Ярослав Гжендович - Конец пути

— Мы — Братство Искалеченных и ждем новый рассвет, когда возродимся вновь, — сказал второй, с наростом на шее, похожим на головку спящего младенца; под ухом его было нечто вроде рыбьих жабр. — Ты не можешь взывать ни от чьего имени из живых, поскольку те уйдут, когда наступит время, они — словно пепел на ветру.

— Ты не можешь нам приказывать…

— Не можешь угрожать. Мы — Гора и шепчем к тени…

— Гора старая и голодная…

— Гора хочет есть… Накорми ее, и, может, мы призовем для тебя Червя.

— Мастер Аакен присылает много падали для вашей Горы. Вы обещали, что призовете Червя для Змеев, когда нам это понадобится. Всегда, когда я прихожу сюда, я кормлю Гору.

— Когда Гора слаба, Червь не прибудет.

Деющий указал на коленопреклоненных, что стояли на гладкой, словно тарелка, площади, выметенной от снега.

— Накормите ими Гору и призовите Червя.

— Отведи их на склон, где открываются уста Горы. Накорми ее досыта — и, возможно, Червь прибудет.

Шепчущие-к-Тени перестали говорить, а их капюшоны снова начали расти, пока не поглотили головы жрецов, выдвинулись вперед и погрузили лица во тьму. Оба спрятали ладони в рукава, опустили головы, и стало невозможно отличить их от остальных.

Конь одного из Змеев дернулся и потянул связанных друг с другом пленников к горе. Пленники пришли в ужас, но, когда человека волокут на затягивающейся петле, он может сражаться только за то, чтобы ухватить лишний глоток воздуха, и больше ни за что. Я вынул из-за пояса нож и крутанул его в руке, а потом перерезал ремни на запястьях, но во всеобщем крике, панике и замешательстве никто не обратил на это внимания. Я сунул клинок в левый рукав, под кожаную повязку на предплечье, а потом ослабил петлю, воткнув под нее пальцы, и принялся как можно скорее перебирать ногами. Второй от меня пленник, седеющий старик, раненный в плечо, потерял сознание, и петля придушила его. Соседи пытались удержать мужчину, но ноги его лишь тянулись бессильно, судорожно царапая подошвами скалу.

Нас поволокли вокруг горы к месту, где скала западала, создавая гладкую выемку, словно миску, и толкнули вниз. Мы съезжали, спутанные друг с другом, по гладкой, словно стекло, скале, а те, кто еще мог издать хотя бы звук, кричали от отчаяния, гнева и испуга. Змеи съехали следом, а потом я смотрел, как они хватают первого из пленников, как один срывает с его шеи петлю, как двое других хватают за руки. Стена выемки вдруг начала крошиться и опадать пластами, а под ней показалось нечто вроде сморщенной шкуры гигантского создания, в которой открылась круглая яма, словно вход в туннель. Оттуда повеяло отвратительным смрадом. Змеи подбили ноги человеку, которого они держали, и бросили его головой вперед. Туннель резко закрылся под жуткие крики, доносящиеся изнутри, осталось только небольшое сморщенное отверстие, из которого потекли ручейки темной крови.

Остальные пленники от такого зрелища очнулись; принялись биться, дергать путы и метаться по яме, гладкой, как отполированный и смазанный маслом лед; в ней по периметру отворился целый ряд таких отверстий. Склоны были столь скользкими, что не удалось бы вылезти, а те, кто пытался, съезжали на животах на самое дно, прямо в руки Змеев. То и дело отчаянный вопль и мерзкий звук закрывающегося в стене отверстия свидетельствовали, что еще один человек проиграл битву за жизнь.

Я сбросил петлю с шеи, давясь и хрипя, но не стал штурмовать гладкие стены «миски». Остался в центре, пряча клинок в ладони и лишь стараясь, чтобы меня в сутолоке не сбили с ног. Сумел резануть одного из пеших Змеев по вене на шее и пинком в колено отправил его на землю. Кто-то из пленников сумел свернуть шею еще одному, многих Змеев пленники свалили с ног, сражаясь за свою жизнь, но повалившиеся на землю уже через миг вставали, а из пленников остались только я да изнасилованная девушка. И ее уже тащили к отверстию в стене. Я услышал ее страшный, внезапно оборвавшийся крик, гладкая поверхность скалы вся забрызгалась кровью, и та стекла на самое дно «миски», а против меня одного, стоящего в красной луже, с укрытым в руке клинком, шло шестеро Змеев, в том числе один в тяжелом доспехе всадника.

Я знал, что желаю погибнуть в битве и не позволю вбросить себя живьем в раззявленную пасть.

За спиной моей был край сверкающей каменной «миски», впереди — шестеро Змеев, которые шли на меня лавой, растянувшись на всю длину ямы.

«Эффективно могут нападать не больше трех за раз, — объяснял Нитй’сефни. — Остальные будут просто мешать один другому».

Они напали с двух сторон, оттого я метнулся в одну и другую сторону, так, чтобы Змеи столкнулись друг с другом; я был уже сбоку, резанул клинком, который лишь заскрежетал по чему-то железному. Но я прыгнул на вогнутую стену, желая забежать как можно выше, а когда сапоги мои уже соскальзывали, развернулся в воздухе, чтобы упасть на спину, и поехал вниз, сбив еще двоих и выехав на стену напротив. В полете я резанул одного Змея по внутренней части бедра, чей-то клинок лязгнул о скалу рядом с моей головой, не выбив на камне и щербины. Я развернулся ногами вниз и поднялся. Кто-то из Змеев схватил меня за плечо — я накрыл и выгнул его ладонь, ломая запястье движением, которое Ульф называл на своем странном языке «котегайеши». А потом кто-то подбил мне ноги, а другой сзади зажал руку и шею. Я яростно колол ножом, но его выбили из руки, и меня потащили к разверстому отверстию.

— Отставить! — крикнул вдруг кто-то. Над краем «миски» стоял Деющий в распахнутой куртке и раздуваемой за спиной пелерине, глядя сквозь отверстия ящероподобного шлема. — Этого должен увидеть мастер!

Те, которые тащили меня за брыкающиеся ноги, отпустили, и теперь мне сжимали лишь шею и руку. Тот, кто стоял позади, отчетливо и по-звериному зашипел.

— Не хватит, — сказал Змей за моей спиной. — Червь не придет. Нужно больше еды для Горы.

— Добавь тех трех, что лежат, — приказал Деющий. — Они уже падаль. Змеев много, от нескольких не обеднеем.

— Все равно будет мало, — уперся тот и снова зашипел, стискивая мне плечо.

Деющий быстрым жестом, словно отталкивая нечто, выставил перед собой руку, а нападавший отпустил меня и с криком полетел прямо в отверстую дыру, словно в него с разбегу ударил буйвол.

— Теперь хватит, — сказал Деющий. — Наверх его. Я сказал, что мастер его увидит. Его вместе с нами проглотит Червь. Этих троих бросить туда. А для начала заткнуть того, кто орет. Змей должен помнить, что счастье — в единстве. Тело — все равно что сброшенная шкура.

А потом я снова стоял на коленях между Змеями, со связанными руками, на круглой площади, глядя, как под ногами моими зажигаются и гаснут цветные линии и круги. Вокруг в нишах неподвижно стояли скрытые под трубообразными капюшонами Шепчущие-к-Тени, шестеро Змеев сидели рядом со мной на земле, а вверху по серому небу ползли свинцовые тучи. Пока что я выжил и не накормил собой Прожорливую Гору. Не поглотила меня открывающаяся в стене пасть, и я мог сидеть, снова взятый на поводок, как пес, дрожа и истекая кровью из раны на лбу. Я немногое мог сделать помимо этого — потому просто сидел.