Роберта Джеллис - Бык из моря

Бог обнял ее за плечи и повернулся к толпе и жрицам, все еще жавшимся на коленях у края возвышения.

— Се — Моя Избранница, Моя Жрица, — возвестил он. — Да будет она почитаема среди вас, да будет слово ее — Моим словом, и да подчинятся ему в тот миг, когда сойдет оно с губ ее.

— Так будет! — выкрикнул Минос, прижав кулак ко лбу.

Позади него чей-то сильный голос затянул благодарственный гимн. Ариадне приятно было видеть довольного отца, а смущенное выражение лица брата позабавило ее. Мать выглядела ошеломленной и бросала взгляды по сторонам, словно пытаясь оценить искренность почитателей бога. Скорее всего так оно и есть, решила Ариадна. Все видели, как Дионис возник из воздуха, видели и завесу тьмы, что опустил он меж собой и ими. От двух чудес так запросто не отмахнешься. Хватило бы и одного — Его появления! Едва не лопаясь от радости, она вложила свою ладонь в его руку и слегка пожала. Дионис взглянул на нее.

Гимн смолк, и бог поднял руку.

— Я принимаю ваше поклонение и очень доволен своей жрицей. А теперь — удалитесь, дабы я мог побеседовать с нею наедине.

Обе жрицы, с трудом встав, засеменили вдоль края помоста к двери слева от фрески. И тут из первых рядов донесся протестующий вскрик. Ариадна взглянула туда — и глаза ее широко раскрылись: Пасифая оставила Миноса, протянула руки к Дионису и улыбалась самой соблазняющей из своих улыбок.

— Господин бог наш, — промурлыкала она, — я...

— Прочь, — оборвал ее Дионис. — Оставьте меня с Моей Жрицей.

— Но я могла бы...

Дионис поднял руку. Внезапно Ариадна вновь узрела те серебристые нити — и они доносили до нее странное чувство. Напряжение? Тяжесть, в которой не было веса?.. Ариадна вспомнила, что чувствовала уже нечто подобное — такую же Силу, — когда Дионис опустил завесу тьмы. Еще она ощутила опасность: Дионис готов был избавиться от докучного — для него — насекомого. Она поспешно глотнула воздуха, чтобы молить о милосердии, — но Минос уже подошел к царице и теперь грубо подталкивал жену к воротам в ограде храма.

Ариадна видела, что уходит Пасифая неохотно. Она упиралась и все время оглядывалась — взгляд ее метался между Ариадной и Дионисом. Ариадну зазнобило и она теснее прижалась к Дионису. Этот взгляд не сулил ей ничего хорошего.

Ее трясло, когда Пасифая, все еще оглядываясь, вышла наконец — последней! — из пределов святилища. Дионис шевельнул пальцем — и врата захлопнулись.

— Тебе надо одеться, — сказал Дионис.

Ариадна удивленно взглянула на него: ее трясло из-за матери, а не от холода, но теперь, после его слов, она ощутила прохладу раннего утра. Послушно, хотя и с неохотой, девушка оторвалась от Дионисова бока, завернулась в юбку и натянула корсаж. Потом опустилась на колени и воздела руки.

— Я готова повиноваться твоим велениям, мой бог Дионис. Он поднял тунику, застегнул фибулу на плече, одеваясь.

Затянув пояс, он обернулся, глянул на Ариадну — и расхохотался.

— Когда все пали передо мной ниц, ты стояла и смотрела так, будто учуяла тухлую рыбу. А теперь ты — на коленях и готова исполнить любой приказ.

Ариадна усмехнулась. Все это звучало не слишком уважительно, но то была всего лишь насмешка: Дионис дразнил ее. Что-что, а этот тон узнавать Ариадна умела — ее брат Андрогей был великим насмешником.

— Это все потому, что ты показался мне очень добрым, когда улыбнулся из чаши, а когда появился, то был холодным и гордым. А я не хотела быть жрицей холодного и гордого бога. Ты меня разочаровал — но все равно я не выглядела как унюхавшая тухлую рыбу. Во-первых, ты пахнешь чудесно, остро и сладко, так пахнут на солнце лилии; а во-вторых... — она взглянула на него сквозь длинные черные ресницы, — я боялась просто-напросто рухнуть на пол. Не каждый день бог является к своему алтарю.

— Может, и так, но не становись предо мной на колени. Мне нечего приказать тебе, я просто немного недоволен.

Ариадна тут же вскочила, но головы не подняла.

— Господин бог мой, — прошептала она, — мне очень, очень жаль, что ты не счел меня достойной принести жертву и удовлетворить тебя. — Она вскинула взгляд, и руки ее молитвенно сжались. — Молю, не отвергай меня. Обещаю, что вырасту быстро, как только смогу, и на самом деле стану твоей жрицей. Позволь служить тебе. Я... я люблю тебя.

Дионис, который совсем уж было отмахнулся от ее мольбы, вдруг замер потрясенный. Потом чуть нахмурился и покачал головой.

— Ты не поняла меня, — проговорил он. — Я не собирался пенять тебе на твою молодость. Это больше не имеет значения. Ты мне вполне подходишь. Но разве обязательно устраивать все эти обряды так рано? — Голос его звучал теперь жалобно. — Когда ты Призвала меня, солнце едва взошло, Я еще был в постели, и прежде, чем отправиться сюда, не успел ни умыться, ни причесаться, ни позавтракать.

— О, не уходи! — воскликнула Ариадна. — Я принесу воды, и гребень, и щетку, и отличное бронзовое зеркало. И — если богам подходит еда смертных — я могу угостить тебя хлебом, сыром, маслинами, яйцами, холодным мясом и...

— Хватит, хватит! — засмеялся Дионис. — Я... м... бог, а не бездонная пропасть. Хлеб, сыр, маслины и немного вина, чтобы все это запить, вполне утолят мой голод. Но обязательно ли нам оставаться здесь? Неужто нет местечка поуютнее? Мне помнится...

Он осекся. Слишком ясно припомнились ему давние визиты в это святилище. Его жрица всегда уводила его в глубь горы, за стену с фреской — в свои покои, и там они сидели и беседовали, и ели, и пили вино. И она толковала его Видения, которые так мучили его, что порой обращались в реальность, — тогда он мог понять их и даже управлять ими.

— Ну конечно, мой бог Дионис, — ворвался в его воспоминания голос Ариадны, и она направилась к двери, которую он так хорошо помнил.

Но ее там не будет. Слезы затуманили его взор. Он даже не помнит ее имени... Дионис недовольно уставился на дитя, что открыло для него дверь; губы его приоткрылись, чтобы произнести заклятие, которое перенесло бы его на Олимп, — и вдруг он вспомнил. Ее тоже звали Ариадной, и она тоже была очень маленькой, очень смуглой и темноволосой, и выглядела... да, примерно так же, как будет выглядеть это дитя, когда вырастет. Его душа обратилась к Матери. «Ужели ты вернула мне ее, Матушка?» — вопросил он. Но ответа не было: ни Видения, ни прикосновения тепла.

— Господин? — негромко окликнула его Ариадна, заметно озадаченная тем, что Дионис застыл на месте и смотрит в пустоту.

Он не ответил — просто шагнул к распахнутой перед ним двери. Смертным не полагается знать, что их «боги» взывают к более могущественному божеству, особенно тогда, когда «бог» вообще не уверен, что молитва его услышана. После залитого солнцем двора святилища сумрачная прохлада вырубленного в горе коридора была особенно ощутима; Дионис содрогнулся. Коридор освещали лампы с ароматным маслом. Он припомнил и их и принудил себя сохранять спокойствие: ему предстояло войти в комнату, где уже не было той, что дарила ему покой и утешение в мире, о котором он никогда не мог сказать точно — явь это или же сон.