Робин Хобб - Золотой шут

– Что ты собираешься делать? – не удержался я от вопроса. – Уедешь из Баккипа?

– Куда? Вернуться домой к семье? Вот уж нет. – Она вздохнула. – И все же ты прав. Я не могу оставаться здесь. Каким будет их следующий шаг? Что может быть хуже убийства моей лошади?

Мы оба знали несколько ответов на этот вопрос. Остаток пути мы молчали. Однако я не ощущал в Лорел гнева, только настороженность. Ее глаза всматривались в темноту, она реагировала на малейший шорох. Я тоже старался быть внимательным. Наконец я нарушил молчание и спросил:

– Это правда, что обладатели Уита собираются в «Заколотой свинье»?

Лорел пожала плечами.

– Так говорят. Впрочем, подобные слухи ходят и о других тавернах. «Корыто для Уита». Наверняка ты слышал эту фразу и раньше.

Я не слышал, но ничего не сказал. Возможно, в оскорбительных словах содержится толика правды. Есть ли в городе таверна, где собираются люди Уита? Кто знает? И что я там обнаружу?

Как только мы миновали ворота замка, я заметил спешащего нам навстречу «ученика» охотницы. На лице у него застыло озабоченное выражение. Но, увидев меня, он злобно ощерился. Лорел вздохнула и отпустила мой локоть. Нетвердой походкой она направилась к «ученику», и он схватил ее за плечи. Несмотря на тихие слова, с которыми обратилась к нему Лорел, он бросил на меня подозрительный взгляд.

Перед тем как пойти спать, я зашел на конюшню. Вороная равнодушно приветствовала меня. Едва ли следовало винить лошадь, в последнее время я почти не уделял ей внимания. Честно говоря, она была для меня «всего лишь лошадью». Я скакал на ней, когда лорд Голден отправлялся на прогулку на Малте, но в остальное время Вороная находилась на попечении конюхов. Мне вдруг показалось, что я должен проводить с ней больше времени. Вот только где найти это время?

Интересно, что собирались сделать Полукровки? Украсть наших лошадей? Или еще того хуже?

Напрягая Уит, я обошел стойла, внимательно изучив всех сонных грумов-мальчишек и конюхов. Однако мне ничего не удалось обнаружить. Лодвайн не прятался ни под лестницей, ни в темном углу за дверью. Тем не менее я испытал облегчение только вечером, когда поднялся в покои Чейда. Его там не было, и я оставил ему записку с отчетом.

На следующий день мы обсудили эпизод с убийством лошади Лорел, но так и не пришли ни к какому выводу. Чейд решил отругать охранника Лорел за то, что он позволил ей улизнуть в город. Безопасность Лорел можно было обеспечить, лишь уговорив ее не покидать замок.

– А она не согласится. Лорел с трудом терпит охранника, – задумчиво проговорил Чейд. – Но, Фитц, мы обязаны что-то сделать. Лорел нам нужна, с ее помощью мы можем заманить Полукровок.

– Но какой ценой? – угрюмо спросил я.

– У нас нет выбора, – вздохнул Чейд.

– Зачем им понадобились Малта и Вороная?

Чейд приподнял бровь.

– Ты больше меня знаешь о магии Уита. Быть может, они собирались наложить на лошадей чары, чтобы они вас сбросили? Или через них рассчитывали подслушивать ваши разговоры?

– Нет, Уит на такое не способен, – устало возразил я. – Почему наши лошади, а не принца Дьютифула? Получается, что их интересуют Шут и я, а не принц.

Чейд задумался.

– Осторожному человеку следует подумать, куда ведет такое предположение, – проговорил он.

Я смотрел на него, не понимая, на что намекает старый убийца. Он поджал губы и покачал головой, словно сожалел о произнесенных словах. Вскоре он нашел какой-то предлог и ушел, а я остался в кресле у камина один, задумчиво глядя в огонь.

В последующие дни я так и не нашел в себе мужества навестить Джинну. Я знал, что поступаю глупо, но ничего не мог с собой поделать. Я не считал, что должен объяснять ей свое поведение, но не сомневался, что она думает иначе. Мне никак не удавалось придумать убедительную ложь, объясняющую, почему я обнимал Лорел в «Заколотой свинье». Я вообще не хотел говорить с Джинной о Лорел, чтобы не подходить слишком близко к обсуждению нежелательных тем. Вот почему я перестал бывать у Джинны.

Я стал чаще заходить в мастерскую, чтобы повидать Неда, однако наши беседы получались короткими и не приносили удовлетворения. Мальчик замыкался в себе, чувствуя, что за нами наблюдают другие ученики. Казалось, он пытается выплеснуть на меня свое возмущение мастером. Нед ужасно злился из-за того, что не может продолжать ухаживать за Сваньей. Ее отец запретил им встречаться и отказывался разговаривать с Недом. Я чувствовал, что мной Нед тоже недоволен. Он считал, что я уделяю ему недостаточно внимания, но когда у меня появлялось свободное время, он предпочитал общество Сваньи. Я обещал себе, что найду общий язык с Недом и помирюсь с Джинной, но день проходил за днем, и ничего не менялось.

Между тем в замке продолжались торговые переговоры и торжества по поводу помолвки принца. Настало время Зимних Празднеств, которые прошли с удивительной пышностью. Наши гости с Внешних островов прекрасно проводили время. Днем обсуждались торговые соглашения, а вечерами в замке царило веселье. Кукловоды, менестрели, жонглеры и другие артисты Шести Герцогств валом валили в Баккип.

Обитатели замка привыкли к гостям с Внешних островов. Завязались более тесные отношения между чужеземцами, аристократами и купцами Баккипа. В городе оживала торговля с Внешними островами, прибывали корабли, шел активный обмен товарами. Люди снова начали переписываться с дальними родственниками на островах – теперь это перестало вызывать кривотолки. Казалось, планы Кетриккен осуществляются.

Постоянное веселье преобразило замок. Никто не обращал на меня внимания в моем обличье слуги – я стал почти таким же невидимым, как в те дни, когда был ребенком. Впрочем, все знали, что я человек лорда Голдена, поскольку нас постоянно видели вместе. У меня появилась возможность наблюдать за обитателями замка в самые разные моменты – когда они пили без меры, курили дурманящее зелье, предавались флирту или азартным играм. Разодетые в роскошные наряды, они демонстрировали худшие свои качества. Если у меня еще оставались какие-то иллюзии относительно благородства лордов и леди, то этой зимой я расстался с ними навсегда.

Женщины, молодые и не слишком, одинокие и замужние, постоянно окружали лорда Голдена, а молодые аристократы изо всех сил пытались стать «друзьями джамелийского лорда». Меня забавляло, что даже Старлинг и лорд Фишер не остались равнодушными к обаянию лорда Голдена и часто присоединялись к нему за игорными столами. Дважды они побывали в покоях лорда Голдена, чтобы вместе с другими гостями отведать чудесного джамелийского бренди. Я с трудом сохранял невозмутимость, обслуживая Старлинг.

Ее муж не стеснялся в проявлении своих чувств, часто привлекая Старлинг к себе, чтобы сорвать мальчишеский поцелуй. Она неизменно отчитывала его за нарушение приличий, но я не раз замечал, как она поглядывает в мою сторону, чтобы удостовериться, что я вижу, насколько страстно лорд Фишер в нее влюблен. Иногда мне приходилось призывать на помощь всю свою стойкость, чтобы на моем лице ничего не отражалось. Нет, Старлинг больше не волновала мое сердце и не возбуждала плоть. Однако мне было больно смотреть на то, с каким энтузиазмом она демонстрирует мне свое счастье, чтобы напомнить о моей одинокой жизни. И я продолжал играть роль молчаливого слуги посреди всеобщего веселья.