Ярослава Кузнецова - Чудовы луга [СИ]

При свете дня он обнаружил, что из заботливо подшитых еще Ласточкой рукавов и ворота рубашки вытянули нитки, оставив края ткани махриться. Из куртки вытащили плетеный шнурок.

Исчезли все монеты, а в спутавшихся волосах Кай нащупал заплетенные косицы, обрывки перьев и еще черт знает что, он даже разбираться не стал.

Пока он спал на острове среди болот, даже его кобыла обзавелась косами в гриве и колтунами в хвосте. Из жестких черных волос торчали сухие пучки травы и чуть ли не ящерицыны лапки.

Ну и видок у меня, думал Кай, бросив повод. Я похож на бесноватого. Или на колдуна.

Об угощении, которое ему подсунули ночью, он старался даже не думать — подступало к горлу.

Что я такое ел… нелюдскую пищу…

Хотя сил прибавилось, и голод больше не донимал.

Когда показался плетеный забор Белых Котлов, Кай мечтал только о постоялом дворе. Вымыться. Глотнуть вина. Поесть супу, черт возьми.

И не подходить к огню. К людям тоже лучше не подходить.

Мары полуночные…

Против ожиданий деревенская улица пустовала. Даже дети не бегали по осенним лужам. Довольная жизнью пегая свинья разлеглась поперек проселка и не обратила на одинокого путника никакого внимания.

Кай услышал шум голосов, выкрики, гомон. Проехал дальше — чуть не все население Белых Котлов толпилось на площади у длинного приземистого дома, крытого серой дранкой. Женщины, некоторые с детьми на руках, мужики с мрачными лицами, седобородые старики…

Двери длинного дома были распахнуты, внимание толпы приковано к происходящему внутри.

В центре площади недвусмысленно возвышались столбы с перекладиной и парой веревочных петель.

Толпа расступилась перед странным незнакомцем, сомкнулась снова за лошадиным хвостом. Кай спешился, подошел к распахнутым дверям, пригляделся.

Внутри тоже толпился народ, почище и поважнее, женщин не было. У дальней стены сидел за дощатым столом добротно одетый рыцарь в котте с кавеновым гербом.

Сколько раз Кай расспрашивал Вира о Чистой Верети и своем несостоявшемся отчиме! "Три золотых сокола на синей перевязи", стукнуло в груди. Кровь бросилась в голову, прилила к щекам. Парень застыл в дверях, неподвижно, пожирая рыцаря глазами. Потом понял, что это не Кавен. Лорд Кавен, по словам Вира, был светловолосым, а сейчас, наверное, седым.

Рыцарь, черный, скуластый, похожий на грача, только что налил себе питья из стоящего рядом на столе кувшина, отхлебнул, утер губы.

За его спиной маялись двое солдат, обводили толпу скучающими взглядами.

— Обвиняется, — лениво сказал рыцарь, даже не заглядывая в лежащий перед ним пергамент. — Дуко, сын Карпа, по прозванию Заноза, родом из селища Белые Котлы, в нижеследующих преступлениях…

— Не ходил я на найлскую сторону, — безнадежно пробубнил здоровяк в рваной куртке, со связанными за спиной руками. — Ну вот не ходил и не ходил, ваша милость… чего забыл я там… и Кукша не ходил, потому как делать там нечего…

— И Симен, сын Карпа, по прозванию Кукша, — продолжил рыцарь, — обвиняются совместно в преступных с найлами связях, незаконной торговле…

Похоже, нарвался на лордский суд. Сам лорд не поехал, мелкие сошки, послал кого-то из капитанов.

"Это дела разбойничьи", вспомнил Кай.

Может они знают что про Шиммеля. Вот только… после того, как из-под ног вышибут полено, ничего уже не скажешь, как бы далеко ни вывешивался язык.

— … в проведении ритуалов языческих, господу нашему противных, — список обвинений оказался изрядным. — В пролитии крови звериной и человеческой, в угоду злокозненному демону Шимилю, в поклонении оному, а тако же разбою, с оным Шимилем совместно чинимому, что есть преступление претяжкое, кое шибеницей карается.

Заноза, виновато бубнивший что-то насчет найлов, замер. Похоже, такого он не ожидал.

— Поклеп это! — наконец дернулся он. — Не было такого!

— Ага, поклеп! — вскинулся один из стариков, столпившихся у стола. — А кто сивую кобылу-трехлетку прошлой весной с собственного двора свел неведомо куда! Все знают, что их резать надобно в жеребячьем возрасте, а ты ее кормил, а потом и увел! Шиммелю лошадь готовил!

— Да продал я ее, — оправдывался Заноза. Светловолосый и всклокоченный Кукша, видно младший брат, молча стоял рядом, белый, как известь, изредка оглядывал толпу, словно в поисках подмоги. — Тебе бы только чужую кобылу зарезать, Куча!

— Так батя твой против был, все помнят! Он тебя еще по селу с батогом искал, а ты кобылу увел, увел вопреки воле отцовской. А весной разбойники опять лютовали!

— Дак я то при чем?

— А при том, что кобыла твоя была!

Седенький и согбенный Куча постучал палкой по половицам.

— Всегдааа, всегда такой супостат найдется, который Шиммелю лошадь даст! Малые Козлищи весной пожгли? Пожгли! С амбарами и коровником вместе.

— И девок всех тамошних перетрахали! — встрял из толпы молодой голос.

— Да, хорошие девки были, между прочим!

Рыцарь поморщился и поднялся. В толпе поутихли.

Кай вслушивался и вглядывался до рези в глазах. Странно, никто не отодвинул его от входа. Он так и маячил в дверном проеме — один.

— Согласно воле лорда Кавена, приговариваются вышеозначенные Дуко и Симен к повешению за шею, до самой смерти.

Заноза опустил голову. Брат его задергался, стараясь сбросить веревки.

— Не боится твой лорд в шиммелевых землях распоряжаться словом-то своим? — выкрикнул он срывающимся мальчишечьим голосом. — Может, это я кобылу продал, кому надо, а брат ни при чем! И теперича на моей кобыле сам по лесам ездит!

Толпа испуганно загудела. Факелы на стенах дернулись, как от сквозняка.

Кай прижал рукой место, где полагалось быть сердцу. Оно что-то не торопилось стучать.

Эти двое что-то знают. Они должны выжить и рассказать ему.

Чувствуя, как знакомо плывет сознание, он шагнул вперед. Пространство расширилось, голоса слышались, будто в тумане, далеко, но резко.

В толпе испуганно ахнули. Рыцарь насторожился, положил руку на меч.

— Что, забоялся! — торжествующе заключил Кукша и истерически захохотал. — Шиммелева милость всем известна — холодное железо! Повесишь нас, как бы он под ваши ворота не пришел, с удальцами лесными!

Рыцарь не слушал, он оглядывал толпу, в которой началось шевеление и послышались выкрики. Взгляд его несколько раз скользнул по Каю, не задерживаясь. Мужики начали пробираться к выходу, хватаясь за бороды и щеки.

Кай отлично понимал что происходит. Это страшно, когда гаснет огонь, дыхание начинает превращаться в пар, леденеют губы, в жарко натопленной комнате хватает за пальцы мороз…

Когда кровь стынет в жилах.

Под ребрами стукнуло, раз, другой.

Бегите, подумал он. Бегите, поднимайте панику, вышибите косяк.