Семён Афанасьев - Очкарик

Большая куча монет снова уменьшилась, так как её часть перекочевала к гному.

Затем настала очередь магических амулетов. Человек ловко отделял камни от металла, передавая и то и другое карателю. Гном же аккуратно бросал золото на маленькие весы.

Ещё через несколько минут эти двое вообще пожали друг другу руки, причём Асем чётко видела: первым ладонь протянул каратель. Как такое возможно?!

Ладно. Ей бы только отсюда выбраться. А уж там, в Степи, да наедине с человеком, она найдёт способ спросить с него всё, что его народ задолжал её народу.

Поклажа, которую несла она, кстати, содержала и три длинных орквудских кинжала. Хуман с самого начала заявил, что они ему без надобности и что лишний груз он на своём горбу таскать не будет. Если ей нужно — пусть сама несёт.

Орчанка тогда очень удивилась и даже частично успокоилась: косвенным образом, это говорило об отсутствии его плохих намерений в её адрес. Всем известно: рабу по своей воле оружия в руки не даст никто.

Ещё полчаса назад она была в двух шагах от того, чтобы посчитать своего странного спасителя если и не близким другом, то, как минимум, просто достойным разумным.

Сейчас же, абсолютно спокойно разделяя с гномьими карателями добычу, человек твердо и уверенно нарывался на её кинжал в свою правую почку.

Надо только отойти отсюда подальше, чтобы никого вокруг не было. То, что человек её совсем не опасается и позволяет абсолютно беззаботно заходить к нему со спины, она уже поняла.

Бруно шагал к лагерю впереди человека, весело насвистывая. Всё-таки, он не зря принял решение задержаться тут: добыча была более чем знатной.

А самое главное, ради пары десятков полновесных золотых гномам не пришлось даже наклоняться: странный пятнистый хуман всё принёс сам, своими руками.

Работа, которую лично командиру гномьего бивака пришлось проделать, проходила в его личной шкале ценностей по разряду приятной ласки. Поскольку каждому гному бесконечно приятны две вещи: когда женщины массажируют их натруженные и мощные плечи и шеи; и, реже, когда пальцы отсчитывают и оценивают золото, которое вот прямо сейчас станет твоим.

— А ты знаешь, как вести с нами дела, — хохотнул Бруно, проводив пятнистого до камня, на котором сидела его спутница.

И даже хлопнув человека по спине, в порыве внезапно нахлынувших чувств.

От глаз командира бивака не укрылся полный ненависти взгляд, которым орчанка-рабыня скользнула по своему хозяину. От забавного зрелища гном хохотнул ещё громче: видимо, кочевникам не по нутру было, что от их свободы и земли вскорости не останется даже воспоминания.

Увы. В этом мире, чтоб у кого-то что-то прибыло, у другого это самое обязательно должно убыть.

Тем временем человек продолжил удивлять:

— Эй, любезный! — обратился он к владельцу губной гармошки. — А давай сыграем в одну игру?

— Это в какую? — тут же подобрался не только музыкант, а и все, сидевшие рядом.

— Если я сейчас сыграю без ошибок ту мелодию, которую напевает твой командир, ты мне отдаёшь свою гармонику, — под ржание двух десятков глоток, не стесняясь, заявил хуман.

— Жопой своей ты её сыграешь, что ли? — чуть уязвлённо огрызнулся гном.

— Нет. На твоей гармонике. Если позволишь.

— А если не сыграешь? Или — если будешь фальшивить? — деловито уточнил условия пари хозяин музыкального инструмента.

Кажется, прямо сейчас намечалось одно выгодное для него мероприятие.

— Если я ошибусь более пяти раз за песню, пять моих золотых — твои. — Человек, оглядев присутствующих и убедившись, что все с интересом наблюдают, выложил в ладонь Бруно деньги. — Если я ошибаюсь менее пяти раз, три золотых твои, но гармоника остаётся у меня. По рукам?

— А и давай, — весело махнул рукой уверенный в собственной победе гном.

Поскольку, как и все присутствующие (за исключением, может быть, девки-рабыни), знал: во-первых, на губной гармошке, кроме гномов, никто играть не умеет.

Во-вторых, песня, которую постоянно напевал себе под нос командир (когда был в хорошем настроении), происходила родом оттуда же, откуда и сам Бруно: с пограничных гор, отделявших провинции горных гномов от равнинных. Её, если честно, кроме уроженцев тех мест и выговорить-то никто толком не мог. Не то что сыграть с первого раза…

— Ну, изобрази. — Хозяин гармоники встал со своего места и подошёл к хуману, протягивая тому дорогой музыкальный инструмент.

Хорошо, что человек сказал ей сесть в отдалении: сам звук визгливого инструмента волосатых коротышек нежному орочьему слуху был, что скрип кинжала по стеклу.

А тут ещё и её странный спутник зачем-то не просто играть на нём вызвался, а вообще полноценный спор с гномами заключил.

Ровно через пять минут подозрения Асем в адрес человека только усилились. Да, он сфальшивил несколько раз, но явно меньше оговоренных с гномами пяти.

Под удивление одной половины гномов, и под весёлое ржание других, губная гармошка одного из коротышек перекочевала в карман пятнистой одежды.

А три оговоренных золотых из пяти сменили своего хозяина.

Хм, а ведь сама губная гармошка примерно столько и стоит, с запозданием припомнила Асем цены одного из базаров. Где примерно с полгода тому похожая вещица ей встретилась — но абсолютно ни на что не сгодилась. Потому и покупать её орчанка не стала.

Ещё через четверть часа они с хуманом, как ни в чём ни бывало, бодро шагали по степи.

На всякий случай, она добросовестно выждала примерно с половину мили перед тем, как начать его расспрашивать: спутник беззаботно шагал впереди, насвистывал идиотские мелодии. А его почки и позвонок призывно маячили перед её глазами и раскачивались на ходу.

— Где ты выучился играть на этой штуковине? — Кажется, моя спутница почему-то крайне негативно отнеслась к нашей достаточно выгодной (с моей точки зрения) сделке с гномами.

Странно. Ещё час назад она искренне боялась самого факта попадания в их поле зрения, а теперь дичится и смотрит на меня исподлобья, как будто чем-то недовольна.

Впрочем, она и есть чем-то недовольна. Ладно, будем разговаривать. Что ни говори, ребёнок… Хотя тут и взрослеют быстрее.

— Хочешь об этом поговорить? — смеюсь через плечо.

— Да. — Не понимает шутки она, сопя мне в спину. — И тебе лучше ответить.

— Гм, ну если ты так ставишь вопрос… Несколько лет назад, у моей армии были кое-какие совместные мероприятия с народом, который тоже обожает точно такие губные гармошки. На всякий случай: это были люди, к вашим гномам никакого отношения не имеющие. Страна, где всё происходило, была очень жаркой; вода выдавалась по ограниченной норме; никакой цивилизации, считай, вокруг не было. А делать нам всем было нечего. Именно тогда я вспомнил, что в школе даже учил когда-то их язык: общаясь с соседями по военному лагерю, вспомнил старую науку. А заодно и на их губной гармошке играть выучился.