Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)

– Да, – сказал он. – Я хочу корабль, потому что он некогда был моим. И с ним и тебя, и сына, потому что… – На этом мужество изменило ему. – Потому что хочу, и все, – закончил он неуклюже. И посмотрел на нее. Вероятно, теми самыми трогательно-огромными щенячьими глазами, над которыми она только что потешалась. Уинтроу ругательски обругал себя, но что он мог тут поделать?

– Ну ты даешь, Уинтроу. – Этта покачала головой и отвела глаза. – Как все же ты еще молод.

Он уязвленно ответил:

– Я все равно ближе к тебе по возрасту, чем он!

– Да не в годах дело, – улыбнулась она.

– Я без конца все «юный» и «маленький» только оттого, что Кеннит на этом настаивает, – парировал Уинтроу. – Да и ты притворяешься, будто веришь в это! А я не дитя, Этта. Не маменькин сынок и не улитка в монастырской раковине. Был когда-то, но очень давно! Год на корабле вроде этого из любого мальчишки сделает мужчину. Ладно, а как прикажете мне быть мужчиной, когда никто не разрешает им стать?

– Мужеством не обзаводятся с чьего-то позволения, – наставительным тоном сообщила ему Этта. – Мужество, знаешь ли, просто берут. Тогда с ним и другие начинают считаться.

И она потянулась к своему вышиванию.

Уинтроу поднялся с кресла. Он был в отчаянии, и отчаяние грозило перейти в ярость. Она что, думала отделаться от него с помощью парочки плоских истин?

– Берут, значит, мужество. Ясно…

Этта изумленно вскинула глаза, и тогда Уинтроу двумя пальцами поддел ее подбородок, заставляя поднять лицо. Нет, не будет он ни о чем думать. Хватит этих дурацких размышлений, он от них устал! Он наклонился и поцеловал ее, изо всех сил надеясь, что сумеет достойно справиться с этим. Но когда их губы соприкоснулись, он забыл о своих потугах. Осталось лишь это немыслимое ощущение близости.

Этта отшатнулась и прикрыла рукой рот. Она глотала воздух, глаза у нее были круглые. В следующий миг зрачки вспыхнули гневом.

– Это так ты свое мужество вздумал доказывать? Предавая Кеннита? Человека, который тебе сделал столько добра?

– Никто никого не предавал, Этта. И вообще Кеннит тут ни при чем. Просто мне хочется, чтобы между нами кое-что было, а ничего нет как нет. – Он тяжело перевел дух. – Я лучше уйду.

– Да, – слабым голосом отвечала она. – Лучше уйди.

Он все же остановился у двери.

– Если бы ты носила моего сына, – выговорил он хрипло, – я бы самым первым об этом узнал. Тебе не пришлось бы с другим мужчиной для начала этим делиться. Ты ни на миг бы не усомнилась, что я с ума сойду от счастья и буду радостно ждать его вместе с тобой. Я бы…

– Ступай! – почти выкрикнула Этта, и он закрыл за собой дверь.

Альтия…

Слабое эхо, долетевшее из милого, далекого, невозвратного прошлого.

Альтия, ты вернулась ко мне…

– Нет.

Ее губы шевельнулись, выдыхая слово, но своего голоса она не услышала. И ей совсем не хотелось, чтобы ее будили. В бодрствовании все равно ничего хорошего не осталось. Наоборот, она хотела – и прилагала к тому все усилия – погрузиться еще глубже, глубже сна, глубже всякого обморока. Туда, где ей больше не будет никакой заботы до своего измученного, оскверненного тела. Она тянулась в далекий сон о том, как они с Брэшеном были живы, свободны, влюблены и счастливы. Она тянулась сквозь время в то лучшее из времен, когда она любила его, сама о том не догадываясь, когда оба они трудились на палубе прекрасного корабля, а ее папа наблюдал за работой дочери и был ею доволен. И еще глубже – туда, где маленькая девочка качалась босиком на снастях, словно бесшабашная обезьянка, или спала на залитом солнцем баке рядом с дремлющим, еще не пробудившимся носовым изваянием.

Альтия! Голос зазвенел радостью. Ты разыскала меня! А я-то, глупая, сомневалась в тебе!

Проказница?.. Ее присутствие ощущалось повсюду, оно теплым облаком окутывало Альтию, сильнее всякого запаха, надежнее прикосновения, радостней любой памяти. Душа корабля обнимала ее. Счастье от возвращения домой и горечь прощания – все вместе. Да, теперь она могла помереть спокойно. И Альтия попробовала тихо бросить швартовы, но не тут-то было. Проказница крепко держала ее участием и любовью. И сама отчаянно в ней нуждалась. Альтия не могла вынести нежность, переполнившую душу. Она манила ее, как огонь маяка, и заставляла поколебаться ее решимость уйти. Она попробовала отвернуться, отстраниться. Отпусти меня, милая. Я хочу умереть…

Тогда и я вместе с тобой! Ты понимаешь, я же соткана из смерти. Я – притворство, я – богомерзкий обман, и потом, я так устала томиться здесь, в темноте! Постой, но ты разве не затем сюда пришла, чтобы освободить меня? Погрузилась так глубоко – и только затем, чтобы увести меня в смерть?..

Изумление Проказницы и ее готовность расстаться с жизнью привели Альтию в ужас. Уйти из жизни ей самой – это одно дело. А прекратить вместе со своей еще и жизнь своего корабля… Нет уж, увольте! Решение, твердо принятое еще недавно, поплыло и заколебалось. Она сделала беспомощную попытку отъединить свое восприятие от Проказницы. Измочаленное тело мало-помалу охватывал холод, но чем дальше она уходила от жизни, тем полнее было ее единение с кораблем.

Я загнана сюда, в глубину, почти в смерть, подтвердила Проказница. Если бы только я знала, как совсем уйти в бездну, я бы давно уже это сделала! Она все-все отняла у меня, Альтия! Море, небо, ветер в лицо… Когда я пробую дотянуться до Уинтроу, она обещает убить его! А Кеннит меня и вовсе не слышит. Она никуда меня не пускает и еще издевается, что, мол, я сама не своя по своим людям! Честно, я и рада бы умереть, да не знаю, как это сделать! Спаси меня, Альтия! Будешь умирать, возьми меня с собой, хорошо?

Нет! твердым запретом ответила Альтия. Я должна сделать это одна.

И она отвернулась от корабля, хотя это и причинило ей новую боль. И… подняла якорь.

Ага! Так вот как это делается! Биение сердца становится все реже и реже, дыхание – все менее глубоким. По твоему телу растекается яд и грозит тебя унести. Но мне-то такого от нее не дождаться! И потом, у меня же нет настоящего сердца, да и задохнуться я не могу. Она просто держит меня здесь, потому что нуждается в моих знаниях! И я избавиться от нее не могу! Альтия, Альтия! Не бросай меня здесь, в темноте! Возьми меня с собой!

Альтия почувствовала, как душа корабля буквально обвилась кругом нее и плотно прижалась. Так дитя в час опасности хватается за материнские юбки. Альтия попыталась разжать ее хватку. Проказница упиралась, но Альтия была тверда. Впрочем, понадобившееся усилие до некоторой степени раздуло тлеющие угольки ее жизни. Где-то очень далеко ее тело, с которым она была бы рада расстаться, зашлось в судорожном кашле, и горький привкус появился во рту. Альтия со стоном вобрала воздух и почувствовала, что сердце забилось уверенней. Нет! Это было совсем не то, чего ей хотелось бы. А хотела она одного: прекратить бороться и отчалить в ночь и пустоту. И зачем Проказнице понадобилось так все усложнять?