Майкл Мэннинг - Мордэкай

У меня по спине пробежала дрожь, когда мои мысли сошлись. «Ну конечно же!». Куски мозаики начали складываться у меня в голове. Ещё оставались пробелы и непонятные моменты, но теперь я знал, где искать. Что важнее, я знал, кто был в ответе за случившееся с Ланкастером — и, столь же важно, я знал, кто тут был ни при чём.

— Мордэкай? — спросила Роуз, изучая меня взглядом. — Ты хочешь что-то добавить?

Чёрт, она была почти такой же читательницей мыслей, как и Мойра.

— Нет, — солгал я. «Пока что — нет». Позже мне надо будет поговорить с Мэттью, Линараллой и Гэри. Возможно, втроём они смогут в некоторой степени пролить свет на мои подозрения. Снова повернувшись к собравшимся, я закончил: — За работу.

Когда все повставали, Элэйн пошла было следом за Мэттью и Гэри, но Роуз окликнула её:

— Элэйн, не сегодня — тебе нужно отдохнуть и поесть. Твоя работа может и подождать.

Молодая женщина посмотрела на меня, а я пожал плечами:

— Она права.

Мойра взяла Элэйн за руку:

— Можешь спать в моей комнате.

— Не думаю, что смогу заснуть, — возразила Элэйн.

— Сможешь, — твёрдо сказала Мойра, — и я позабочусь о том, чтобы тебе ничего не снилось. — Затем она взяла за руку ещё и Роуз: — И вам тоже, Леди Роуз. Вам нужно поспать даже больше, чем Элэйн.

Роуз была абсолютно несогласна:

— Нелепица какая. У меня слишком много…

— Роуз, — сказал я, перебивая её. Затем, когда её внимание сосредоточилось на мне, я наклонился, и поцеловал её макушку, одновременно касаясь её кулона и отсекая её от предоставляемой им защиты. — Шибал, — прошептал я, послав её в магический сон. После чего подхватил её обмякшее тело.

Мойра осклабилась, глядя на меня:

— Грязный приём. Надо было предоставить это мне. Я смогла бы обойти защиту кулона без дополнительных выкрутасов. — Затем она многозначительно посмотрела на Элэйн.

Элэйн подняла руки:

— Я сама пойду, не надо меня заставлять.

Мы с Мойрой пролевитировали Роуз и отвели Элэйн в комнату Мойры, где и уложили их отдыхать.

Следующие несколько дней прошли мирно, полные работы и деятельности. Айрин и Пенни очнулись после первого дня. Моя дочь была сбита с толку, но в остальном невредима. Её действительно порядочно тошнило, но мы все заверили её, что это пройдёт за неделю. Просто её мозгу требовалось время, чтобы привыкнуть к новому восприятию мира через магический взор.

С Пенни было сложнее. Сперва она почти не разговаривала, что определённо было для неё делом необычным. На любые мои попытки обсудить случившееся с ней она отвечала отказом, и я чувствовал скрывавшийся в ней гнев.

Естественно, я посчитал, что злится она на меня, но Элиз отвела меня в сторону, и посоветовала иное:

— Потеря конечности — это как потеря любимого человека, — сказала она. — Выживший человек оплакивает потерю, и поначалу это часто выражается в гневе и отрицании. Она злится не на тебя. Она злится на мироздание.

Я всё равно чувствовал себя ответственным, из-за чего мне было трудно подходить к этой ситуации объективно, поэтому я поступал примерно так же, как и моя жена. Не говорил о случившемся. Пенни держала свои мысли при себе, чтобы случайно не причинить мне боль своим внутренним гневом, а я держал язык за зубами, чтобы не нагружать её моим эгоистичным чувством вины.

Короче, находиться в нашем обществе было не очень весело.

Не считая этого, дома была кутерьма, лихорадочная активность, и одновременно уют. Теперь, когда с нами жили Роуз, Элиз, Карисса и Грэм, в доме всегда были люди. Ощущение было почти как от праздника. Айрин, в частности, была очень этому рада, как только её постоянное головокружение начало сходить на нет. Вероятно, она была самым общительным членом нашей семьи, а Карисса была её лучшей подругой.

Роуз даже заразилась семейным духом, и попыталась готовить. Когда до меня дошли вести об этом, я попытался её отговорить, но Мойра и Коналл уже успели сказать ей, что это была отличная идея.

У Леди Роуз Торнбер было много талантов: дипломат, политик, стратег, гроссмейстер, источник мудрых советов… но из опыта наших более юных дней я знал, что повар из неё был никакой. Её с рождения воспитывали как дворянку, и никто не ожидал от неё выполнения столь заурядной работы. Она могла шить, плести кружева, и имела бесчисленное множество других навыков, но стряпня в их число не входила. Время от времени заваривать чай, когда её горничная брала выходной, было в общем-то пределом её способностей.

Мы с Пенни росли простолюдинами, и, соответственно, ещё в детстве научились готовить разные блюда. Пенни это очень нравилось, и она часто планировала свои официальные обязанности так, чтобы иногда находить время приготовить семье завтрак или ужин. Я поступал так же, хотя и менее часто — поэтому все наши дети научились основам готовки, и постигли прелести мытья посуды.

Видя, как они по очереди этим занимаются, Роуз вдохновилась тоже попробовать готовить, и я знал, что закончится это плохо.

Чего я не учёл в своих расчётах, так это способность Мойры читать людей. Она не только подбадривала Роуз, она ещё и предложила помочь, и благодаря её советам и помощи результат оказался не слишком плохим.

Я подозрительно понюхал свою тарелку с кашей, когда её поставили передо мной. Все остальные сразу же начали есть, и я не услышал никаких внезапных агонизирующих воплей или рвоты.

— Что в ней? — небрежно спросил я.

— Ягнятина, ячмень, морковь и лук, — мгновенно ответила сидевшая на противоположной стороне стола Роуз.

Покосившись на Мойру, я увидел, как она мне подмигнула.

— «Насколько плохо?» — безмолвно спросил я у неё одной лишь мыслью.

— «Нормально, Пап, правда», — пришёл её ответ.

Затем я заметил, как Коналл поморщился.

— «Так и знал! Мы все умрём, так ведь?»

Мойра подавила смешок, затем вытерла лицо:

— «Просто мясо немного пережарено, вот и всё. Попробуй».

— Что-то не так с твоей порцией, Мордэкай? — мило спросила Роуз.

— О, нет, — быстро сказал я. — Просто задумался. — Я быстро запихнул в рот ложку каши. Согласно моему первому впечатлению, не хватало соли, и кто-то положил слишком много чабреца. Мясо было жёстким, и слегка подгоревшим, придавая подливе нотку горечи.

Но каша была съедобной. Вообще говоря, по сравнению с её последней попыткой приготовить еду десять лет тому назад, это было практически чудо. Осмелев, я откусил от приготовленного ею хлеба, и пожалел об этом. Хлеб был сухой и твёрдый как галета. Я окунул кончик в подливу, надеясь его размягчить, но он, похоже, был водонепроницаемым.

После этого я сосредоточился на каше. Мэттью закончил первую порцию, и попросил добавки.

Роуз радостно навалила ему вторую тарелку: