Терри Брукс - Песнь Шаннары

Долинец медленно приходил в себя. Голова раскалывалась, темнота пеленой застилала глаза. Джайр моргнул, и вернулся свет. Юноша уже не падал сквозь вихрь мелодии песни желаний и не погружался в сумрачные дебри Мельморда. Он пришел. Теперь его окружали каменные стены башни, которую он увидел в водах Колодца Небес, — древние, крошащиеся стены. Теперь он, Джайр, сам стал частью видения, частью призрачной картины.

— Брин! — хрипло прошептал он.

На зов повернулась фигура, окруженная тенями и мутно-серым свечением, — тонкие руки крепко сжимали огромную книгу.

Брин — искаженное отражение той девушки, которой когда-то была она. Черты ее перекошены почти до неузнаваемости. Ее изысканная красота, нежная, трепетная фигура словно затвердели, огрубели, обратив девушку в подобие каменного изваяния. Брин была точно призрак во тьме: мертвенно-бледный, сгорбленный и иссохший. Отчаянный ужас охватил Джайра. Что с ней сделали?

— Брин? — снова позвал он, и голос долинца дрогнул.

Брин, захваченная потоком ужасающей силы Идальч, которая текла сквозь нее и сплеталась с магической силой песни желаний, едва сознавала, что там, в дальнем конце зала, кто-то стоит, какая-то одинокая фигура во мраке. И он, кажется, звал ее — такой тихий, такой знакомый зов. Брин потянулась сквозь пелену темной силы, волнующейся вокруг, потянулась к глубинам, где еще оставался рассудок, — и память внезапно вернулась. “Джайр! О, проклятие, ведь это — Джайр!"

Но темный поток вновь сгустился, сомкнулся вокруг, отрезая ее от мира. Сила хлынула сквозь нее, смывая память и способность узнавать, неся Брин обратно к тому существу, которое сотворила она из себя. Подозрения и сомнения скрутили сознание, пустой, мертвый голос Идальч предостерегающе зашептал:

“Он есть зло, дитя Тьмы. Обман, вызванный призраками. Не подпускай его. Уничтожь его”.

“Нет, это Джайр… он пришел… непонятно как, но пришел… Джайр…"

“Он отберет у нас силу. Нашу силу. Он нас погубит”.

“Нет, Джайр… он пришел…"

“Уничтожь его, дитя Тьмы. Уничтожь”.

Брин не могла больше сопротивляться. Она сдалась, и голос ее разнесся пугающим воплем. Но Джайр успел заметить, как в глазах сестры вдруг вспыхнула ненависть, и метнулся в сторону. Словно щит, выставил он свою песнь и как будто выскользнул из себя, оставляя на месте, где только что был, свой образ. Но даже при помощи магии ему еле удалось избежать удара. Взрыв звука, вырвавшегося из горла Брин, разметал оставленный Джайром образ, даже стена за ним треснула, — пыль и обломки камней разлетелись в полумраке, древняя башня содрогнулась от силы удара. Волна разрушительного крика швырнула Джайра на каменный пол. Кажется, на какую-то долю секунды он потерял сознание.

Долинец медленно поднялся на колени и настороженно припал к полу, скрытый завесой пыли, носящейся в воздухе. До настоящего момента он был уверен, что использует третий дар Короля так, как нужно. Но сейчас эта уверенность поколебалась. Когда он видел Брин в водах Колодца Небес, все было ясно. Джайр знал, что должен идти к ней. Но вот он здесь, и что делать теперь? Как и предсказывал Король Серебряной реки, Брин потеряла себя. Поглощенная темной магической силой Идальч, сестра превратилась в нечто… чужое, ужасное, неузнаваемое. Но и это еще не все: ибо не только Брин изменилась так страшно, но изменилась и сила ее песни. Она наполнилась теперь сокрушительной мощью, обратилась в чудовищное оружие, которым Брин ударила по нему, брату, не узнавая его, уже не помня, кто он. И как же помочь ей, если сестра явно намерена уничтожить его?

Однако у Джайра не было времени на раздумья. Он быстро поднялся на ноги. У Алланона, наверное, достало бы силы, чтобы выстоять против подобной мощи. Рону хватило бы ловкости уклониться. Отряд из Кальхавена, может быть, смог бы одолеть ее численным превосходством. Но никого из них больше нет. Никого, кто мог бы встать рядом с ним. Надеяться не на что — лишь на себя.

Джайр осторожно пробирался сквозь завесу пыли и каменной крошки. Он уже понял: чтобы спасти сейчас Брин, надо что-то придумать и заставить ее отпустить Идальч.

Пыль осела, темной тенью из мрака всего в дюжине ярдов от Джайра возникла фигура Брин. Долинец запел. Звук запульсировал, точно кровь в висках, дрожа в тишине мелодией тихой мольбы. “Брин, — звала песнь. — Книга такая тяжелая. Отпусти ее, Брин, тебе станет легче. Брось ее!"

На мгновение Брин опустила руки, склонив голову, будто в сомнении. Джайр замер. Казалось, мольба подействовала и вот сейчас Брин отпустит Идальч. Но вдруг на исхудавшем мрачном лице сестры вспыхнула дикая ярость, ее крик разорвал самый воздух на тысячу мелких осколков звука и сокрушил песнь Джайра.

Долинец отшатнулся. Он попробовал снова, на этот раз вызвав иллюзию огня, — шипение его песни растеклось языками пламени по переплету древней книги. Словно раненый зверь, закричала Брин и еще крепче прижала книгу к себе, как будто хотела собственным телом потушить огонь, испепеляющий Идальч. Она повернула голову, и глаза ее сверкнули во тьме. Теперь Брин искала взглядом его, Джайра. Юноша похолодел: сейчас она увидит его, призовет свою новую силу и уничтожит. На этот раз — уже уничтожит.

Долинец опять изменил тональность. Теперь густой дым заклубился по залу, но Джайр понимал: эта иллюзия обманет сестру лишь на пару мгновений. Он осторожно скользил вдоль стены круглого зала, пытаясь подступить к сестре с другой стороны. Джайр снова пел, вызывая у Брин ощущение тьмы — абсолютной, непроницаемой. Он должен действовать быстрее, чем она. Должен выбить ее из равновесия.

Словно призрак, метался долинец во мраке башни, пытаясь добраться до Брин с помощью всего, что он только знал: жара и холода, тьмы и света, боли и гнева. Дважды хлестала она вслепую своим заклятием — ожесточенными порывами силы, которые оглушали Джайра, сбивая с ног, но пока не причиняя вреда. Казалось, Брин была смущена. Почему-то она колебалась, как будто никак не могла решить, стоит ли применить всю свою новую силу в полной мере. Но все-таки, несмотря ни на что, она прижимала к себе Идальч, что-то беззвучно шепча ей, с таким отчаянием цепляясь за древний том, словно бы в нем и только в нем был источник ее, Брин, жизни. Как Джайр ни старался, что бы ни делал, но заставить сестру бросить книгу он не мог.

Юноша начал уставать. И неудивительно: ведь сначала ему пришлось с боем прорываться к Колодцу Небес — и он был ранен, — а потом петь, ни на миг не умолкая. Напряжение сказывалось: силы быстро покидали его. К тому же у Джайра не было такого могучего союзника, как у Брин, — силы черной магии Идальч. У Джайра была лишь его решимость. И он боялся, что одного этого недостаточно. Но пока он еще держался: скользил в полумраке, скрываясь в тенях, пробуя все известные ему уловки, чтобы пробить оборону сестры. Дыхание его было прерывистым и хриплым: силы были уже на исходе.