Робин Хобб - Безумный корабль

Он заметил:

– Время – мое единственное богатство. Но его зато столько…

Сегодня «Проказница» низко сидела в воде. Ее трюмы были заполнены коллекциями Кеннита. Приятно было нести такой груз. «Наверное, люди похоже чувствуют себя после обильной и вкусной еды», – сонно думал корабль. Проказница почему-то была очень довольна собой, хотя с ее-то усилиями этот груз был связан всего менее. Сокровище было обретено благодаря уму Кеннита… Нет, даже не так. «Не просто уму. Его мудрости», – поправилась она. Ум, изворотливость – этим жил любой второстепенный пират. Кеннит в такие рамки не вписывался. Это был человек с будущим, человек мудрый и прозорливый. Проказница гордилась, что стала его кораблем.

Последнее плавание живо напоминала ей мирные дни под командованием Ефрона Вестрита. Для начала они причалили в Делипае, и там были высажены на берег рабы. Потом состоялось свидание, причем донельзя таинственно обставленное, с неким кораблем, шедшим на север. С этим кораблем Кеннит передал послания владельцам «Заплатки» и семье капитана Эвери, предлагая договориться о выкупе. Затем Кеннит принялся планомерно объезжать островные гавани, при которых состояли подчиненные ему корабли, так называемые «долевые». С ними шла и «Мариетта».

В каждом порту, где они останавливались, Кеннит и Соркор отправлялись на берег. Иногда с ними ездили Этта и Уинтроу. Проказнице нравилось, когда Кеннит брал Уинтроу с собой. Возвращаясь, юноша рассказывал ей обо всем, и это было почти так, как если бы она сама там побывала. Давно миновали те дни, когда она больше всего боялась разлучиться с Уинтроу, даже на несколько часов. Сама она полагала, это оттого, что ее собственная личность как бы упрочилась, ведь с момента ее пробуждения минуло уже время. А может, просто ей настолько хотелось участвовать в каждом мгновении жизни Кеннита, что даже насущная потребность в обществе Уинтроу как бы отходила на второй план?

Она попросила было Кеннита вести свои дела прямо у нее на борту, чтобы она могла за всем наблюдать, но он отказал ей.

«Ты – моя, – сказал он ей не без ревности. – Вот я и приберегаю твою красоту и твое волшебство только для себя одного, госпожа моя, повелительница морей. Мне нравится, когда другие смотрят на тебя с благоговением и опаской, как на недоступное чудо. И я не хочу, чтобы твоя тайна оказалась нарушена. Пусть любуются и завидуют издалека. Еще не хватало, чтобы люди приходили прямо сюда и, чего доброго, пытались забрать тебя у меня силой или колдовством! Ты моя крепость, Проказница, ты моя твердыня, и никаким чужакам здесь не место!»

Она запомнила не только каждое его слово, но и интонацию. Она впитывала его речи, как хлеб впитывает мед. Она улыбалась сама себе, понимая, что происходит. Он взялся ухаживать за нею – и победил. Он завоевал ее. С некоторых пор она даже не пыталась взвешивать его слова, выискивая в них несообразия, и не задумывалась об истинности его намерений. Ибо это более не имело никакого значения! Он ведь не выискивал у нее недостатки и упущения. Так с какой стати ей вести счет его порокам?…

Сейчас она стояла в жалком подобии гавани. Кому вообще и с какой стати пришло в голову тут поселиться, Проказница никак не могла взять в толк. В дальнем конце бухты понемногу оседал в грязь скелет давно разрушенного корабля. Проказница с некоторым усилием припомнила название этого местечка… Кривохожий. Да, кажется, так. Что ж, очень подходящее имечко. Покосившийся причал, продуваемые всеми ветрами домишки на берегу… действительно все какое-то кривоватое. Правда, похоже, в самое последнее время кое-что начало меняться к лучшему. По сторонам улиц появились мостки из свежих желтеньких досочек. Иные из расшатанных лачуг казались вновь выкрашенными. Кто-то даже высадил несколько рядов деревьев – для защиты от ветра. За ними виднелись молодые плодовые деревца. Мальчишка-пастух отгонял от нежной коры саженцев вверенных ему коз. А у причала, среди скопища всевозможных лодчонок, выделялся крупный корабль. «Счастливчик» – провозглашала гордая надпись. На мачте реял флаг Ворона. И даже издали было видно, как сияла надраенная медяшка. Так что, пожалуй, было похоже, что зачуханный городишко в самом скором времени из захолустной дыры превратится во вполне осмысленное селение!

Сонливость разом слетела с нее, когда из самого большого городского строения вышла группа людей и направилась к причалу. Среди этих людей, наверное, был и Кеннит. Проказница в самом деле скоро разглядела его. Он шел первым. Местные, желавшие ему доброго пути, двигались по сторонам или сзади, в зависимости от своего ранга. Соркор держался рядом с капитаном. Этта, высокая и худая, следовала за ним как тень, и с нею Уинтроу.

На какое-то время все столпились на причале. Потом, после множества поклонов и приветственных жестов, Кенниту окончательно пожелали счастливой дороги. Пока он со своими спутниками спускался по лесенке в гичку, звучали добрые напутствия горожан. Это повторялось в каждом порту, который они посещали. Как же все любили ее капитана!…

Проказница внимательно наблюдала за шлюпкой, скользившей к ней по спокойной глади портовой воды. Кеннит принарядился для визита на берег. Черные перья на его шляпе покачивал ветерок. Он заметил ее взгляд и приветственно поднял руку, так что серебряные пуговицы на манжете сверкнули на солнце. Он до последней нитки выглядел процветающим морским разбойником. И сидел на носу гички, точно король на троне.

«Они и обращаются с ним уже как с королем, – поделился с нею Уинтроу после предыдущего подобного визита. – Отдают ему его долю добытого без малейшего намека на недовольство. Но дело не только в том, что они признают его право на часть того, что им приносит пиратство. Они приносят на его суд свои внутренние распри и жалобы! Я видел, как он судил всевозможные дела, начиная от похищения кур и кончая супружескими изменами. Он рисовал планы оборонительных сооружений для городов. Я сам слышал, как он указывал, что им следует построить, а что снести…»

«Он здравомыслящий и рассудительный человек, – ответила Проказница. – Так что ничего удивительного».

Уинтроу, помнится, фыркнул.

«Рассудительный? Лишь постольку, поскольку это может способствовать всеобщей к нему любви. Я стоял позади него, слушая, как они высказывают свои жалобы. Он слушает, хмурится, задает вопросы… А потом выносит решение, соответствующее общественному мнению. Даже если ежу ясно, что оно несправедливо! Он на самом деле не судит, Проказница! Он лишь придает весомость их собственным суждениям и дарит им сознание собственной правоты. А потом, наведя такую вот „справедливость“, он обходит город, глядя вправо и влево. „Вам нужен колодец, – говорит он, – а то вода у вас скверная“. Или: „Разберите вон ту развалюху, пока она сама не сгорела и полгорода не подпалила. Исправьте причал. А еще вон той вдове хорошо бы крышу в доме перекрыть. Вы уж ей обеспечьте!“ Сам при этом сорит деньгами, оплачивая все, что сам предложил. И получается, что это его щедроты, а не возврат части того, что он сам только что у них забрал. В итоге все от него в восторге, все готовы его следы целовать…»