Гордон Диксон - Дракон, эрл и тролль

Джим и кормилица повернулись к камину.

— Ик! — В голосе кормилицы чудесным образом соединились страх и крайнее любопытство.

Джим подумал, что эти чувства вполне оправданы. В камине, над пламенем, удерживаясь в тоненькой струйке дыма, сидела покрытая сажей коричневая фигурка, одетая в облегающие штаны, куртку и маленькую плоскую шапочку, плотно натянутую на круглую головку. Носик задран кверху, глаза — блестящие пуговки, на губах застыло нечто вроде боязливой улыбки.

— Это всего лишь я, милорд, гоблин из кухни Маленконтри. Я молю о прощении, сэр. Не могу поверить, что милорд никогда не видел меня. Ну, я-то хорошо тебя знаю и, конечно, не потревожил бы милорда, если бы не столь срочное дело, как сказал дракон.

— Гоблин? Дракон?

— Да, милорд, дракона зовут Секох. Он явился в замок, потому что очень нуждается в тебе. Это его идея забраться в кухню, раз все слуги ушли. Он позвал меня из камина, и я, естественно, сошел вниз. Он послал весточку для тебя, потому что у него не было возможности подойти к тебе в замке. Обычно я никогда не беспокою милорда. Но я подумал, что в этом случае… словом, я оседлал дым и проник вместе с ним сюда, как мы, гоблины, делаем, если надо. — Он замолчал. — Я действительно твой гоблин из кухни, — обеспокоенно добавил он. — Просто твой маленький гоблин.

Последние слова он произнес с легкой печалью.

— Что все это значит? — резко спросил Джим. Слишком много всего обрушилось на него за последние часы.

— Ничего! Совершенно ничего, рыцарь великой магии! — испуганно вскричал гоблин. — Я просто обмолвился. Прости меня, милорд… я просто гоблин… всегда к твоим услугам. Верный и преданный… хотя, конечно, маленький. Я не хотел бы настаивать на вопросе о моем имени…

— Тебе не нравится, что тебя называют гоблином? — сказал Джим, тщетно пытаясь понять, что означает поток слов, льющийся из уст маленького существа.

— Страшно не нравится… Я хочу сказать, очень нравится. Зови меня просто гоблином, милорд. Забудь все, что я сказал. Гоблин — это прекрасно. Мне… нравится, когда меня так называют.

— Так ты хочешь сменить имя, что ли?

— Да… нет-нет… называй меня просто гоблином, милорд…— Он казался еще более испуганным.

— Я буду называть тебя Гоблин Первый, — нетерпеливо сказал Джим, затем спохватился и более приветливо закончил: — Из Маленконтри, конечно.

— Гоблин Первый? — Маленькие зелено-коричневые глазки на темном личике широко раскрылись. — Из Маленконтри? И все это я?

— Конечно, — подтвердил Джим, С маленьким существом произошла удивительная перемена. Гоблин буквально сиял,

— О, благодарю тебя, милорд! Спасибо! Не могу передать…

— Бог с ним. А почему ты так часто спускаешься в кухню и устраиваешь пирушки? — спросил Джим, скорее чтобы собраться с мыслями, чем действительно думая об этом.

— Не знаю! На меня иногда находит, милорд. Я выхожу из камина и брожу по кухне, переходя от одного к другому, и пробую все подряд. Не знаю, почему я это делаю, Я весьма огорчен, милорд… но я не могу удержаться. Большинство из нас, гоблинов, очень часто становятся необузданными. И мы не можем сказать, почему.

— Ну что ж, стоит приглядеться к этому, и, если тебе это не нравится, возможно, мне с помощью магии удастся отучить тебя от этой привычки. Скажем, ты ограничишься кусочком холодной индюшатины время от времени… я хочу сказать, что ты не будешь пробовать все подряд, но только если действительно хочешь избавиться от…

— О, я хочу, милорд, — начал гоблин. — Кажется, это находит на меня, когда я чувствую себя маленьким и одиноким…

Джима внезапно озарило, он понял, почему гоблин предавался пирушкам.

— Да, — твердо сказал он, — с сегодняшнего дня все в Маленконтри будут называть тебя Гобом Первым. Или, для краткости, просто Первым. Вот видишь, у тебя есть имя. Ты будешь Гобом Первым. А теперь перейдем к твоему сообщению…

Внезапно за дверью раздался возмущенный мужской голос. Возмущение было настолько сильным, что, казалось, проникало через стены и дверь в комнату.

— Какие еще приказы, милейший? — доносилось до Джима. — Меня они не касаются! Я принц!

— Ик! — Гоб Первый издал нечто похожее на этот звук, рванулся к камину и исчез.

— Что еще? — пробормотал Джим. Но он уже узнал голос, принадлежавший молодому наследнику английской короны, которого он только что видел за столом — молчаливого, хмурого, накачивающегося вином. Джим повернулся к кормилице, в ожидании стоявшей рядом. — Побудь в другой комнате, пока я тебя не позову. Попытайся, если сумеешь, сделать так, чтобы Роберт не плакал.

Кормилица исчезла за гобеленом, а Джим подошел к двери и открыл ее. Ввалился принц, он пересек комнату, опустился на один из двух мягких стульев и положил локти на стол.

— Вина! — приказал он. — Не забудь стакан для себя, сэр Джеймс. Я должен с тобой поговорить.

— Нет, — возразил Джим, не двигаясь с места и глядя на молодого принца.

Принц, казалось, ничего не слышал под влиянием выпитого. Затем стало ясно, что он все слышал, — принц покраснел от злости.

— То, что я сказал, сэр Джеймс, приказ! — закричал он. — Вина, я сказал!

— А я сказал — нет.

Малютка Роберт проснулся от громового голоса принца и громко заплакал. Но кормилица быстро успокоила его, крик перешел во всхлипывание, а затем смолк.

— Как ты смеешь! — вскричал принц. — Я отдал тебе королевский приказ. Ты поплатишься головой за подобную наглость!

Он сидел, зло глядя на Джима, а тот молчал. Лицо и голос принца изменились.

— Почему ты мне отказываешь? — почти плаксиво произнес он.

— Ваше высочество уже достаточно много выпили.

— Как ты смеешь…— Принц дернулся и почти рухнул на стул, ярость его угасла. Он жалостливо продолжал: — Сэр Джеймс… добрый сэр Джеймс, мне надо поговорить с тобой. Ты единственный, с кем я могу поговорить, но для этого мне нужно выпить. Я не привык говорить иначе. Во мне все возмущается при мысли, что я буду обсуждать свои личные дела с посторонним. Поэтому мне надо выпить. Говорю же, я должен поговорить с тобой или все очень плохо кончится!

Внезапно принц показался Джиму очень молодым и беспомощным. Джим посмотрел на него долгим взглядом и изменил решение.

— Пойду взгляну, есть ли здесь что-нибудь. — Он повернулся на каблуках и прошел за гобелен в комнату, где кормилица баюкала на руках засыпавшего Роберта.

— Есть здесь что-нибудь выпить? — тихо спросил он.

Она тихонечко напевала:

— Баю-баю, мой малыш…— Затем слегка повысила голос, чтобы ответить Джиму: — Там, в углу, милорд, в ящике. — И продолжила тихо петь. Джим подошел к ящику, открыл крышку и обнаружил не только вино, но и несколько маленьких пирожков, правда не очень свежих.