Робин Хобб - Безумный корабль

Ну, в отношении живых кораблей у Малты были свои собственные соображения. Если бы кто ее спросил, она бы ответила: владение живым кораблем на сегодняшний день мало что принесло ее семье, кроме беспокойства и неоплатных долгов.

Посмотреть хоть на то положение, в котором оказалась она сама! Долгие месяцы она вымаливала себе право одеваться и общаться с людьми не как маленькая девочка, а как взрослая женщина, и вот ее семейство наконец сдалось. По какой же причине? Признали ее требования справедливыми?… Ничуть не бывало. Просто из-за какого-то глупого древнего контракта, где говорилось: если ее бабка не внесет вовремя выплату в счет долга за семейный живой корабль, одного из детей Вестритов придется отослать в Дождевые Чащобы. Вместо золота.

Чувство несправедливости буквально душило ее… «Вот я – молодая, пригожая… сама свежесть да и только. И кто же станет моим самым первым поклонником? Красивый юный торговец вроде Сервина Трелла или, быть может, задумчивый поэт Крион Трентор? Нет! Не им ухаживать за Малтой Вестрит! Ей достанется старый, сплошь покрытый бородавками торговец из Чащоб, такой уродливый, что для поездки в Удачный он десятью вуалями рожу свою покрывает…»

А что же, спрашивается, бабка и мать? Задумывались ли они о том, ЧТО значило для нее ухаживание со стороны подобного чудища?… Не-е-ет, им было некогда. Они не о ней волновались – о корабле. О том, как бы чего не случилось с ее драгоценным братцем Уинтроу. Или где там нелегкая носила ее тетушку Альтию… А Малта? Да тьфу на нее, на эту Малту, и так перебьется. Они помогают ей одеваться, укладывают ей волосы… а самим и дела до нее никакого нет. В самый, может быть, важный в ее жизни день они… спорят о рабстве…

– …Делает так, как лучше для нашей семьи, – негромко, ровным голосом доказывала что-то ее мать. – Хотя бы это ты можешь признать? Да, Кайл всего менее задумывается о чьих-либо чувствах… Мои чувства, например, он не единожды оскорблял… Но при всем том он не себялюбец и не злодей. На моей памяти он никогда не делал ничего такого, что, по его мнению, не было бы наилучшим для всех нас.

Малта даже слегка удивилась, услышав, как мать защищает отца. Она помнила: как раз перед папиным отплытием они с мамой здорово разругались, и с тех пор мама нечасто упоминала о нем… Но, быть может, при всей своей ограниченности и отсталости она все еще любила его?… Тут надо сказать, что Малта всегда тайком жалела отца. «Вот ведь неудача, – думалось ей, – что такой красавец и смельчак, как мой папа, такой отчаянный и блестящий морской капитан взял да и женился на маленькой серенькой мышке, ничуть не интересующейся светской жизнью и модой! Ему бы такую жену, чтобы знала толк в нарядах, умела устраивать балы и званые вечеринки… И женихов для дочери присматривала каких надо…»

Вот какая жена на самом деле нужна была бы отцу. Вот какой матери она, Малта, была бы достойна…

И тут девочку посетила новая и тревожащая мысль.

– А что ты сама думаешь сегодня надеть? – обратилась она к матери.

– То, в чем я сейчас, в том и буду, – коротко ответила Кефрия. И вдруг добавила: – Не желаю ничего больше слышать об этом. Рэйн приезжает, чтобы увидеться с тобой, а не со мной! – И, сбавив тон, проговорила почти против воли: – Волосы у тебя блестят, как… как сама ночь. Думаю, он и не заметит, если рядом будет еще кто-то, кроме тебя.

Внешность Малты нечасто удостаивалась сугубых похвал, но, несмотря на это, она не позволила отвлечь себя от сути. Простому шерстяному синему платью матери было, страшно подумать, самое меньшее уже три года! Да, за ним отлично ухаживали, и оно не выглядело старым и вытертым. Просто… старомодная синяя скукотища.

И Малта взмолилась:

– Может, ты хоть прическу сделаешь и драгоценности наденешь?… – И добавила чуть ли не с отчаянием: – Ты же всегда требуешь, чтобы я была хорошо одета и вела себя подобающим образом, когда хожу с тобой по торговым делам… Почему же вы с бабушкой не желаете сделать то же самое ради меня?

И оставила зеркало, чтобы повернуться к ним лицом. И Роника, и Кефрия взирали на нее с удивлением.

– Может, Рэйн Хупрус и младший сын в своей семье, но все же он член одной из самых влиятельных и богатых фамилий, живущих в Дождевых Чащобах. Вы сами мне это все время внушали. Так не надо ли всем нам одеться, как подобает ради уважаемого гостя? Хотя бы вы втайне и надеялись, что, встретившись со мной, он сразу разочаруется и отстанет… – И добавила вполголоса: – Ну должны же мы хоть сколько-нибудь сами себя уважать…

– Ох, Малта, – вздохнула мать.

– А вот мне кажется – девчонка права, – неожиданно заявила бабка. И невысокая темноволосая женщина, казавшаяся в своем вдовьем убранстве прямо-таки согбенной, вдруг выпрямилась. – Нет, Малта в самом деле права! – сказала она. – Наш недосмотр, Кефрия. И не в том дело, по сердцу нам ухаживание Рэйна Хупруса или нет. Мы ведь дали свое разрешение? Дали. И не забудем, что семейство Хупрусов выкупило наш долг за «Проказницу», так что контракт перешел к ним. А это значит, мы должны не только оказывать им то же почтение, что прежде – семье Фьестрю, но и соответственно выглядеть!

И Роника обежала быстрым взглядом просторную комнату, потом принялась загибать пальцы:

– Так… Мы освежили и проветрили все комнаты, как надлежит с наступлением весны, и приготовили отличный стол… Рэйч может за ним прислуживать; это неплохо у нее получается… Жаль, что с нами больше нет Наны, но что поделаешь, ей сделали слишком выгодное предложение, и нехорошо было бы просить ее отказаться… Как по-твоему, не послать ли мне Рэйч к Даваду Рестару, чтобы уступил на вечер еще слуг?

– Можно бы… – неуверенно протянула мать Малты.

– Ой, пожалуйста, только не это! – вмешалась Малта. – у Давада жуткие слуги, они совсем не умеют себя вести да еще и дерзят! Нет уж, давайте обойдемся без них! По-моему, лучше показать наш дом и житье как они есть, а не устраивать фальшивое представление с плохо обученными слугами… чужими к тому же. Как по-вашему, что будет выглядеть достойней? Скромный дом, выставивший лучшее, что он себе может позволить, или такой, где пытаются выглядеть богаче, чем они есть… заимствуя чужие обноски?

Сказав так, Малта немало порадовалась удивлению, снова отразившемуся на лицах бабки и матери. Потом Кефрия не без гордости улыбнулась:

– А у девочки есть здравый смысл… Ты очень верно высказалась, Малта. И я рада тому, что услышала от тебя такие слова.

Бабушка тоже выразила свое одобрение, хотя и несколько осторожнее. Она просто поджала губы, глядя на Малту, и коротко кивнула. Малта в это время уже вновь смотрела в зеркало, проверяя, хорошо ли были уложены ее волосы. «Сойдет», – решила она наконец. Она хорошо видела отражение бабки… Пожилая женщина смотрела на нее испытующе. «Вот в чем дело, – сказала себе Малта. – Ронике Вестрит нелегко признать, что в доме появился кто-то не глупее ее самой. Да, вот оно! Бабка просто ревнует – как так, оказывается, у кого-то на плечах столь же светлая голова! И даже, по правде сказать, еще более светлая…» А вот мать – мать ею гордилась. Мать можно было расположить к себе, показывая свой ум. Малта раньше об этом как-то не задумывалась.