Робин Хобб - Безумный корабль

– Малта, – твердо проговорила Роника, – то, что мы от тебя слышим, во-первых, жестоко, а во-вторых – полностью несправедливо! – На скулах пожилой женщины разгорелись яркие пятна. – Что это за рассуждения о возрасте Альтии? Или ты забыла, какое внимание последнее время оказывает твоей тете Грэйг Тенира?

– А-а… этот! А ты забыла про то, что Тенирам всего интересней, сумеют ли Вестриты оказать влияние на Совет! С тех пор как они затеяли это никчемное противостояние на таможенной пристани, они только и делают, что пытаются завербовать себе новых сторонников…

– С какой стати «никчемное»? – ответила Альтия. – Речь идет о том, быть или не быть самостоятельности Удачного… не думаю, впрочем, чтобы ты понимала, что это значит. И Тениры противятся новым поборам сатрапа из-за того, что поборы эти незаконны и несправедливы. И если у тебя мозгов не хватает это понять – что ж, дело твое. Я всяко не собираюсь сидеть здесь весь вечер, слушая, как маленькая девочка болтает о том, чего не в силах уразуметь… Пока, мам.

И Альтия быстрым шагом вышла за дверь – голова вскинута, лицо гневно напряжено.

Малта послушала, как затихали ее шаги в коридоре. Потом безутешно уставилась на лежавшие перед ней документы и принялась двигать их по столу. Некоторое время шорох бумаги был единственным звуком, раздававшимся в комнате. Потом бабушка негромко спросила:

– Зачем ты с ней так?

Судя по голосу, она не сердилась по-настоящему. Скорее, это было усталое любопытство.

– А как я с ней? – запротестовала Малта. И прежде, чем Роника успела пояснить, спросила в свой черед: – Вот почему она может просто взять и заявить, что устала работать, и преспокойно уйти гулять в город? Если бы я то же самое попробовала сделать…

– Альтия старше и взрослее тебя. Она привыкла сама принимать решения и сама за них отвечать. И она выполняет свою часть договора, который мы заключили. Все это время она живет тихо и смирно, она не…

Малта перебила:

– Если она «не», тогда откуда столько сплетен?

– Лично я никаких сплетен не слышала. – Бабушка подняла кувшин и опустевшую корзинку. Поставила вазу с цветами посередине стола. – Ладно, пора и мне немножко от тебя отдохнуть, – сказала она. – Всего доброго, Малта.

Как и прежде, в ее голосе не было ни раздражения, ни гнева, лишь какое-то странное безразличие. И непонятная безнадежность. А на лице – что-то подозрительно похожее на отвращение. Она повернулась и вышла, не добавив более ни слова.

Когда она уже скрылась за углом, но, скорее всего, могла еще слышать, Малта проговорила вслух, как бы сама с собою:

– Она меня ненавидит. Старуха ненавидит меня! Вот бы папочка поскорее вернулся! Жду не дождусь, чтобы он им всем задал как следует…

Роника Вестрит даже не замедлила шага. Малта плюхнулась обратно на стул. Отпихнула чашку приторного чая. Каким скучным и серым сделалось все кругом с тех пор, как уехал Рэйн!… Малте никак не удавалось развлечься. Даже родственниц на ссору вызвать не получалось. Просто с ума сойти можно от скуки!…

Последнее время она только и делала, что вставляла шпильки всем, кто ее окружал, просто ради возбуждения, которое дарили ей перепалки. Ей отчаянно не хватало волнений и сознания собственной значимости, которых было с избытком в ту неделю, когда у них гостил Рэйн. А теперь?… Цветы давно увяли, сладости доедены… Если бы не маленькая сокровищница тайком подаренных безделушек, его здесь как будто никогда и не бывало. Что толку от ухажера, который живет так далеко?…

Она чувствовала, как снова низвергается в бездну повседневности, и это было ужасно. Каждый божий день – работа, работа, работа!… Нудная и тяжелая. Да еще бабкины бесконечные придирки. Она, Малта, значит, должна изо всех сил оправдывать надежды семьи, пока тетка Альтия знай творит что ей заблагорассудится?!… И вот так всю жизнь. Вечно ее принуждают делать то, что велят бабка и мать. Точно она им кукла, которую дергают за нитки. И Рэйн, небось, от нее того же хотел!… Может, он о том и сам не догадывался, но она-то видела все!… Он и запал-то на нее не только из-за ее очарования и красоты, но еще и потому, что она так молода. Он и вообразил, будто запросто будет управлять не только ее поступками, но даже и мыслями. Ничего! Он еще убедится, что ошибался. Они все убедятся!…

Малта выбралась из-за стола, за которым разбиралась с амбарными книгами, и подошла к окну. Окно выходило в сад, ставший последнее время таким неопрятным, попросту одичавшим. Альтия с бабкой пытались своими силами что-то исправить, но тут нужен был настоящий садовник. И при нем не менее дюжины помощников. А если все будет идти как сейчас, под конец лета сад уже окончательно потеряет всякий вид. Хотя нет! Конечно, этого ни в коем случае не произойдет! Скоро вернется отец. И привезет кучу денег. И все пойдет как надо. Опять забегают слуги, появятся приличная еда и вино… Папа вернется со дня на день – в этом Малта была свято уверена!

Она даже зубами скрипнула, припомнив разговор, состоявшийся вчера за ужином. Мать, помнится, вслух высказала свое беспокойство насчет столь длительной задержки «Проказницы». Тетка Альтия добавила, что, мол, в порту тоже ничего определенного не слыхали. Ни один корабль из числа прибывших за последнее время в Удачный не встречал ее в море. Мама на это сказала, что, может быть, Кайл решил отвезти свой груз прямо в Калсиду, не заглядывая домой. «На судах, плававших там, тоже ничего не знают, – хмуро заметила Альтия. – Чего доброго, он вовсе решил не возвращаться в Удачный. Взял да и отправился из Джамелии прямо на юг…»

Она произнесла это очень осторожно, делая вид, будто никого не хочет обидеть. Мать ответила с тихой яростью: «Кайл такого никогда бы не сделал!» После чего Альтия намертво замолчала. И на том кончились все застольные разговоры.

Теперь Малта мучительно размышляла, чем бы позабавиться. Может, взять да воспользоваться сегодня сновидческой шкатулкой? Ее так и манил запретный восторг разделенного сна. В тот последний раз они, помнится, целовались! Неужели и следующий сон на этом же прекратится? А если нет, то пожелает ли она продолжить его? Малту даже озноб прохватил. Рэйн велел ей выждать после своего отъезда десять дней и тогда высыпать порошок. К тому времени, мол, он будет уже дома. Так вот, Малта его указаниям не последовала. Уж очень он был уверен, что она все сделает так, как он ей скажет. И, как ни хотелось ей раскрыть сновидческую шкатулку, она к ней не притрагивалась. Пусть Рэйн там, у себя, томится в ожидании и гадает, почему она не открывает коробочку. Может, догадается, что она ему не кукла на ниточках…

Вот Сервин – тот уже усвоил этот урок.

Малта чуть улыбнулась собственным мыслям. У нее за манжетой хранилась его последняя записка. Он умолял ее о встрече. Дескать, в любое время и в любом месте, где только ей будет удобно. И клялся всеми святынями, что его намерения были в высшей степени благочестивы. Разумеется, он приведет с собой сестру Дейлу, чтобы на репутацию Малты не легло ни малейшей тени. Его, Сервина, сводила с ума самая мысль о том, что Малту могут отдать этому выродку из Чащоб, ведь она была предназначена ему и только ему, и он знал это с самого начала! И он умолял, умолял, умолял ее – так трижды и повторил: «Умоляю!» – если только она испытывала к нему хотя бы намек на симпатию, пусть она встретится с ним, и они вместе обсудят, что можно предпринять, дабы предотвратить надвигающуюся трагедию…