Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)

Ему было жаль несостоявшейся забавы, однако он убрал руки и окончательно выпустил Малту, и она с величайшим облегчением отступила на шаг прочь.

– Я вытяну из сатрапа все имена, – пообещала она ему в утешение. – Я уверена, он понимает, что от того, насколько он сумеет выставить своих вельмож, зависит его жизнь. А ее, эту жизнь, он ого-го как ценит. Так что вряд ли он будет драться за каждый грош, тем более чужой!

– Да уж пусть проявит благоразумие. – К капитану Рыжику постепенно возвращался его обычный апломб. – Пусть не берет примера с тебя: вот уж скряга-то, каких поискать… в некотором смысле!

Малта одарила его весьма искренней улыбкой. И даже придала легкую развязность своей походке, покидая каюту.

В ОЧАГЕ ГОРЕЛ плавник, и огню почти удавалось нагреть пустую комнату. А вообще-то на то, чтобы полностью выдворить зимний холод из обширного дома, времени должно было уйти не мало. Слишком много недель простоял он неиспользуемым, нежилым. Оставалось лишь с горьким удивлением убедиться, как быстро изменили его небрежение и холодная сырость.

Тем не менее возня по дому утешала. Приберешь, вымоешь комнату – и заново чувствуешь себя человеком. Можно даже притвориться, хотя бы на короткое время, будто и в собственной жизни порядок удастся навести.

Кефрия медленно разогнула спину и бросила изорванную тряпку обратно в ведро. Вот так. Молодая женщина оглядела свою бывшую спальню, растирая больную руку здоровой. Она промыла стены настоями трав и выскребла пол. Теперь здесь больше не было пыли и запаха плесени, казавшегося неистребимым. Впрочем, то же самое следовало сказать и обо всех приметах ее прошлой жизни, такой спокойной и мирной. Когда Кефрия вернулась домой, эта комната оказалась совершенно пуста. Исчезло не только постельное белье и одежда – даже шкаф и сундук, где все это хранилось. Исчезла даже кровать. Их с Кайлом супружеское ложе. Не говоря уже о стенных шпалерах, которые тоже были либо украдены, либо распороты на тонкие ленточки. В тот день Кефрия просто закрыла дверь и отложила все мысли об этой комнате до лучших времен. В смысле, до тех пор, пока не станут вновь пригодными к обитанию более жизненно важные помещения дома.

И вот сегодня она наконец-то вошла сюда – одна – и дала решительный бой грязи и беспорядку. О том, как и когда она заново обставит свою спальню, Кефрия покамест даже не помышляла. Она нескончаемо терла тряпкой пол, а думала совсем о другом. О гораздо более важном.

Наконец, завершив работу, она уселась на вычищенный пол перед огнем и не торопясь огляделась. Все чисто и пусто. И толком еще не протоплено – холодновато. Ну чем не символ ее, Кефрии, жизни? Она прислонилась спиной к каменной кладке, обрамлявшей очаг, и восстановление, восполнение – будь то разоренной комнаты или привычной жизни – вдруг показалось ей пустой тратой времени. Может, и лучше было оставить то и другое как есть? Чистыми и пустыми. Ничем не загроможденными, не захламленными. Из коридора послышался шорох шагов, и в комнату заглянула Роника.

– Вот ты где! – воскликнула мать. – А известно тебе, чем занимается Сельден?

– Вещи складывает, – устало отозвалась Кефрия. – Не думаю, впрочем, что это его надолго займет. Ему особо и складывать-то нечего.

Роника нахмурилась.

– И ты ему позволяешь уехать? Вот так просто взял и начал собираться в дорогу?

– Но ведь он сам этого хочет, – просто ответила Кефрия. – К тому же Янни Хупрус божится, что его там радостно встретят, что он будет жить вместе с ее семьей…

Роника резковато поинтересовалась:

– А с родной семьей ему что, не живется?

Кефрия повела на нее глазами, не поворачивая головы.

– Ты с ним разговаривала? – спросила она. – Я вот поговорила. Думаю, он и тебе сказал то же, что мне. Он теперь ближе к жителям Чащоб, чем к обычным удачнинцам. И меняется все больше день ото дня. Ну так и пускай себе едет в Трехог. Тем более что голос сердца зовет его всячески помогать драконице спасать морских змей!

Роника шагнула через порог, поддергивая юбки, потому что свежевымытый пол еще не просох. Поступила она так больше по старой привычке: платье на ней нынче было такое затасканное, что, право, не заслуживало столь бережного отношения.

– Кефрия, но он же совсем дитя, – сказала она. – Он слишком мал, чтобы своим умом принимать такое важные решения!

– Не начинай, мама, – вздохнула Кефрия. – Я отпускаю его, и хватит об этом. Мне самой нелегко это далось, так не трави душу, а?

– Неужели ты в самом деле думаешь, что так для него будет лучше всего?

– Не думаю. Но что лучшее я могу ему предложить? – Кефрия устало поднялась. – Что, собственно, удерживает его здесь, в Удачном? Здесь же ничего не осталось. – И она оглядела пустую комнату. – Пойдем в кухню, – предложила она. – Там хоть тепло.

– Зато здесь мы можем переговорить с глазу на глаз, – возразила мать. – Там, внизу, Экки чистит свежую рыбу на обед.

– Рыба! Кто бы мог подумать, – хмыкнула Кефрия. Она рада была хоть так уйти от болезненной темы.

– Однообразная пища, но все лучше, чем голодать, – сурово заметила Роника. И покачала головой: – Нет уж, давай поговорим здесь. Дом у нас немаленький, но как подумаю, что вместе с нами здесь обитают чужие, – так сразу кажется тесно. Вот уж в жизни своей не думала, что однажды мы пустим жильцов – и только ради того, чтобы они нас снабжали едой!

– Думается, – сказала Кефрия, – им так же не по себе, как и нам. Надо бы удачнинскому Совету пошевеливаться с выделением земель для поселенцев с Трех Кораблей. Если бы Экки с отцом наконец-то обзавелись куском собственной земли, они бы прямо назавтра принялись строить там дом!

– А все эти «новые купчики», – кивнула Роника. – По-прежнему суют палки в колеса. Теперь у них нет рабов, а ведь без рабского труда их громадные наделы не проглотить, не выплюнуть. А отдавать все равно не желают!

– Сдается мне, они таком способом обеспечивают себе отправную точку для выгодного обмена, – проговорила Кефрия задумчиво. – Их жалованные грамоты никем, кроме них самих, не признаны. Подруга Серилла внятно объяснила им, что самая суть изначальной хартии Удачного категорически воспрещает пожалования вроде тех, что дал им Касго. Теперь они утверждают, что-де Джамелия обязана им возместить утрачиваемые земли. Серилла на это указывает: поскольку формально наделы явились подарками, никакой компенсации за них им не положено. Дивушет даже выдержку утратил, когда это обсуждалось, и крикнул им: если, мол, вы считаете, будто вам Джамелия денег должна, так отправляйтесь обратно туда да там их и требуйте! А им хоть кол на голове теши. На каждом заседании Совета одна и та же история: опять на что-то жалуются и требуют. Ничего, скоро придут в чувство, я полагаю. Настанет весна, а как они будут пахать и сеять, не имея рабов? Земли-то они нахватали, но теперь на ней вряд ли что вырастет, они всю ее перепортили. Мне кажется, до них постепенно доходит то, о чем мы с самого начала им говорили. Земли кругом Удачного невозможно возделывать так, как они привыкли в Джамелии или в Калсиде. Год-другой она успешно плодоносит, но стоит зацепить плугом слой глины – и все, начинает разрастаться болото, и ничего поделать уже нельзя. А какой хлеб вырастет на болоте?