Юрий Никитин - Уши в трубочку

– Здесь замрите!..

– А ты? – спросил я.

– Я отключу ловушку.

– Урган, – распорядился я, – как только сделает хоть одно неверное движение, убейте сразу же.

Он буркнул:

– У нее все неверное.

– Женщина ведь, – объяснил я. – Словом, ты понял.

Императрица поморщилась:

– Дурачки, не понимаете, что уже сейчас вы в моей власти. Я могу всех вас убить… но что мне это даст?

– А ничего, – ответил я, – но что не сделаешь по дурости?

Она провела рукой по стене, снизу выдвинулись зазубренные колья, такие же опустились сверху. Кто-то поработал с фантазией, по старинке, когда-то эти колья пронзали зазевавшихся или забежавших переждать дождь. Императрица провела пальцами по камням, колья убрались, исчезли.

– Ну вот и все, – сказала она, – путь свобо…

Пещера озарилась зловещим красным светом. Под сводом задребезжал незримый сигнал тревоги, свет начал мигать. Лица Ургана и десантников окаменели, все трое с надеждой смотрели на меня, зато императрица побелела даже в красном свете, заломила руки.

– Что? Что случилось?

Я сказал с хмурой иронией:

– Ваши мятежные подданные успели сменить код. Или нет, эту ловушку вы обезвредили, зато они поставили новую. От себя.

Она оглянулась, выход обратно перекрыт мощным силовым полем, такая же стена возникла и впереди. Я указал на стену, где быстро бегут крупные красные цифры: 1.04… 1.03… 1.02… 1.01… 1.00… Когда осталось меньше минуты, включился монотонный голос, начал отсчитывать секунды: пятьдесят девять… пятьдесят восемь… пятьдесят семь…

Я тупо смотрел на табло, мои пальцы безуспешно шарили по карманам, все какая-то не относящаяся к моменту мелочь, чек на селедку в универсаме, ключи от дома, пластиковая карточка, по которой я погулял, погулял… Внезапно вспомнился настойчивый голос Индельва: «…это не только карточка для получения денег…»

До взрыва осталось двадцать секунд. Монотонный голос начал отсчитывать: девятнадцать… восемнадцать… семнадцать… Все четверо с тревогой смотрели, как я хлопаю по карманам, наконец в моих пальцах блеснула пластиковая карточка. Я подошел с ней к ящику, на которым бегут красные зловещие цифры. Голос отсчитывал: девять… восемь… семь…

В голове мелькнуло, что вообще-то положено на самой последней секунде, но я не картинный герой, я могу и раньше, к тому же Урган и десантники просто безумно хотят выбраться отсюда и возродить империю Древних Королей, где станут кем-то, императрица тоже умоляет взглядом поторопиться, но гордость не позволяет сказать вслух, чтобы действовал, не мучил домашнее животное. Как это не задумываться, подумал я раздраженно. Это панки всякие хотят жить бездумно, балдеть и оттягиваться, чтобы ни о чем не думать, а я, я – человек…

– …пять… четыре… три… две…

Я поднес карточку к прорези, внезапно подумал: а что случится, если не успею? Ведь должен успеть, просто обязан, иначе быть не может, теперь ведь уже понятно, что главный герой – я, я, и никто другой, и если погибну, то рухнет вот это все тщательно… ну, как получилось, слаженное действо!

Я услышал жалобный вскрик императрицы вместе с зловещим словом «один». Выждав еще чуть, монотонный голос повторил:

– Осталась одна секунда… пошла последняя секунда… Одна секунда до взрыва… через секунду последует взрыв… Осталось полсекунды…

Я перевел дыхание, карточка скользнула в щель. Механический голос сказал с облегчением:

– Система деактивирована. Система деактивирована. Взрыв отменяется.

Императрица вскрикнула потрясенно:

– Вы… вы сумели замедлить время?

– Да это так показалось, – пояснил я с неловкостью. – Говорят же, что в последнюю секунду можно пережить всю предыдущую жизнь! Так что это еще не рекорд.

Она с плачем бросилась мне на шею.

Урган подошел тихонько и сказал еще тихо:

– А не зарождение ли это искусственного разума?

– Почему?

– А этот автомат… гм… настолько не хотел умирать, что схитрил. Он же видел, что карточка у вас в руках. Так что, если задержать процесс взрыва на пару секунд, никто не заметит. В смысле, если кто захочет покопаться, зато шкура и провода будут спасены.

Я развел руками:

– Не знаю, не знаю. Возможно, он уже был разумным, а мы только заставили его выдать себя.

Он просиял, найдя решение, я тоже перевел дыхание. Объяснение найдено, очень правдоподобное. Не мог я сказать, из-за чего на самом деле был задержан взрыв!

– Дальше пойду один, – сказал я твердо. – Дальше начинают работать законы Древних Королей, а те ребята, судя по выстроенной империи, были крутые.

Я сделал шаг, Урган спросил в спину:

– Ваше Величество, там народ ждет… я имею в виду, не только наша команда в звездолете, но и на всех звездных мирах. Уже стало известно, что вы отправились за своим наследием. Не изволите ли…

– Никакой прямой трансляции, – отрезал я неумолимо. – Я – скромный! Никаких интервью, никаких телекамер. Король должон быть весьма харизматичен. Ну и эта… слегка рукав, ширинка… словом, ждите!

Я двигался по узкому проходу, даже не заметил, как он постепенно расширился. Иду как по перрону Московского метро, даже роспись на потолке и стенах смутно что-то напоминает, тот же мраморный пол, мозаика, и вот только предостерегающий холодок, мол, не мрамор это, совсем не мрамор. Возможно, даже не металл, имитирующий мрамор, не полимер, а нечто посложнее, как, например, силовое поле или пищеварительный тракт монстра, по которому топаю сам в его желудок.

Свет становился ярче, праздничнее. Я вышел на площадку, под ногами застывшие брызги металла, осмотрелся, застыл соляным столбом. Надо мной купол, как в Планетарии, только вместо звезд смотрят жерла гигантских орудий. Выдвинулись, точнее беря меня в прицел, мол, кто знает, из какого я перестроенного металла и с каким мощным силовым защитным полем.

Я поежился под прицелом этих двухсот, если не больше, орудий, такими показались зияющие жерла, хотя понятно, что любые корабельные пушки – детские хлопушки в сравнении с этими стволами, заряд из любого способен разнести вдрызг планету, а то и звезду. Сердце мое колотилось, как у зайца, губы прыгали, когда я заявил громко и нагло:

– Я наследный сын императора Вселенной!.. Я пришел за тем, что принадлежит мне!

Орудия, как показалось, слегка склонились, беря прицел точнее. Я чувствовал себя микробом, которого рассматривают с ленивым любопытством. После паузы могучий голос пророкотал:

– Сын императора?

– Ага, – ответил я. – Он самый! Еще и спаситель мира.

Некоторое время голос молчал, я чувствовал, что меня изучают очень внимательно. А если учесть, что даже в моем простеньком пенечке на два с четвертью гигагерца в секунду проходит двести миллиардов вычислений, то надо думать, какую задачу я задал этому супермозгу, если задумался на долгие минуты.