Майкл Мэннинг - Мордэкай

Под кожей всё было хуже. Часть позвонков раскололась, и расположенные рядом с ними рёбра были сломаны. Почки её уже было не спасти, и остальные мягкие ткани также были загублены. Будь она в сознании, Пенни испытывала бы невероятную боль, если вообще что-то чувствовала бы. Повреждения позвоночника означали, что она скорее всего была парализована. Живой она до сих пор оставалась лишь чудом.

— Я не знала, что делать, — тихо сказала Айрин полным вины голосом. — Ты… Ты ведь можешь её вылечить, верно?

Моя младшая дочь готова была вот-вот разрыдаться, и я не мог её винить. Я чувствовал себя сходным образом, но затолкал эти чувства поглубже. Сейчас мы не могли себе позволить поддаваться эмоциям — пока не могли. Однако что я должен был сказать? «Ты ничего не смогла бы сделать», — подумал я. «Это выходит за пределы того, что может вылечить обычное волшебство». Будь это кто-то другой, я просто сказал бы ей, что надежды нет, и что лучше всего облегчить смерть пациента.

Но это был не кто-то другой. Это была Пенни. Это была мояПенни. Я не мог смириться с таким ответом, и если бы я сказал такое Айрин, то мы бы не смогли сделать то, что следовало.

— Всё с ней будет хорошо, — сказал я с уверенностью, которой не чувствовал. — Дай мне несколько часов. Я могу её вылечить. Не волнуйся.

— Папа, это я виновата, — сказала Айрин.

— Ш-ш-ш, не вини себя. Это — жизнь. Никто не идеален. Если начнёшь брать на себя вину за каждую трагедию, то никогда не сможешь жить дальше. Дай мне побыть с ней. Не впускай никого, пока я не открою дверь. Поняла?

Моя дочь кивнула, смаргивая слёзы.

— Ты хорошо справилась. Я горжусь тобой как никогда, — добавил я. — Возвращайся обратно, и продолжай делать то, что делала. Покажи им свою силу. Это — ноша, которую мы несём ради людей, которым служим. Сейчас здесь только мы с тобой, поэтому тебе придётся со всем управляться, пока я помогаю твоей маме. Ты справишься?

Айрин встала, склонив голову, силясь удержать всё в себе. Её плечи слегка вздрогнули, но затем она подняла лицо, и потёрла щёки:

— Да, Отец. — Затем она ушла, мягко прикрыв за собой дверь.

Как только дверь закрылась, я запер её засовом, а потом быстрым заклинанием ещё и защёлку закрепил. Я не хотел, чтобы что-то могло меня прервать. Произнеся ещё несколько слов, и потратив толику эйсара, я окружил комнату уордом приватности, чтобы Айрин или кто-то ещё из моих детей — в случае их возвращения — не могли увидеть, что я делал.

Подойдя к кровати, я убрал одеяло, а потом использовал свою силу, чтобы мягко поднять тело Пенни, отодвинув его в сторону, и освободив достаточно места, чтобы лечь рядом с ней. Как бы я ни осторожничал, она всё равно почувствовала это, и с её губ сорвался тихий стон. Её глаза открылись, и она упёрлась в меня своим взглядом, пронзая моё сердце.

Она попыталась заговорить, но сумела лишь хрипло простонать несколько раз.

— Не пытайся разговаривать, — сказал я ей, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. Я начал и сам раздеваться. Строго говоря, никому из нас не требовалось быть обнажённым, но это слегка упрощало ситуацию. Несколько минут спустя я закончил, и осторожно забрался на кровать рядом с ней. Наши лица разделяли считанные дюймы, и я поглядел в тёплые, карие глубины её глаз. — Мне следовало быть здесь, — сказал я. — Но ты совершила невозможное в моё отсутствие, как обычно. Ты — невероятная женщина, Пенни. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю. — Затем я подался вперёд, и поцеловал её в губы, одновременно с касанием устанавливая связь между нашими разумами.

— «Айрин в порядке?»

Надо было догадаться, что первая её мысль будет о детях. От осознания этого по мне пробежало чувство тепла.

— «Она в порядке», — сказал я ей. — «Немного напугана, но у неё — твоя сила. Она заботится обо всём, пока я забочусь о тебе».

— «А что остальные?» — спросила она.

— «Они пока не вернулись, но я думаю, что у них всё хорошо», — ответил я. Я бы солгал, но при прямой связи это было трудно сделать, поэтому я придерживался правды. — «Лучше о себе волновалась бы».

— «Я умираю?» — Несмотря на её смелость, я чувствовал в этой мысли нотки страха. Однако это был не страх перед небытием, а страх разлуки с близкими.

— «Да», — ответил я. — «Но это поправимо. Ты мне доверяешь?»

— «Нет». — Я мысленно нахмурился, но затем она добавила: — «Я верю, что ты сделаешь ради меня что угодно. Не доверяю я тому, что ты не повредишь себе в этих попытках».

— «Ну, это будет рискованным. Именно об этом мы с тобой говорили прежде — это способ полностью исцелить твоё тело. Зная твоё отношение, я решил этого не делать, почему я и работал так упорно над искусственной рукой для тебя — но теперь по-другому не получится».

— «Тогда не делай этого, отпусти меня», — с чувством сказала она мне.

— «Я не могу».

— «Ещё как можешь. Я люблю тебя, Морт, но наши дети полагаются на тебя. Идти на такой риск — эгоистично».

— «Прости», — ответил я. «Я эгоистичен, признаю. Я не могу жить без тебя, и нашим детям ты нужна не меньше меня».

— «Мордэкай!»

Я внутренне дёрнулся от силы её неодобрения, но не сдался:

— «Слушай, это не так плохо, как кажется. Решения принимать будешь именно ты. Поэтому мне нужно объяснить как можно больше, прежде чем я передам тебе бразды управления».

— «Что это значит?»

— «Наши сознания сольются, и мы станем тобой. Моё сознание временно исчезнет, поскольку восстановить твоё тело таким путём сможешь только ты. Ты будешь всем управлять, но при этом будешь обладать моим могуществом».

— «Я не знаю, как всем этим пользоваться! Это не сработает, Морт. Это глупо», — ответила она с растущей в мыслях паникой.

— «Сохраняй спокойствие», — ответил я. — «Это — не вопрос знания. Это — не волшебство. Тут всё более инстинктивно. Я объясню самые важные моменты, чтобы ты поняла, что увидишь, и что делать».

— «А если я откажусь?»

— «Не сможешь», — упрямо сказал я ей. — «Как только я передам тебе управление, ты сможешь делать всё, что захочешь, но если ты не позаботишься обо всём, то кто-то из нас умрёт, либо мы вообще умрём оба».

— «Это нечестно».

— «Жизнь — вообще нечестная штука», — ответил я. — «Как только мы сольёмся, ты почувствуешь, будто засыпаешь, но когда очнёшься, ты будешь одна, в кровати, с двумя телами — твоим и моим. Пока что оба тела будут живы, и ты увидишь в каждом из них что-то вроде пламени. Это называется «эйстрайлин». Это — источник жизни. В некотором смысле, это — твоя душа, и она должна продолжать гореть, иначе ты умрёшь. Сила, которой ты будешь пользоваться, будет исходить от меня, но тебе нужно будет удерживать твоё сознание в твоём собственном теле».

«Представь себя такой, какой ты была раньше», — продолжил я, — «до того, как тебя ранило. Ты сможешь заново представить своё тело, и если у тебя получится, то ты также сможешь вспомнить руку, которую потеряла. Как только закончишь, тебе нужно будет подумать обо мне. Отпусти силу, и думай обо мне. Это будет труднее всего, потому что тебе нужно будет думать о том, как ты становишься мной, одновременно отпуская связь с моим телом. Если сделаешь это правильно, мы оба проснёмся».