Карина Вран - Днем с огнем

"Выжги из них эту дерзость!" — бушевало во мне… Бушевал я сам.

"А ризотто с подосиновиками тебе не хо-хо?" — я попытался представить на своем месте кого-то вроде Арктики. Ее холодность мне бы ой как сгодилась.

— Зови Иру, — бросил я за плечо, усмиряя изо всех сил пляшущие перед глазами ало-рыжие огни. — Срочно!

Шарик, попрыгав вволю по колесу, определился с числом.

— Четырнадцать, красное, — объявил перед установкой долли.

И выдохнул с облегчением: попал в самое "мясо", тут даже для меня есть, чем занять мозги — подсчет выплат будет не из простых. И я считал. Переводил в выплаты через кэш разных номиналов, искренне радуясь этому фишечному "замку" на выпавшем номере.

Сработало, отвлекся, переключил мозги. Огоньки перед глазами смазались, отдалились.

— Бельский, чего тебе? — подошла пит-босс, когда я почти завершил выплаты. — Проблемы?

— Замени меня, — процедил сквозь зубы. — Желательно, прямо сейчас.

Ирина перегнулась через стол, глянула на меня снизу вверх.

— Кем? Ей? — указала она на собирающую фишки в кособокие стеки Овцу.

Я повернулся к Ире, набрал воздуха, чтобы высказаться, при этом не вспылив. Пит-босс не виновата в том, что на смену субботнюю не вышло два человека и подменять нас, по сути, некем. Раз в месяц любой работник может взять один отгул без каких-либо штрафов, только при подсчете часов эту смену вычтут. Достаточно позвонить до смены и поставить в известность руководство. Ввела это правило Нина, женщина-менеджер ради девочек-крупье. Но приняли его (правило) для всех, и для девочек, и для мальчиков.

Собственно, отсутствовал Шпала — я точно знал, почему. И Кононова не вышла, возможно, по той самой "девчачьей" причине.

— Ир, мне нужен брейк, — я отвез очередную "пирамидку" из фишек по сукну осчастливленному игроку, подобрал брошенную сотенную фишку; постучал фишкой по металлической рамке дроп-бокса для чаевых (очередное протокольное действие для камер). — Это ни разу не блажь.

— Поняла, — нахмурилась она, сверилась с часами, кивнула Вадику, инспектору, чтобы тот сменил меня, сама заняла его место. — Пятнадцать минут.

— Смена дилера! — выдохнул.

— Эй, как так?

— Так харашо кидал мальчик, да! Верни мальчика!

— Выиграли — и меняете?! — туча возмущений нависла над сукном, разряжаясь молниями-выкриками, но меня это уже не волновало.

Я мчал в стафф без оглядки.

Стафф был пуст, только зомбоящик на музыкальном канале какие-то кривляния с завываниями транслировал. Душ — в раздевалке. Форму я скидывал на ходу. Выхватил из шкафчика запасную рубашку; та, что была на мне, пропиталась липким потом. Выскочил в трусах и носках в стафф — схватить пачку салфеток, потому как обзавестись полотенцем на рабочем месте до сей поры не удосужился.

Холодные, леденящие струи, бьющие в лицо и растекающиеся по телу — это было то, что доктор прописал. Я стиснул зубы и выдал в кафельные стены беззвучный крик. Вдох-выдох, самоконтроль. Постепенно огни растворились в холоде. Красная пелена сошла с глаз.

Самоконтроль.

Говорил мне Кошар: худо будет, если огонь надо мной власть возымеет. Дождался, доигрался, допрыгался — еще бы чуточку, и возымел бы…

Мне вспомнился сегодняшний… впрочем, нет, уже вчерашний разговор после приема душа. Дома. Меня не на шутку прибило, когда я вспомнил, как легко и непринужденно называл жертв жажды Джо "овсянкой". Это же, если подумать, не смешно ни разу. Это трупы. Женские, девичьи… Трупы "барышень", окучиваемых Митиным. Без числа…

— Яна из зала с автоматами, Лена, официантка, Татьяна, главный кассир, — перечислила Таша. — Это только те, кого я знаю. Где-то раз в три-четыре месяца они тесно общаются с Женей. Он… как бы сказать так: о, он не бьет фужеры. Вопрос самоконтроля.

Самоконтроль.

"Ну же, Бельский, ты никогда не пасуешь перед трудностями!" — ругнул я сам себя. — "И дару этому, который конь дареный, зубы пересчитаешь и лишние выбьешь. Вздумал тут — взбрыкивать".

Я вытирался мгновенно намокающими и скатывающимися салфетками и представлял — в красках и деталях — громадного огненно-рыжего коня в языках пламени. С дымом из ноздрей, с искрами из-под копыт. И себя, впечатывающего кулак с дядькиным цестусом в челюсть коняге. И крошащиеся зубы, вперемешку с искрами летящие наземь.

— Снегопад? — застал меня за натягиванием брюк удивленный вопрос.

На пороге раздевалки стояла Аннет, хлопая ресницами. Большими от природы и расширенными от удивления карими глазами она смотрела на раскиданные белые комки салфеток на полу. Из-за спины ее доносились: "Мои мысли — мои скакуны, Словно искры зажгут эту ночь…" — и я не удержался.

Подошел к "шоколадке", щелкнул ее по широкому носу. Зрелище "снежинок" на полу так ее поглотило, что проделать все это мне удалось беспрепятственно.

— Суровая июльская зима, Африка. Что ты как непривычная?

На секундочку "моих скакунов" занесло в пошлом направлении. По заветам Вадика-Водяры: душевая, два разнополых крупье и камермен по ту сторону экрана. Но я, к счастью, умею сдерживать в узде подобного рода фантазии.

— Эй! — справедливо возмутилась Аннет, затем совсем в другом тоне сообщила. — Ира просила передать, чтобы ты до двух сорока отдыхал. В ВИП закрыли стол джека, теперь хоть какие-то передышки появятся.

— Аннушка, как тебя-то в ночную занесло? — не то, чтобы меня взволновал ее перевод, но уточнить вроде как вежливость обязывала. — И Ирка сегодня почему вместо Жана, не в курсе?

Я люблю стабильность. Это, наверное, странно звучит, с учетом выбранной мной работы — воплощения хаоса, алчности и прочих страстей. Но мне комфортнее, когда в буйстве хаоса есть некий намек на упорядоченность. "Земля с твердым грунтом" (привет финнам, и доброй дороги Ханне Луккунен) под ногами.

— У Жана ребенок заболел, — начала отвечать, как обычно, с конца Аннет. — А мне захотелось чего-то новенького. Ты есть пойдешь?

— Лучше кофе выпью, — не хватало еще, чтобы от сытости меня разморило и снова кинуло в алую пелену. — Сугроб замету, сделаю кофе, выпью его. Как-то так.

— Покрепче, два кубика сахара? — уточнила девушка. — Займись снегоуборочными, кофе на мне. Сливки?

Ох уж, эта ее улыбка белозубая… Память коварная моя услужливо подкинула кадр с Африкой и сливками. И другой, где Африка в костюме горничной (знаете, у всех свои причуды).

— Без сливок.

— Как скажешь, белый господин, — крутнулась на каблуках Яковлева; собранные на затылке в хвост тонкие косички взметнулись веером.

Вот опять она это делает! Я мысленно орнул и занялся уборкой салфеточных "снежинок" с таким рвением, какого ни в жизнь не замечал за работниками ЖЭУ суровыми зимами, в метели да вьюги.

Кофе ли помог, душ ли холодный — не знаю. Но до конца смены я продержался без новых позывов сжечь всех и вся. И это не могло не радовать.