми женщинами, сколько твоей душе угодно, если позволяют время и обстоятельства. Просто не думай, что ты их любишь, Коготь.

— Я совсем не разбираюсь в том, что касается чувств.

— Значит, ты сделал первый шаг к мудрости, — изрек Магнус, вставая и направляясь к двери. — Подумай об этом немного. Вспомни те мирные времена, когда твои родители заботились о тебе и всей семье. Это и есть любовь. А вовсе не сиюминутная страсть в объятиях сговорчивой женщины.

Коготь прислонился к стене.

— Мне многое нужно обдумать.

— Завтра возвращаемся к занятиям. Поешь и выспись. Нам предстоит много дел.

Магнус ушел, а Коготь прилег на постель, подложив руку под голову. Он обдумывал слова волшебника, устремив взгляд в потолок. Ему казалось, будто Магнус окатил его ледяной водой. Было холодно и тошно. Перед глазами так и стояло лицо Алисандры, но теперь она жестоко над ним смеялась. Коготь решил, что, наверное, больше никогда не сможет взглянуть ни на одну женщину так, как смотрел на Алисандру.

Несмотря на огромную усталость, Коготь провел беспокойную ночь. Так плохо он себя не чувствовал даже тогда, когда восстанавливал силы после смертельных ранений. То было не физическое утомление, а усталость души, апатия, вызванная глубокой раной в сердце.

Но в нем еще теплилась энергия — мелькали странные образы, воспоминания и фантазии, призраки и видения. Он не поверил рассказу Магнуса об Алисандре. Коготь знал, что не мог выдумать свои чувства, но в то же время понимал, что чародей прав. Он был зол, его боль искала выход, но ему некуда было ее направить. Он обвинял во всем своих учителей, в то же время понимая, что они преподали ему важный урок, который однажды, возможно, спасет ему жизнь. Он был в ярости на Алисандру, сознавая, однако, что если Магнус не лжет, то ее нельзя винить в произошедшем — это все равно что сердиться на гадюку за то, что она ядовита.

Забрезжил рассвет, небо окрасилось в золотисто-розовый цвет, начиналось ясное, прохладное осеннее утро. От мрачных размышлений Когтя отвлек стук в дверь, и он пошел открывать. На пороге стоял Калеб.

— Пойдем, поохотимся, — предложил он.

Коготь кивнул, даже не удивившись, каким образом Калеб так неожиданно появился на острове. Волшебству на острове Колдуна давно никто не удивлялся.

Коготь извлек из глубины шкафа свой лук, который в самый первый день спрятал там и позабыл о нем. Теперь он ощутил в руке гладкость и тяжесть оружия и пришел к выводу, что многое упустил за те дни, что провел вместе с девушкой. Достав колчан со стрелами, он повернулся к старшему другу.

— Пошли, — сказал он.

Калеб взял быстрый темп, шел не оглядываясь, ожидая, что Коготь будет идти рядом, а если отставать, то не больше чем на шаг.

Они направились на север и отошли довольно далеко от поместья. Полпути они проделали бегом. В полдень Калеб остановился и вытянул руку, куда-то указывая. Они стояли на вершине скалы, откуда открывался хороший вид на северную оконечность острова. Коготь разглядел вдалеке маленькую хижину, которую делил вместе с Магнусом, когда впервые попал на остров. Он ничего не сказал. В конце концов Калеб первым нарушил тишину:

— Однажды я думал, что полюбил.

— Кто-нибудь об этом знает?

— Только те, кому положено. Это был урок.

— Здесь все так говорят. А мне почему-то кажется, что это была жестокая шутка.

— Жестокая — несомненно. Но не шутка. Сомневаюсь, что тебе кто-нибудь уже рассказал, к чему тебя готовят. Да я сам этого не знаю, хотя кое о чем догадываюсь. Ты посетишь такие места и увидишь такие вещи, о которых обычный мальчик из племени оросини не смел бы даже и мечтать. Там, куда ты попадешь, уловки хорошенькой женщины могут оказаться такими же смертоносными, как отравленные стрелы. — Он облокотился на свой лук. — Алисандра не единственная девушка, несущая смерть. На службе у наших врагов много таких женщин. И таких агентов вроде тебя у них тоже хватает.