Купава Огинская - По темной стороне [litres]

А вот нижнее белье шить пришлось самой. В итоге я разгуливала в рубашке с чужого плеча, штанах с чужой задницы, зато в дизайнерских эксклюзивных труселях ручной работы.

– Ур-р-р. – Мочалка еще раз подергала меня за сапог, указывая лапкой на часы.

Что интересно, понимали меня эти создания прекрасно, но говорить не могли.

На часах, огромных и черных, фосфоресцирующая часовая стрелка уверенно указывала на фосфоресцирующую восьмерку.

Восемь вечера, пора кушенькать.

Нехотя отложив карту, я поднялась.

– Ну, пойдемте.

Завтракала и ужинала я в комнате, обедала, как правило, прямо в библиотеке, заныкавшись под стол и бессовестно нарушая правила. С едой в библиотеку нельзя?

Нам все можно.

Мочалки мне нравились. Особенно когда не улыбались, демонстрируя весь набор своего разгрызательно-перемалывательного арсенала. Они терпеливо выслушивали все мои жалобы, не насмехались, приносили все, что просила, и послушно водили по замку, не давая заблудиться.

Иногда мне очень хотелось их потрогать, возможно даже потискать, но я не решалась.

За все семь дней я так и не встретила ни одной живой души в этом замке, что заставляло быть настороже все время, не поддаваясь безрассудным порывам.

Семь дней я еще как-то успешно этим занималась, еще два дня старательно делала вид, что бдю, а на десятый совершила страшную ошибку.

Ходить по мрачному замку в двенадцатом часу ночи – плохая идея, но мне не спалось, а в библиотеке осталась очень интересная книга по истории Светлой империи.

Если здесь землями владели хейзары, то у светлых были свои кайсар (насколько я поняла, титул не склонялся) – одаренные искрой Извечного Светоча. Если верить хроникам Долгих лет разлома, Извечный Светоч, которая Мирай, так же, как и Изначальная Тьма – она же Ра́ссах, в мир выбрались одновременно, считались сестрами и были непримиримыми врагами. И детей плодить стали одновременно. Вот только у Мирай дело пошло бодрее, что очень не понравилось Тьме.

Теперь, в отличие от первых дней, когда уже на второй странице глаза начинали болеть, а буквы – расползаться по бумаге нечитабельными символами, я уже не мучилась от этих неудобств и могла читать часами. Если бы не мочалки, то забывала бы даже есть.

Поворочавшись в постели, я все же встала, на ощупь, в темноте, обулась и, набросив камзол прямо на сорочку, заменявшую мне ночную рубашку, прокралась к дверям.

С освещением здесь все было очень интересно. Когда я впервые покрутила матовый камень, вделанный в стену, и зажмурилась от ярко разгоревшегося света, в то время как мочалки, заверещав, бросились прятаться под кровать, туда, где было темно, я сначала решила, что у них тут есть электричество. Оказалось, что электричества нет, зато есть энергия и множество разнообразных кристаллов.

Есть светящиеся, которые разгораются тем ярче, чем сильнее прокручивается подведенный к ним камень, есть греющие, есть морозящие, есть куча всяких кристаллов с разнообразными свойствами. Очень удобно, но немного непривычно.

Я кралась по полутемным коридорам, едва освещенным тусклым светом больших мутно-белых кристаллов длиной в полторы люминесцентные лампы стандартного размера.

Хотя кралась – это сильно сказано, если учесть, что сапоги в темноте я выбрала неудачные. Те, которые на два размера больше, зато красивые. И теперь, шаркая подошвой, ползла в сторону библиотеки.

Неладное почувствовала не сразу. Просто свет словно стал еще тусклее и повеяло холодом.

Мысль о том, что мне, кажется, пришел полный кабздец, настигла спустя три удара сердца, когда из-за поворота, вбирая в себя рассеянный свет, выплыла клубящаяся тьма. Она шевелилась, накатывала на мраморные плиты, дрожала и рассыпалась по полу темным ковром. Зрелище красивое, завораживающее, но жуткое до чертиков.

Отступив на два шага назад, я с замиранием сердца ждала, что будет дальше.

Хотелось верить, что тьма сейчас просто проползет по коридору, не заворачивая ко мне, а я тихо и спокойно вернусь в комнату, подопру дверь комодом, спрячусь под одеялом и больше никогда-никогда в жизни не выйду ночью на прогулку.

Вслед за клубящейся тьмой медленно, по-хозяйски неспешно, из-за поворота показалось что-то огромное, черное и страшное. Фигура, отдаленно напоминающая человеческую, медленно повернула голову, обвела взглядом коридор и остановила на мне свои страшные, сверкающие гляделки.

Я почувствовала, как сердце в истерике пакует чемоданы, мечась по грудной клетке и расталкивая легкие. Отдавив почки и чуть не завязав морским узлом кишки, оно ринулось вниз. В гости к пяткам.

Мочалки, конечно, тоже на котяток похожи не были, но такого страха, как это желтоглазое чудовище, не вселяли. Это был чистый, незамутненный животный ужас.

Огромное двухметровое нечто замерло на пересечении коридоров, стоя по колено в шевелящейся тьме.

Кристалл над ним мигнул и погас.

Мои нервы просто не смогли этого выдержать. Я побежала, забыв о том, что знающие люди советуют не убегать от диких опасных зверей, что это их только спровоцирует.

Передо мной был не медведь, и не волк, и совсем не пума, передо мной было что-то принципиально другое. Страшнее, смертоноснее и голоднее.

Я летела по коридору, потеряв где-то сапоги. Камзол скинула сама, когда почувствовала, как черные щупальца ухватились за его полу, и теперь темным, плохо различимым в царящем здесь полумраке призраком неслась вперед, не разбирая дороги и не слыша даже звука собственного сбившегося дыхания.

Уши заложило, я чувствовала, как что-то пульсирует в голове, как страх взрывается миллиардами острых осколков, заставляя тело дрожать, потом собирается в один большой ком и снова взрывается.

Выскочив в незнакомый зал, я на мгновение застыла, ощущая, как тьма наплывает сзади, как тянется к моим босым ногам.

Со мной играли, в этом не было сомнений. Желай это создание меня убить, я была бы уже мертва. А пока у меня был шанс. Пускай и призрачный, но шанс на спасение.

Проскочив зал и добежав до лестницы, я, не раздумывая, бросилась вниз. Где-то там должен был быть выход на свободу. В крайнем случае, если двери окажутся закрыты, всегда можно выбить витражное окно нижней галереи и вывалиться в кусты черных роз, цветущих под стенами замка.

Я достаточно хорошо успела исследовать первый этаж, чтобы не заблудиться там, а желтоглазый очень кстати чуть отстал, и это вселяло надежду. Надежду, разбившуюся о большие, тяжелые двустворчатые двери, которые были наглухо заперты. Я толкала их, пинала, пыталась даже уговорить открыться… Все безрезультатно.

Оставалось красивое витражное окно, изображавшее сцену охоты. И если на дверь я не особо рассчитывала, то уж в том, что смогу выбраться через окно, даже не сомневалась.