Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

Ничего не изменится! Доверие правителя к ней иссякло. Будь Эйра предана ему всем сердцем, она бы не приняла подачки от его соперника и врага. Адэр схватился за эту мысль, как за соломинку. Надо продолжать так думать, чтобы душевное спокойствие, собранное по крупицам, вновь не распалось.

Войдя в ванную, упёрся руками в раковину и устремил взгляд в зеркало. Зачем ему человек, которому он не доверяет? Ему не нужна подстилка Иштара. Он тотчас выпроводит её из замка. Пусть забирает Муна и отправляется с ним в Ракшаду.

Открыв кран, Адэр подставил голову под холодную воду. Эйра его предала. Надо продолжать так думать, беречь этот холод, не дать чувствам пробиться.

Малика задыхалась. Каждый листочек, каждая хвоинка, веточка, травинка пропахли весной. Не искусственный, а настоящий аромат жизни, вместе с кровью пульсируя в висках, вызывал головокружение. Ветонский лес — исполинский великан — издавал буйный и в то же время гармоничный шум, от которого на глазах наворачивались слёзы. Потрескивали стволы корабельных сосен, шуршали кроны лип и осин, друг о дружку тёрлись с шорохом лапы елей.

Малика порадовалась, что видит краски тусклыми, размытыми — не так, как их видят обычные люди. Иначе всё в совокупности — воздух, звуки, вид и осознание того, что она дома — свело бы с ума.

Эш посмотрел через плечо на Кенеш, ютящуюся на заднем сиденье:

— Она по-нашему понимает?

Малика кивнула, не в силах сказать хоть слово.

Желание оставить старуху в Грасс-дэ-море появилось неожиданно. Малика недолюбливала работниц замка — сплетниц и завистниц — и страдала при мысли, что после её смерти некому будет утешить Муна. Скупая братская любовь Йола или Ахе не заменит женскую заботу. За последние три недели Малика смогла прочувствовать, насколько нежной и отзывчивой может быть Кенеш. Оба старика одиноки. Ещё есть время, чтобы их сблизить.

Ракшадка приняла предложение с радостью, но, сойдя на берег, запаниковала. Срабатывала привычка падать перед мужчинами ниц. Малике пришлось водить её под руку и удерживать при малейшей попытке лечь, хотя самой хотелось распластаться на земле и прижаться к ней щекой.

Нынешний командир ветонских защитников герцог Кангушар, выслушав просьбу Малики, выделил две машины посланникам Иштара, одну машину стражам и отдельный автомобиль женщинам.

Усадив в салон Кенеш, пребывающую в ступоре, Эш недовольно прокряхтел: «Совсем плоха старушка». Разместившись на переднем сиденье, Малика с досадой подумала, что её мечта оказалась несбыточной, и придётся отправить Кенеш в Ракшаду. Придвинулась к окну и обо всём забыла…

— Ты в этом наряде какая-то такая… — проговорил Эш и замялся, взирая на дорогу.

— Какая? — спросила Малика, рассматривая лес за окном.

— Не нашенская. Чудная. Не жарко?

— Нет, — ответила Малика и провела ладонями по платью из мягкой палевой кожи.

Прежде она сама удивлялась, глядя на Иштара и воинов: как можно в такую жару ходить в кожаных штанах? Оказывается, можно. Ракшады умели не только сражаться на клинках и лихо скакать на жеребцах, но и ткать бесподобные ковры, выдувать из стекла волшебные вазы, обрабатывать по своим «рецептам» кожу львов, телят и прочей живности. В одежде из такой кожи не было ни холодно, ни жарко. Она удивительным образом сохраняла приемлемый для человека баланс между температурой тела и температурой воздуха.

Эш резко затормозил, вынудив Малику упереться руками в переднюю панель. Прозвучал визг асфальта под шинами автомобилей, едущих сзади. Посреди дороги, в шагах двадцати от машины, стоял чёрный зверь. Красные глаза, как раскалённые угли, обдали Малику жаром даже сквозь лобовое стекло.

— Парень, — прошептала она и, подхваченная волнением, выскочила из салона.

Следом выскочила очнувшаяся Кенеш:

— Эльямин! Нельзя!

— Куда? — крикнул Эш.

— Шабира! Назад! — раздались голоса ракшадских воинов.

— Малика! Стой! — проорали защитники.

Не оглядываясь, она вскинула руку, растопырив пальцы, и в наступившей тишине медленно двинулась к Парню. Зверь так же медленно пошёл ей навстречу. Какой же он большой… и грозный на фоне дикой природы, где о существовании человека напоминали зелёный асфальт и хриплое дыхание людей, застывших возле автомобилей.

Приблизившись, Парень посмотрел Малике в глаза. Прижался мордой к её груди, как ласковый ребёнок, и в голос выдохнул. Она обняла его за мощную шею и, опустив подбородок на твёрдый лоб, зажмурилась от счастья. Её ждал не только Мун.

Машины неслись по дороге, Парень мчался впереди, успевая подпрыгивать и ловить бабочек. Наблюдая за ним, Эш только покачивал головой.

Ближе к вечеру ветонский лес закончился. Справа и слева потянулась степь, разбавленная небольшими селениями и крупными посёлками. Завидев Парня, селяне снимали картузы и кланялись, ошибочно решив, что в одном из автомобилей сидит правитель.

Малика смотрела в окно и невольно сравнивала Грасс-дэ-мор с Ракшадой. Убогие дома, перекошенные заборы, на верёвках заштопанное бельё. Но какое же счастье видеть женские лица и слышать задорные детские крики.

— Через годик-другой здесь будет по-настоящему зелено, — проговорил Эш довольным тоном. — Заслуга придворных Адэра.

Малика скользнула взглядом по деревцам на обочине дороги. Посажены, скорее всего, прошлой весной или осенью.

— Когда он переехал из Лайдары в свой старый замок и окружил себя придворными, исключительно молодыми дворянами и дворянками, — продолжил Эш, — мы подумали: всё, остановка. Сейчас начнутся балы и пиры, о стране никто думать не будет. А оно вон как вышло.

— Как? — Малика повернулась к Эшу.

Ветоны — мужчины и женщины — были чертовски хороши; с них бы картины писать. Правильные тонкие черты лица, изогнутые крылом брови, светло-серые, почти стальные глаза. Малику не раз посещала мысль: может, и в ней течёт их кровь? Она не считала себя такой же красивой, но волосы, как у неё — иссиня-чёрные, густые, блестящие, — были только у ветонского народа.

— Каждый придворный — покровитель чего-то. Один — танцев, второй — рисования, третий… Да что я тебе рассказываю? — Эш улыбнулся, смущённый пристальным вниманием Малики. — Приедешь в замок, Адэр тебе сам всё расскажет. Хотя, нет, скажу. Вот эти деревья посадили селяне. Староста посёлка каждый год их в спину пихал, и всё без толку. Не то, что деревце, петрушку не сажали. И тут одна придворная дама решила возродить традицию алян.

— В посёлке живут аляне? — спросила Малика, выискивая взглядом подтверждение словам Эша.

Аляне — ещё один удивительный народ, пришедший на земли морун с запада Краеугольных Земель, — умели превращать рядовой день в праздник. Кто-то заскучал — украсил разноцветными тряпицами крыльцо, не успел оглянуться, а в доме уже гости: с пирогами и дудками. Кто-то захотел в один присест огород перекопать — воткнул возле калитки с десяток лопат, на рукоятки яркие колпаки нацепил, не успел квас по кружкам разлить, а над огородом уже смех летит.