Ярослава Кузнецова - Чудовы луга [СИ]

— А вот водичка холодненькая, благородные сэны! — Девица в красной юбке поскреблась в дверь. — Велите внесть?

— Венички дубовые, можжевеловые! — крикнула в щель другая. — Пустите, добрые сэны, попарим вас как следовает!

— Кваску, кваску яблочного не желаете, золотой сэн?

— От, кошки! — скривилась Котя. — Хвосты задрали и мяучат как в марте.

— Вееееничком обязательно! Для здоровьичка, благородные господа, чтоб душе и телу легче стало!

Одна из девиц попыталась оттеснить другую от щели, и они подрались.

— Идите прочь! — гаркнули из бани. — Тут и так не повернуться!

Сэн Марк, узнала голос Ласточка. Банька и правда была крохотная, к тому же в землю ушла по самое окошко, затянутое промасленной холстиной. Как в ней помещаются предбанник, печь с котлом и два здоровенных рыцаря, Ласточка представить не могла. Там и выпрямиться в полный рост невозможно.

Внутри что-то грохнуло, зашипело, чертыхнулось в два голоса. Дверь распахнулась в клубах пара, из бани, спиной вперед вывалился Соледаго, голый и красный, с полотенцем вокруг бедер. Девицы восторженно взвыли, потом расхохотались. Плечи, загривок и стриженое темечко королевского рыцаря были черными от сажи. Следом выскочил Марк, красный, голый, без полотенца, и злой как черт.

— Козы, дуры! — заорал он. — А ну, брысь! Щасс собак спущу!

Собак рядом не наблюдалось, но девки с хохотом прыснули в разные стороны. Марк схватил ведро с холодной водой и вылил себе на грудь.

— Ошпарились, сэн Марк? — заботливо спросила Ласточка.

— А ты что тут толчешься? — рявкнул он, страшно сверкая глазами на красном лице. — Спятила, что ли? Марш на свое место!

— Свое место я и без вас знаю, благородный сэн, — Ласточкино достоинство было непоколебимо. — А если ошпарились, приходите, мазью помажу. А вы, сэн Мэлвир, ох, лучше б и не мылись! Чище были б.

— Твоя правда, — растерянно пробормотал рыцарь, щупая загривок и рассматривая измаранные пальцы.

— Если обожглись, пописать надо на ожог! — посоветовала издали девка в красной юбке.

Марк зарычал от ярости, Ласточка подтолкнула остолбеневшую Котю:

— Пойдем, пойдем.

— А ты не боишься их совсем, теть Ласточка, — пробормотала Котя, когда они отошли подальше.

— А что их бояться, — фыркнула та. — Поорут, перестанут. Пусть их разбойники боятся, а нам с тобой они худого не сделают.

В сенях Ласточка придержала Котю — в зимней избе шумели, лорд Радель отрывисто командовал, два молодых голоса ныли и причитали в ответ.

— Наль, затягивай шнуровку. Туже, я сказал. Теперь подставь мне плечо.

— Милорд, вам нельзя вставать!

— Ах, лежите, не вставайте! Ах, что вы делаете, господин!

— Мыся, отодвинь табуретку, на дороге стоит.

— Милорд, запретили же лекаря! Заругают…

— Сейчас я тебя заругаю. Почему кольчуга не чищена? Почему у тебя в волосах солома?

— Милорд, я…

— Молчать! Приказываю — выполняй. Куда пошел? Плечо подставь, дурень! Мыся, не суетись. Отойди с дороги! Табуретку, черт!..

— Я так и знала, — пробормотала Ласточка. — На солнышко пополз. Ни на миг одного оставить нельзя.

Она распахнула дверь, но не успела перехватить самовольно поднявшегося лорда. Ноги не удержали его и пары шагов, Радель завалился на бок и рухнул, ругаясь, повалив мальчишку-оруженосца и опрокинув табуретку с чашками и склянками. Девка, приставленная за сиделку, отчаянно взвыла.

— Котя, хватай его за ноги! — быстро распорядилась Ласточка. — Наль, за плечи. Так, на счет "два" подняли — и на кровать. Лорд, заткнитесь, это мне ругаться надо. Не дергайтесь, разорви вас мары, лежите смирно! Мыся, иди к черту и убери осколки! Ну-ка, раз, два — на кровать!

Втроем они подняли скрипнувшего зубами больного и затащили на постель.

— …ать! — вырвалось у Гертрана Раделя. — Дъявол меня побери! Это проклятая табуретка!

— Горазд ругаться, — рявкнула Ласточка. — Ноги не ходят, а язык как помело. — Она повернулась и влепила мальчишке затрещину. — Я тебе что говорила! Уморить лорда хочешь?

— Он приказывает! — пискнул Наль. — Не могу ослушаться.

— Можешь, когда надо. Тебе голова зачем дадена? Если лорд твой не соображает — соображай за лорда. Мыся, я сказала — проваливай отсюда!

— Ласточка, какого… — лорд Радель зашевелился, но был опрокинут на подушки толчком ладони.

— Еще раз попробуете встать — привяжу к кровати. — Ласточка выдохнула и постаралась взять себя в руки. — Я не шучу. Мне нравится ваш сын, господин мой лорд Гертран, но я считаю, ему еще рано становиться лордом.

Она отвесила короткий поклон, и Радель усмехнулся, покачал головой и промолчал.

— Наль, сними с лорда сапоги. И дай их мне, я их спрячу. Господин мой, лорд Радель, посмотрите на эту девицу. Это ваша новая сиделка.

Радель перевел взгляд на Котю и пару раз моргнул длиннющими коровьими ресницами.

— Ах, — сказал он слабым голосом. — Этот дракон будет меня охранять? Ласточка, я же удеру при первой возможности.

— Шиш, — отрезала Ласточка. — Чтобы удрать, вам придется выздороветь как можно скорее.

Каю не хотелось возвращаться в переполненную крепость. Они с Лаэ долго бродили по извилистому берегу Лисицы, плутая среди сухого рогоза и полузатопленного валежника.

— Есть охота, — Кай похлопал себя по тощему животу, звякнуло железо. — А в крепости одна солонина.

— Давай рыбы наловим, у меня где-то крючки были, — Лаэ порылся в поясном кошеле, достал кусок кожи с прицепленными к нему черными крючками.

— А к чему привяжем?

Лаэ уже разматывал волосяную леску, добытую из того же кошеля.

Кай хмыкнул, перевернул сапогом обомшелую корягу, пачкая расшитый носок.

— Что-то тут шевелится, — он выковырнул из влажной земли белесую многоножку, зажал в пальцах. — Будет рыба это жрать?

— Вполне.

Удить, сидя на стволе нависшей над Лисицей старой толстенной ивы оказалось удобно. Лаэ следил за леской, намотав ее на палец, маслянистая вода в тени морщинистого от древности ствола шла медленной рябью.

Кай некоторое время следил за темной жилкой, уходящей в глубину, потом заскучал.

Найл терпеливо выжидал, острый профиль казался вырезанным из гладкого дерева, плечи, прикрытые воронеными кольцами, сливались с темной корой дерева.

Кай лениво перевел взгляд на колышущуюся границу меж водой и топким берегом, замер, заметив движение.

Отливающее зеленым и бронзовым змеиное тело, покрытое чешуей, как кольчугой, шевельнулось меж вывернутых корней, сдвигая палые листья. Почудился слабый шелест, свист — пронзительный, на грани слышимого. Приподнялась над водой треугольная голова величиной с два сдвинутых кулака, тускло сверкнул янтарный глаз.