Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

— Посмотри на меня!

Она обернулась, уткнулась взглядом Адэру в плечо.

— Я не знаю, как вернуться в прошлое и всё изменить. Что мне сделать, Эйра? Скажи, и я это сделаю без лишних вопросов.

— Извините, но мне пора.

— Постой со мной, — проговорил Адэр, спрятав руки в карманы брюк. — Просто постой. Одну минуту. — И выдержав паузу, направился к двери.

Эйра смотрела ему в спину. Чувства раскалились докрасна. Пламя охватило её душу.

— Адэр!

Он замер. Медленно обернулся. Эйра подбежала к нему, обвила шею руками, прильнула щекой к его груди.

Он стиснул её в объятиях:

— Только ты и я. Повтори.

— Только вы и я.

— Никто не посмеет встать у нас на пути. Повтори.

— Посмеют, — сказала Эйра.

— Мы никому не позволим.

— Позволим.

Адэр взял её лицо в ладони:

— Почему ты всегда со мной споришь?

— Я реально смотрю на вещи, — промолвила Эйра, с жадностью глядя ему в глаза — Но пока никто не встал у нас на пути — только вы и я.

Адэр улыбнулся:

— Поехали в замок. Парень и Девица меня бросили. Мун извёлся. Твоя старуха целыми днями сидит в твоих покоях. Придворные закидывают меня предложениями, а я увяз в проекте закона о труде. Мне нужна твоя помощь.

Эйра провела пальцами по груди Адэра, поправила воротник его кофты:

— Дождусь окончания суда и приеду.

— Луге вынесут оправдательный приговор. Поехали.

Эйра отрицательно покачала головой. Кивком указала на лестницу, ведущую на верхний этаж:

— С Анатаном говорили?

— Он пьян.

— Что?!

— Слуги прячут спиртное, он находит, напивается, отсыпается, снова напивается. Замкнутый круг. Мне уже неловко перед Виларом.

— Где дети? — спросила Эйра, только сейчас заметив, что в доме подозрительно тихо.

— С женой Крикса. — Адэр прошёлся по гостиной, упёрся руками в спинку кресла, побарабанил пальцами по обивке. — Может, отправить его обратно в лечебницу?

В покоях, выделенных детям Анатана, стоял запах винных паров. Глава семейства, раззявив рот, спал в кресле. Отросшие вскосмаченные волосы, обрюзгшее лицо, несвежая рубашка, мятые брюки.

Анатан и раньше не выглядел как дворянин. Даже причёсанный, опрысканный одеколоном, одетый в дорогой костюм, он отличался от советников и чиновников своим простодушным, немного наивным взглядом, смиренным изломом губ. Совсем другим Анатан был на прииске, среди своих рабочих. В резиновых сапогах, в залатанной рубашке, измазанный глиной, он выглядел как хозяин, и был настоящим хозяином: требовательным, жёстким. В психиатрической лечебнице он был убитым горем человеком. Сейчас в кресле спал чужой человек: безвольный, ничтожный.

Растормошив Анатана, Эйра подхватила его под локоть и потащила в туалетную комнату. Он таращился по сторонам. Спотыкаясь, оглядывался на Адэра и выдавливал улыбку: «Это всё психушка. Отвык ходить…»

Эйра набрала полную ванну:

— Садись.

Щёки Анатана стали пунцовыми.

— Постыдилась бы. Я тебе в отцы гожусь.

— Садись! Живо!

Наблюдая за ними, Адэр привалился плечом к стене, скрестил руки на груди.

Скинув ботинки, Анатан забрался в воду, с шумом втянул в себя воздух:

— Сварюсь.

Эйра порылась в настенном шкафчике и протянула ему лезвие:

— Режь вдоль. Поперёк режут новички.

Анатан вытаращил глаза:

— Ты чего это?

— Режь вены!

— Я что, дурак что ли?

— Уйти в мир пьянства, безусловно, проще. Но подумай о детях. Их жизнь превратилась в ад. Пожалей их и покончи с собой.

— Ты что такое говоришь? — произнёс Анатан, с ужасом глядя на лезвие.

— Не переживай. Дети не останутся одни. Первое время за ними присмотрит жена Крикса. Потом я найду им приёмных родителей. Их окружат любовью и заботой и вернут им детство.

Адэр оттолкнулся от стены:

— Всё, Эйра, хватит.

— В твоём сердце нет места их горю, — промолвила она, склонившись над Анатаном. — Зачем детям отец, который думает только о себе?

Он обмяк, ссутулился:

— Крикс сказал, что в норах адов он нашёл одежду Таси. Нашёл её калоши.

Эйра кивнула:

— Нашёл.

— И кости.

— И женские кости.

— А вдруг это не она?

— Её надо похоронить, Анатан.

— Моя мать была в открытом гробу. Отец тоже в открытом гробу. Я смог с ними попрощаться. А что увидят мои дети? С кем или с чем они попрощаются?

— С тяжёлым прошлым.

Анатан заскрежетал зубами:

— Хочу, чтобы он сдох!

— Умирают все, а жалеют о содеянном и страдают немногие, — прошептала Эйра. — Я заставлю его пожалеть. Это наказание пострашнее смерти.

Анатан сжал кулаки; его руки задрожали от напряжения, пальцы побелели.

— Хочу, чтобы он страдал.

— Он будет страдать. Обещаю.

Проводив Адэра до прихожей, Эйра остановилась.

— Нельзя обещать то, что не сможешь выполнить, — проговорил он, глядя на охранителей, открывших перед ним двери.

— Хлыст уже страдает. Такой жизни, как у него, радуются только дураки.

Кивнув, Адэр переступил порог. Дверь гулко хлопнула.

Эйра подошла к окну. Адэр сел в машину охраны: видимо, он не хотел афишировать свой приезд в столицу. Загудели двигатели, стражи распахнули ворота. Мигнув задними фарами, вереница автомобилей покинула двор, залитый светом фонарей.

Теперь можно позвонить в замок, уговорить Крикса приехать в Ларжетай, расспросить его о Рашоре и узнать, как продвигаются поиски сына Хлыста.

Три года назад Грасс-дэ-мор переживал тяжёлые времена: конфликт с «Миром без насилия», остановка предприятий с иностранным капиталом, продовольственная блокада. Финансовый, промышленный и социальный кризисы усугубляла непогода: дождь сутками лил как из ведра. Грязевые потоки хоронили каторжный труд строителей дорог, сносили в море прибрежные селения, смывали с полей плодородную почву. Ориенты с ужасом ждали, когда месиво из воды, глины и песка зальёт пещеры, и содрогались при мысли, что зимовать придётся в пустоши, под открытым небом.

Та зима была кошмаром не только для грасситов. В соседнем государстве — княжестве Тария — начался сущий потоп. Несмотря на трудное положение своей страны Адэр распорядился предоставить кров пострадавшим. И никто не задался вопросом, почему более пяти сотен тарийцев не пожелали вернуться на родину, когда последствия наводнения были устранены. Честно говоря, в то время было не до расспросов, у работников служб хватало забот: Адэр отменил закон о резервациях, и в Грасс-дэ-мор хлынули ветоны, климы и ориенты, сбежавшие от произвола Великого двадцать лет назад.

Работники миграционной службы выдали тарийцам документы, социальные работники оформили пособия, помогли в поисках работы. Детей поселенцев зачислили в школы, приписали к поликлиникам. И опять же никто не спросил: что вынудило бывших граждан чужой страны приспосабливаться к новым условиям, когда в княжестве их ждала привычная жизнь? Сами же тарийцы молчали.