Татьяна Иванова - Хозяйки Долины-между-Мирами [СИ]

Для самых любопытных можно было бы дать точный адрес одного из входов в Долину-между-Мирами. Это нетрудно. Садишься в скорый поезд, отходящий вечером с московского Ярославского вокзала, и приезжаешь рано утром в городок…

Но ведь всякие бывают читатели. Некоторые до сих пор шлют письма Шерлоку Холмсу на Бейкер-Стрит. И вдруг кто-нибудь, такой же доверчивый, сядет в скорый поезд, доедет до маленького городка, пересядет в старенький дребезжащий автобус и выйдет из него через часик пути в безлюдной местности среди непроходимых еловых лесов. Походит-походит по полям и опушкам, а вход в Долину ему не откроется. Он же не всякому открывается. Следующий автобус пройдет здесь через два-три дня. И мобильная связь в этом медвежьем углу отсутствует. И что делать? А главное, кто виноват? Кто? Конечно же автор, так неосторожно и безответственно давший точный адрес входа в Долину.

Поэтому лучше так.

Чтобы попасть в Долину-между-Мирами можно доехать на скором поезде до маленького городка N, на автовокзале пересесть на автобус, проходящий через деревню N-ское, выйти на остановке и пойти вперед по песчаной тропинке, отходящей направо по ходу автобуса от разбитого лесовозами пустынного шоссе. Время от времени в стороны от этой тропинки будут уходить будто бы следы трактора. Но любой наблюдательный человек заметит, что они начинаются ниоткуда и внезапно заканчиваются. И даже, если тракторист был пьян, и трактор перевернулся, резко оборвав след, то этакая махина должна бы и лежать рядом в канаве. Но нет в канаве следов никакой махины. Такое впечатление, что трактор внезапно взлетел в воздух. Только вот никто никогда даже возле заброшенной деревни N-ское, где доживают свой горький век три старухи-алкоголички, не видел летающих тракторов.

Именно по гусеничному следу такого «летающего» трактора «Беларусь» шла поздней осенью девушка лет шестнадцати, шла, куда глаза глядят, ни о чем уже не в силах думать. Девушка в джинсах, в пестрой куртке, в зеленой шапке с помпончиком, с кожаным рюкзачком, тоненькая и хрупкая. Из-под зеленой шапочки выбивались темные вьющиеся волосы; длинные ресницы обрамляли большие зелено-карие глаза. Она выглядела бы красивой со своим высоким лбом, прямым носом, соразмерным, красивым ртом, если бы не ее дерганые, судорожные движения. То дергалось плечо, то она вся вздрагивала, то нервный тик перекашивал тонкие черты лица молоденькой девушки. Причем у нее самой это не вызывало никаких неприятных чувств. Девушка давно привыкла к собственным судорожным движениям.

Она вообще ко многому в своей жизни притерпелась, но накануне вечером что-то важное в ее душе надорвалось. Она прибежала к своему парню просто за утешением, за каким-то душевным теплом, ей больше не к кому было идти. И почему было надо сразу заваливать ее в постель? Почему ничего кроме этой самой постели в их отношениях нет? И ладно бы ей это все так безумно нравилось. Нет же, просто чтобы быть как все. И когда он заснул после всего в своей постели, она оделась и ушла, куда глаза глядят. Идти по-прежнему было не к кому. Вокруг плескался огнями фонарей темный вечер, и она вдруг решила, что будет неплохо провести наступающую ночь в каком-нибудь поезде дальнего следования. Там хоть поспать можно. И заодно вообразить, что она взяла билет в новую жизнь.

Станция приглянулась смешным названием, и девушка взяла билет до городка N. А там нужно было как-то провести день, никаких достопримечательностей, кроме пяти банков, в маленьком городке не было. Поэтому она села в первый попавшийся автобус и вышла из него, когда ей надоело ехать, подпрыгивая на ухабах разбитого шоссе; вышла, подчиняясь внутреннему голосу, среди глухих темных ельников, березняков с опавшей листвой и зарастающими березками полей с бурой, пожухлой травой. И теперь она шла, эта странная одинокая девушка-подросток, по гусеничному следу под серым неприветливым осенним небом, не обращая внимания на мелкий дождик. Она дошла до того места, где следы трактора внезапно обрывались, и сделала шаг вперед. Если бы кто-нибудь ее видел, он бы подумал, что путница просто исчезла в сумраке осеннего дня. Но перед ней самой внезапно блеснул яркий свет летнего солнца, над головой просиял глубокой синевой высокий небосвод, а внизу, в основании того холма, на склоне которого она оказалась, сверкала яркими куполами и тонкими шпилями Долина-между-Мирами.

Путница замерла на несколько мгновений, точно узнавая что-то родное, но забытое, точно просыпаясь от затянувшегося сна. Расстегнула и сняла куртку, стащила шапку, оставшись в джинсах и зеленой водолазке с изображением котика. Волосы рассыпались по плечам, каштановые вьющиеся волосы со множеством золотистых прядей. Она собрала их в хвост на затылке; никуда спешить не хотелось, хотелось продлить мгновение внезапно сбывшегося чуда. Путница немного постояла в раздумьях, глядя вниз, потом расстелила куртку на большом камне, села и достала из рюкзачка купленные на вокзале пирожки и бутылочку с водой. Самое время было сделать паузу и поесть.

Внизу величаво несла свои воды широкая река, на одном ее берегу был глухой лес, в котором сверху проглядывались редкие крыши домов. А на другом берегу, в петле неизвестной реки привольно раскинулся город без всяких городских стен. Сразу привлекал внимание темно-синий почти плоский купол огромного здания, рядом стремились ввысь готические шпили каменного замка, окруженного каменными домиками причудливой архитектуры, утопающими в зелени садиков. Девушка, неспешно поедая пирожки, разглядывала долину внизу, закрытую с трех сторон уходящими в небо зелеными склонами гор. С четвертой стороны, там, куда, сделав плавную петлю вокруг города, несла свои воды неизвестная река, ничего кроме зелени лесов видно не было.

Путешественница поела, встала, упаковала куртку в рюкзак, решившись спуститься во вроде бы незнакомую, таинственно возникшую, но будящую в ее памяти смутные образы, долину.

— Алейсия!

Девушка оторвала взгляд от завязок рюкзака и обернулась на звенящий от сильного потрясения голос. Перед ней внезапно возникла красивая женщина, невероятно похожая на нее саму, только постарше, уверенная в себе и одетая как на картинах Рафаэля. Двуцветные, каштановые с золотыми прядями волосы были перевиты вышитыми золотом лентами и убраны в причудливую прическу.

— Наконец-то ты пришла, — незнакомка с болью в глазах отметила судорожные движения юной девушки, из-за которых та не могла стоять неподвижно.

— Кто вы?

— Я мать твоей матери, твоя бабушка.