Елена Звездная - Академия проклятий. Книги 1-8. Редактура-корректура

И наклонившись, лорд Тьер без усилий подхватил меня на руки и переложил на то самое непромокаемое покрывало, сверху застеленное белоснежной простынею. А затем, с меня резким движением сняли и рубашку и бельё. Всё произошло так быстро, что я не успела даже возмутиться, но затем, осознав в каком виде лежу перед ним на белой простыне, у меня и голос прорезался:

— Что вы…

— Будете кричать, сорвёте голос, — заглушив рукой моё возмущение, прошипел лорд Тьер. — К тому же, здесь нет никого, кто мог бы вас услышать, а лично мне ваши стоны абсолютно безразличны!

Я судорожно всхлипнула и просто закрыла глаза, выражать неприятие ситуации иными действиями не было ни сил, ни возможности…

Рука лорда соскользнула с моих губ, погладила по щеке, предоставив мне мёрзнуть и смущаться, а ещё страдать от чувства полнейшего бессилия.

— Прекратите терзаться моральными принципами, — неожиданно мягко произнёс магистр Тьер. — Мне в своей жизни пришлось повидать многое, даже роды однажды принимал.

Я распахнула глаза, удивлённо глядя на директора, тот улыбнулся и продолжил, вымачивая попутно полотенце в тазу:

— Дело было в Дармане, мы двигались позади наступающих войск противника, занимаясь… — он усмехнулся, на сей раз невесело. — Это как охота за косяком уток. Вот летит косяк… — Тёплое мокрое полотенце легло на мою грудь, и магистр начал осторожно растирать кожу. — Глупый охотник убьёт вожака и испуганная стая разлетится, а умный начнёт отстрел с последней утки. И будет отстреливать одну за другой, да так, что остальные ничего не заподозрят. Вожак гибнет в последнюю очередь. Вот примерно так действовали и мы — вражеские войска шли навстречу нашим, а мы двигались позади, методично сокращая их численность.

Полотенце вновь вернулось в таз, было выжато, смочено и на сей раз расположено у меня на животе… И самое удивительное, там, где магистр прикладывал его, холода уже не ощущалось, только странное, чуть покалывающее тепло.

— Так вот шли мы, — осторожно растирая кожу через полотенце, продолжил лорд Тьер. — И наткнулись на лесную деревеньку оборотней.

Его пальцы замерли, дыхание прервалось и на мгновение — резкий поворот головы, и, отвернувшись от меня, директор вгляделся в… шкаф. Несколько секунд, и осипшим голосом он продолжил:

— Оборотни оказались из нестабильных, подверженные…

Пальцы вновь вернулись к массированию, но тут же остановились.

— Бездна, — прошипел лорд Тьер. — Это в сотни раз хуже, чем с той эльфийкой!

Он сорвался с места и стремительно покинул спальню.

Откровенно говоря, я этому была очень рада и, едва шаги магистра стихли вдали этого немаленького дома, я попыталась встать. На удивление, у меня это даже получилось и, завернувшись в одну из стоящих в стопке простыней, я, пошатываясь, встала. Эта маленькая победа радовала ровно до хлопка входных дверей, быстрых шагов и грозного окрика вернувшегося магистра:

— Лежать, кому сказал!

Я села. На пол. А едва лорд-директор направился ко мне, посерев от злости, испуганно взмолилась:

— Пожалуйста, давайте я сама себя лечить буду! Ну правда, я же раньше вполне успешно справлялась, я…

Рывок, и меня подняли на ноги, треск разорванной простыни, и обнажённой мне попросту связали руки лоскутком от погибшего ткацкого изделия! Всё дальнейшее было не менее быстро — на сей раз лорд Тьер просто смочил целую простынь, завернул меня по шею и, толкнув на кровать, тем не менее, поддержал, а после и уложил.

— Вы сразу определяйтесь, адептка, — прошипел магистр. — Или сопротивляетесь или подчиняетесь. Старайтесь придерживаться одной линии поведения!

В процессе гневной речи, меня быстро, немного грубо и почему-то продолжая гипнотизировать взглядом шкаф, растирали. Затем перевернув на живот, те же манипуляции лорд проделал со спиной и… всем что ниже.

— С этим разобрались, — меня вернули в исходное положение, укрыли сверху ещё одной простынёй, после чего одна влажная ладонь легла поверх лба, вторая прикоснулась к шее, накрыв пальцами пульсирующую жилку, и несколько секунд, прикрыв глаза, лорд Тьер прислушивался к чему-то. Вердикт был таков: — Жар спадает, сердцебиение учащается. Странно.

— Ничего странного, — простонала вернувшая себе голос я.

Тьер перестал разглядывать шкаф, пристально посмотрел на меня, и удивленно спросил:

— Возбуждение?

Испуганно пытаюсь отползти подальше.

— Ааа, — разочарованно протянул магистр. — Жаль. Так, сейчас пьём бульон и спать.

Он поднялся, взял кружку, сняв с неё блюдце, вернулся обратно и, приподняв меня, поднёс кружку к губам.

— Я… сама могу, — простонала я.

— Сама и пей, — невозмутимо согласился лорд-директор.

Пришлось пить. Бульон оказался наваристый, со специями, но совершенно без соли.

Глядя на мою скривившуюся рожицу, лорд неожиданно сжалился:

— Потом дам конфетку.

Покорно выпила половину имеющегося, на большее я была просто не способна.

— Это доза для ребёнка, — возмутился директор, когда я начала уворачиваться от старательно подставляемой кружки. — Ну ещё глоточек, Дэя.

Когда меня преподаватели называют по имени… это нервирует. Но на мой возмущённый взгляд, последовало жёсткое требование:

— Ещё три глотка!

Надо было пить сразу, тогда был бы один.

Покорно делаю три глотка, и кружка мгновенно оказалась убрана, а лорд осторожно опустил меня обратно. Лежа в мокрой простыне с закрытыми глазами (потому что смотреть на директора было как-то стыдно после всего этого), я с ужасом думала — что дальше будет? А дальше было:

— Открываем ротик, получаем конфетку.

Открыла, получила. Мятный леденец никогда не являлся моей любимой конфетой, но в данной ситуации пришёлся как нельзя кстати.

— Полежи пока, — прозвучал голос магистра, — мне нужно собираться, а тебе, чтобы лекарство подействовало.

И он снова ушёл.

Досасывая конфету, я почувствовала, что медленно проваливаюсь в тёмный омут сновидений, и держалась исключительно потому, что леденец ещё не весь истаял, а подавиться желания не было.

— Конфету доела? — вопросил глас свыше. — Дэя, ты же не спишь ещё, я же слышу твоё дыхание.

— Нет, — прошептала я.

— Тогда выплюнь сюда, — решительно потребовал лорд Тьер.

Решительно догрызаю леденец, не собираясь никому отдавать попользованную конфету. Наверху рассмеялись и сообщили:

— Давай-ка тебя переложим.

Затем директор начал… разворачивать мою простынь. Вспомнила, что под ней ничего, кроме меня, нет, попыталась возмущаться… не вышло. Сняв с меня мокрую ткань, магистр вытер меня насухо, почти докрасна растирая кожу, и, осторожно развязав мои руки, вновь уложил меня в постель и накрыл одеялом.