Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)

– Если уж тебе так нужен ответ на твой вопрос, – сказал Касго, – то вот он: мое исчезновение выгодно всем поголовно. Уж по крайней мере всем без исключения вельможам, состоящим при власти и деньгах!

– Понятно. Давай перейдем к тем, у кого нет ни влияния, ни особых богатств. Еще у тебя есть союзники.

– О да. Причем такие, что лучше просто не выдумать. И чем, интересно, они за меня станут платить? Палками да камнями? Навозом и грязной землей?

– Прежде чем раздумывать о форме оплаты, тебе следует определиться с тем, почему твоя жизнь и свобода окажутся для них выгодны. Предъяви им достаточно вескую причину – и нужные средства возникнут сами собой!

Сатрап всея Джамелии прислонился затылком к стене. Восковая кожа и глубокие тени под глазами придавали ему вид не озабоченного правителя, а скорее тяжело больного дитяти.

– Все без толку, – проговорил он безнадежным тоном. – Все так далеко… Никто в Джамелии ради меня не захочет и пальцем пошевелить. А мои враги слишком многочисленны. Меня продадут и зарежут, словно праздничного барашка! – И он повел на нее глазами: – Вот видишь, Малта. Не все покупается и продается, как вы, торговцы, привыкли считать.

И вот тут ее посетила блестящая мысль.

– Но если мы все-таки верно судим о жизни, а, государь? – И она даже наклонилась вперед: – Если вдруг так случится, что я – дочь торговца, выросшая на этой самой купле-продаже, – своими купеческими приемами сумею спасти тебя и твой трон, что мне будет за это, мой повелитель?

– У тебя все равно ничего не получится, так что толку попусту предполагать, – был ответ. Касго вяло отмахнулся: – Ступай прочь. Твоя дурацкая затея с прогулкой по промороженной палубе вконец вымотала меня. Я спать лягу.

– Нет, не ляжешь, – твердо возразила она. – Будешь сидеть здесь в потемках и растравлять свои раны, без конца жалея себя. Может, лучше примешь мой вызов? Ты говоришь, это невозможно, а я говорю, что смогу и сумею. Может, заключим пари? – И она подняла подбородок, перечисляя: – Если я спасу тебя, я и сама буду спасена. Ты дашь мне возможность…

– Ну, только не проси звания моей Сердечной Подруги. Подобного унижения я просто не перенесу. Ты еще замуж за меня соберись!

Малта слегка показала зубы:

– Не бойся, до этого я не унижусь. Ты назначишь меня и мою семью своими официальными представителями в Удачном и Дождевых Чащобах. Ты признаешь Удачный и наших торговцев независимым сообществом. А моей семье, Вестритам, достанется исключительно право представлять у нас интересы Джамелии. – На ее лице медленно проявлялась улыбка: осенившая идея постепенно разворачивалась перед ее умственным взором, сияя алмазными гранями. Да, если все получится согласно задуманному, она сможет возвратиться в Удачный. Да как возвратиться! Попробуй тогда кто упомяни ее шрам, попробуй кто чесать языком о ее сомнительных приключениях! Это будет воистину сделка всех сделок, торговый договор из тех, о которых лучшие купцы тщетно мечтают всю жизнь. Даже строгая бабушка ее, пожалуй, похвалит. И может быть, даже семья Рэйна.

– Ну и пари! – прервал течение ее мыслей голос сатрапа. – Ты уже весь Удачный под себя подмять захотела!

– В самом деле? Я ведь тебе и жизнь и трон взамен предлагаю. Разве они не стоят того? – Малта склонила голову к плечику. – Тем более что независимость Удачного уже и так стала реальностью. Ты лишь признаешь существующее положение дел и тем дашь возможность Удачному и Джамелии развивать дальнейшие отношения на дружественной основе. Для тебя проиграть наше пари будет означать лишь выбор правильной политики – и не более. Он внимательно смотрел на нее.

– Мне и раньше доводилось выслушивать подобные доводы. Не буду утверждать, что полностью согласен с тобой. Ну и как ты намерена выторговывать мне трон и свободу?

– Ты меня сначала заинтересуй, – хмыкнула Малта. – И тогда я мигом, добуду необходимые средства. Ну? По рукам?

– По рукам, по рукам, – раздраженно буркнул сатрап. – Все равно это пари – глупое и невозможное, и тебе его нипочем не выиграть. Так почему бы мне и не поспорить с тобой.

– Ты еще и должен мне всячески помогать его выиграть, – не отставала от него Малта.

Он нахмурился:

– Каким образом, интересно бы знать?

– Ты должен стараться предстать перед нашими тюремщиками таким, как я тебе присоветую, и соглашаться с тем, что я стану им говорить. – Малта прямо-таки дрожала от возбуждения. То бездонное отчаяние, то чувство полного поражения, что обуревало ее совсем недавно, – куда все подевалось? Острый ум – вот и все, что оказалось необходимым ей для победы. Может, он-то всегда и был ее главным жизненным достоянием?

– А что ты им собираешься говорить? – поинтересовался сатрап.

– Пока еще точно не знаю, – ответила Малта. – Но ты очень подтолкнул мою мысль, заявив, что в Джамелии ни одна живая душа не выиграет от твоего возвращения. – И она сосредоточенно пожевала губу. – Думаю, нам нужно изобрести причину, по которой пираты сами окажутся заинтересованы вернуть тебя на вершину власти!

ТА, КТО ПОМНИТ, и вожак Моолкин не бранились между собой, не спорили. А Шривер почти хотелось, чтобы они вдрызг переругались. Это значило бы, что по крайней мере кто-то из них наконец принял решение. Но нет. Двое главнейших членов Клубка без конца обсуждали, что произошло, что может произойти и что все это значит. С того дня, когда змеи Клубка Моолкина отказались убить тот другой корабль, змеи просто следовали за Молний и выжидали, что будет дальше. Сама Молния с ними почти не разговаривала, хотя Та, Кто Помнит, и приставала к ней без конца с расспросами, как да что. Казалось, серебряное существо изо всех сил пыталось победить какой-то внутренний разлад – и то ли не хотело, то ли не могло размышлять еще и о посторонних материях. Такая обстановка нерешительности была неимоверно гнетущей. Шривер чувствовала себя зажатой в старую кожу, которую никак не удается сбросить. Прилив сменялся отливом, принося лишь чувство невосполнимой потери. Время неудержимо текло вперед и утекало от змей. Шривер худела, теряла силы. И, что гораздо хуже, утрачивала былую ясность мысли.

– Я иссякаю, – пожаловалась она Сессурии, покачиваясь рядом с ним в глубине. Они устроились друг подле дружки на ночлег, вот только место было неудачное: здесь присутствовало течение, баламутившее ил, отчего вода была мутной. – Сколько времени мы уже следуем за этим кораблем? И чего ради? Моолкин с Той, Кто Помнит, держатся все время в тени корабля. И беседуют только между собой. Яды, которыми они – причем впустую – поливают корпус корабля, имеют странный вкус и не приносят добычи. Они все повторяют нам, дескать, нужно быть терпеливыми. Ладно, я терпеливая, но моя выносливость имеет предел, и этот предел близок! Кончится тем, что, когда они примут-таки долгожданное решение, у меня недостанет сил путешествовать вместе с Клубком. Хотела бы я знать, чего ждет Моолкин?