Ник Перумов - Война мага. Том 3: Эндшпиль (с иллюстрациями)

Во всяком случае, Хедин не прятался. Не маскировал заклятья. Не отдавал подмастерьям приказа укрываться. Пусть смотрят, если смогут. Озабоченный Новый Бог, оставшийся в одиночестве, пытается разобраться, кто же это так ловко наступил ему на хвост. Он, этот Бог, окружён целой свитой приспешников, но нельзя сказать, что такой уж большой. Соблазнительно, не так ли? Возможность покончить дело единственным ударом; правда, тут уже придётся выходить на честное ристалище и сражаться лицом к лицу.

Он ждал. По натянутому пологу шатра что-то весело выстукивал дождь, словно там шли маршем тысячи маленьких барабанщиков. Скоро ночь, Эйвилль развернётся в полную силу – он, конечно же, пойдёт смотреть. Эльфка-вампир не очень это любит, но ничего, на сей раз потерпит. Пусть они видят его. Пусть почувствуют его одиночество, растерянность, неуверенность.

У него найдутся свои собственные ловушки.

Когда мрак растянулся ленивой кошкой от края до края небосклона и крошечные, кажущиеся игрушечными звёзды высеребрили его шкуру, Эйвилль действительно вышла на охоту. Тонкую фигурку эльфки обвивал чёрный шёлк, лицо пересекали нанесённые тёмной охрой полосы; тускло поблескивали иглы клыков, она их больше не прятала. Вместе с Эйвилль до лагеря Хедина добрались ещё двое таких же, как она, эльфов-вампиров, но охотница вышла сегодня одна. В конце концов, тех двоих она обратила сама, у них просто не хватит ни сил, ни опыта.

– Если не возражаешь, я хотел бы присутствовать, – услыхала вампирша.

Хедин. Познавший Тьму. Хозяин, повелитель и – для Эйвилль – спаситель. Выдернувший её из гущи озверелой толпы, из-под занесённых осиновых колов. Получивший её преданность – до самого конца, каким бы он ни был.

Но сейчас Эйвилль почувствовала укол жгучей обиды. Почему он пришёл? Не доверяет ей? Она ведь так старалась, с ума сходя от голода, равнодушно проходила мимо лопухов, пренебрегавших защитой, самих подставлявших горло под её клыки… только чтобы он убедился – она не безумна, она сама, разум, а не тёмная вампирья сущность управляет её жизнью.

Всё равно обойтись без крови она не могла, причём – не только человеческой. Людская помогала не умереть от голода, однако для того, чтобы в полной мере показать свою магию (причудливую и ни на что не похожую, унаследованную от единственного эльфа- в ампира, добровольно вставшего н а ЭТ У стезю и обретшего способности вампира не после укуса и обращения-инициации, а силой одного лишь чародейства), – для этой магии требовалась кровь эльфов.

Познавший Тьму доставлял ей всё потребное. Иногда она приходила к смертельно раненному собрату, даруя ему последний покой и сладкие минуты забытья, свободные от ужаса v< боли перед тихим, словно отход ко сну, концом. Но Хедин строго запрещал е й обращения; за всё время она дала начало лишь пятерым.

И одной из этой пятёрки уже не стало.

Эвиал, проклятый мир. Проклятый человек, явившийся в Эвиал из другого мира, тоже проклятого. Явившийся со странным и страшным оружием, перед которым оказалась бессильна вся вампирья магия. Она, Эйвилль, не успела.

Смерть какого, кто соединён в великое кольцо живою кровью, чувствуется всем кругом. Эйвилль знала, как погибла обращенная ею. И знала, что обязана отомстить.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – негромко и спокойно проговорил Познавший Тьму, вставая рядом. – Об убийце, о том, кто сразил твою товарку. Я знаю, как кричит в тебе её памяти её последние слова, последние чувства. Но, быть может, её память сказала тебе, как она вообще оказалась в Эвиале?

Упырица покачала головой.

– Нет, повелитель. Я знаю лишь образ убийцы. Я слышу лишь её отчаяние и боль. А что о н а делала в Эвиале… не знаю. Подобных мне мало, Артрейя могла искать новых братьев…

Хедин кивнул.

– Но почему она умерла? Ваше племя убить не так-то просто.

Эйвилль потупилась.

– Да, повелитель. Требуется или серебро, или зачарованное деревянное оружие. Но на сей раз всё пошло не так. Артрейю убили, сразили последней смертью, и её больше нет.

Они помолчали.

– Тебе сейчас очень тяжело, Эйвилль, – наконец проговорил Хедин. – Я хочу дать тебе дело, которое поможет, растворит хотя бы часть утраты. Найди тех, кто высосал жизнь из Кирддина, скажи мне их имена, и, клянусь познанной мною Тьмой, я отдам их тебе.

Эйвилль окаменела.

– Кровь богов, – прошептал Хедин, приближая губы к уху эльфки, холодному, словно выточенному из цельного куска льда. – Подумай, на что ты станешь способна, отведав её.

– Я-а… сделаю всё, повелитель, – с трудом произнесла Эйвилль; у неё кружилась голова.

– Но ты должна забыть о мести, – непререкаемым тоном распорядился Познавший Тьму.

– Не могу и не хочу лгать моему спасителю – я не забуду, даже если бы очень этого хотела. Вырвать из себя эти воспоминания мне не под силу.

– Не можешь вырвать – не вырывай, Эйвилль. Я не собираюсь терзать твою память. Но мстить или как-то ещё вредить убийце ты не будешь. Человек защищался.

– У него было оружие наших врагов! – не выдержала Эйвилль. Погибшая подруга превратилась словно в пылающий уголь. – Оружие козлоногих! Артрейя успела его узнать!

– Возможно, – очень спокойно и сдержанно сказал Хедин. – Но речь идёт об Императоре Мельина.

– Знаю, – отвернулась эльфка. – Наслышана. Зверь и тиран. Вверг свой мир в такой хаос, что…

– Эйвилль, – негромко произнёс Познавший Тьму, и вампиресса тотчас осеклась.

– Прости, повелитель, – на сей раз она упала на оба колена. – Прости, я… забылась. Я сама не понимаю, что говорила…

– Встань, пожалуйста. Не надо играть, Эйвилль. Я слишком давно и хорошо тебя знаю. И принимаю такой, какая ты есть. Не надо становиться ни «лучше», ни «хуже». Ты не причинишь вреда Императору Мельина.

– Я не причиню вреда Императору Мельина, – без выражения повторила Эйвилль.

– Вот и хорошо. Твоего слова мне достаточно. – Хедин слегка наклонил голову. – А теперь приступай. Я постараюсь тебе не мешать.

Эльфка молча кивнула и встряхнула длинными узкими ладонями. Блеснули тонкие ногти, покрытые золотистым лаком.

– Меня нет. Не обращай внимания, – предупредил Познавший Тьму, отступая в тень.

Эйвилль взялась за дело. Предстояло слиться с этим миром, подобно тому как настоящий вампир сливается с жертвой, когда хочет не просто насытиться, но ещё и обратить.

Разумеется, она не собиралась вонзать клыки в только-только начавшую отходить от губительной засухи плоть Кирддина. По плечам и капюшону эльфки что было силы колотили дождевые капли, и это вполне могло сойти за льющуюся из открытой раны кровь. Вампиресса запрокинула голову, зажмурила миндалевидные глаза – капли врезались в кожу, вода скапливалась в глазницах, и сквозь опущенные веки Эйвилль видела отражение пути, проделанного мельчайщими частицами влаги.