Ярослава Кузнецова - Химеры [СИ]

— Да ничего, мне и тут не страшно. Магазин пару раз грабили во время налетов, вот я и стерегу. Ничего особенного не взяли, но стекло разбили, потом вставлять пришлось. Страна в опасности, а они по прилавкам шарятся, наверняка приезжие поганцы… из Дара или с Немого Берега. Найлы бы так ни за что не стали поступать, — раскипятился сторож.

Гваль прервал его излияния и пошел по длинному, освещенному болтающимися лампочками коридору в торговый зал. Ньет и Киаран последовали за ним.

— По улицам сегодня походить не придется, сожрут и не заметят, по крайней мере посидим в засаде, — полголоса сказал Киаран.

— Пользы-то будет, — хмыкнул Гваль.

— Их много. И становится больше. Они должны что-то есть. Одеваться в теплое.

— А наймарэ не может наколдовать им еду.

— Они сами для него — еда.

В просторном зале было темно и гуляли тени. Высокие витринные стекла заклеены крест-накрест полосками бумаги. Еле слышно гудели батареи отопления. Вкусно пахло копченостями и шоколадом.

Устроились за прилавком, Киаран сел на пол, насторожив ушки и прислушиваясь, Гваль, спотыкаясь и чертыхаясь в полутьме, нашарил табуретку, а Ньет устроился рядом с Киараном.

— Подождем. Если и придут, то во время налета, когда все в убежищах.

Стало тихо, только слышно было мерное дыхание Гваля. Ньет терпеливо ждал, погрузившись в текущее время, как в воду. Беснующаяся снаружи Полночь не волновала его, прошло то время, когда он боялся и сходил с ума. Теперь если что и чувстовал, только холодную ненависть к гаду, который обманывает и использует глупых человечьих подростков. Все повторяется. Только Десире больше нет.

К действительности его вернул звон разбитого стекла. Киаран приподнялся и тенью выскользнул из-за прикрытия прилавка, тут же растворившись в темноте. Ньет, как ни прислушивался, не мог различить звука его шагов. Зато он прекрасно слышал тех, других. Торопливый шепот, стук деревянных ящиков, шарканье подошв, шелест бумаги, приглушенные ругательства и азартное сопение.

Подростки. А полуночная малявка-то была права. Ньет осторожно выглянул из-за прилавка в зал. Из разбитой витрины тянуло холодом с улицы. Между стеллажами несколько темных фигур набивали сумки, тянули в какой-то мешок, не обращая никакого внимания на беснующуюся снаружи Полночь и отдаленные звуки выстрелов. Жахнуло какое-то тяжелое орудие, зазвенели стекла.

Потом от стены дома отделилась невысокая тень, неторопливо подошла к ночным налетчикам. Ньет замер, потом облегченно выдохнул. Похоже у Киарана был дар уговаривать, потому что полуночная малявка преспокойно подхватила какую-то коробку и удалилась в ночь вместе с воришками.

— Проследим за ними, — сказал Гваль. Надо же, как тихо подобрался… — Если нас не сожрут. И если…

— Если что?

— Если этот милый парнишка просто не воспользовался шансом вернуться к своим.

Домой, в особняк герцога в верхнем городе, Энери шел пешком. Ветер носил дождевые шквалы, раскачивая фонари, бледный свет дробился и дрожал на мокрой брусчатке. Горловина улицы гудела, как труба. Окна, задраенные ставнями, были слепы, словно залепленные пластырем глаза. Над зданиями, в низких тучах, метались лучи прожекторов, отлавливая рыщущие крылатые силуэты. Со стороны порта глухо бахали одиночные выстрелы.

Энери задрал голову, принюхиваясь, оскалился в слоистую, проницаемую мглу, где дымным, чернее черного, пятном колыхалось чужое присутствие. Тварь отпрянула, втянулась в подворотню, освобождая дорогу.

Гулкое эхо шагов катилось по улице. Энери нес книгу на груди, спрятав под пальто, и она ледяной плитой давила ему на сердце.

Мигеле Халетина. Лестанский мальчишка, которого Сакрэ Альба привез из стычки с пиратами и назвал своим оруженосцем. Черноволосый, поджарый, цепкий, как обезьяна, и такая скромница — глаз не поднимет. Мальчишка, как мальчишка. Но кое-кто оказался наблюдательнее, чем рассчитывал Альба, и шепнул Энери истинную причину, из-за которой лестанец вдруг оказался в оруженосцах у Макабрина.

На что рассчитывал Альба, Энери так и не понял. Зачем он держал эту карту в рукаве, кому и когда намеревался выложить… Ни лучшему другу, ни сюзерену, которому принес присягу, ни даже отцу своему Сакрэ не сказал ни слова. Это Сакрэ-то, который никогда не имел от принца никаких тайн.

Эта тайна умерла вместе с Халетиной.

Энери забыл о нем. Всего лишь эпизод в череде великих потрясений. Мальчишку смело зарождавшимся смерчем, который, пройдя по стране, оставил столько трупов и обломков, что ни совесть, ни память Энери вместить не могли.

Принц поднял воротник, но непокрытую голову окатывало дождем, и ледяные капли ползли за шиворот. Ветер раздувал полы, бросал на лицо слипшиеся волосы. У Энери окоченели пальцы.

Утерянная дареная кровь. Кровь Нурранов. В вещах у парня нашли черную краску — он красил волосы, и старался не поднимать глаз, ярколиловых — фамильный признак Нурранов. Это было, конечно, труднее, хотя мало ли маркадо-полукровок бродят по Дару?..

Но у Нурранов и маркадо не осталось.

Где Альба его откопал? В каких-таких лестанских гаремах, без помощи сестер святой Невены, сами по себе причудливо соединились капли нуррановской крови, чтобы родилось дитя, полностью соответствующее Реестру?

Альба теперь не ответит. Халетина тоже. Впрочем… почитаем книгу.

Дождь не переставал. Энери шагал вдоль кованой ограды, лиственницы за нею еще не облетели, их светлые силуэты плыли на фоне озаряемого вспышками неба. К едкому запаху Полночи, пропитавшему город, прибавилась нежная смолистая нота. Принц, просунув руку сквозь решетку ворот, откинул щеколду и отворил калитку.

Его флигель, темный и молчаливый, находился в глубине парка. Парк был пуст, только шумели полуголые ветви и стучали капли о выстланную листьями дорожку. В

верхних кварталах Полночь почти не искала поживы — дома здесь напоминали крепости и хорошо охранялись. Энери поднялся на крыльцо и открыл дверь своим ключом.

— Ваше высочество! — оба охранника повскакали из-за стола, где стояли пивные бутылки, немудреная закуска и были разложены фишки от лото. — А мы вас утром ждали!

— Мои планы изменились, — сказал Энери ровным голосом. — Пожалуйста, не беспокойте меня утром.

Он поднялся к себе, скинул промокшее пальто, выступил из отсыревших туфель. Шелковые носки оставляли на сверкающем паркете влажные следы. Принц бросил книгу на постель и направился к бару, где выбрал едва початую бутылку пятнадцатилетней альсатры и пузатый бокал.

Книга, заботливо обернутая в газету, оказалась издана в Химере, в конце прошлого века — редкий, коллекционный экземпляр. Плотная мелованная бумага, превосходные цветные иллюстрации проложены листами прозрачного пергамента, причудливые орнаменты, виньетки и черно-белые картинки в тексте. Все — отменного вкуса.