Майкл Мэннинг - Возвышение и мятеж

— В чём? — с любопытством спросила она.

— Я действительно опасен, — заявил он.

Анна оглядела его с ног до головы, затем подошла ближе, и ткнула пальцем в линии на нижней части его ног:

— Это что?

— Это — часть моей магии, — сказал он ей.

— И что она делает?

— Защищает меня от чудовищ, и от людей вроде вашего Кровавого Графа, — ответил он.

Она посмотрела на него с интересом:

— Он твой враг?

Тирион вздохнул:

— Один из многих.

— Значит ты — покойник, — сказала Анна. — Он тебя убьёт.

— Люди мне всю жизнь такое говорили, — сказал Тирион. — Однако я всё ещё жив, а они все — мёртвые.

— Кровавый Граф убил целую армию, — проинформировала его Анна, широко распахнув руки. — Прямо здесь. Он затопил долину и всех их утопил, вместе с папиными овцами. Мама сказала, что им с Папой пришлось прятаться в холмах, пока вода не сошла. — Она приостановилась на секунду, затем добавила: — Я тогда ещё не родилась.

Тирион поглядел на девчушку. Написанный на её лице вызов был забавным, и он не мог удержаться и не подыграть ей:

— Я однажды убил целую армию волшебников, но не потопом, а просто своими руками. — Чтобы проиллюстрировать свой аргумент, он активировал свой наручный клинок, придав ему видимое синее свечение, чтобы она видела.

Он частично ожидал, что девочка испугается от применения им магии, но, к её чести, она почти не вздрогнула.

— Говорят, Кровавый Граф убил Тёмных Богов, — похвасталась она.

Он с трудом удержался от смеха над её серьёзным поведением. Вместо этого он кивнул, и выпрямился, возвышаясь над ней:

— А я убил расу, которая Тёмных Богов создала — а ещё убил почти всех людей, которые в то время жили в мире.

Анна зыркнула на него:

— Врёшь. В мире много людей. Мама однажды брала меня в Уошбрук. Там целые сотни людей.

— Но это правда — веришь ты мне или нет, — сказал Тирион, затем нагнулся, и прикоснулся к росшему во дворе сорняку. Используя заклинательное плетение, он послал в растение нить магии, заставляя его расти прямо у девочки на глазах. Появились бутоны, и распустились жёлтые цветы, а когда их стало достаточно, он срезал растение с помощью магии, и свил из него венок, положив украшение ей на голову.

Анна восторженно уставилась на него, скорее заворожённая его способностью создавать цветы, чем его наручным клинком. Её заворожённость прервал оклик из дома:

— Анна! Что ты делаешь? Ты уже должна была закончить развешивать вещи.

Девочка побежала в дом в ответ на зов матери, и Тирион остался один, снова вспоминая свой разговор с Анной. Он не мог удержаться от тихого смеха, не только над девочкой, но и над собственными ребяческими ответами. Поскольку сила его вернулась, он подошёл к находившейся за домом поленнице, которую заметил ранее, и занялся полезным делом — колкой дров.

Он знал, что был в долгу у женщины, которая за ним ухаживала, и хотел как-нибудь с ней расплатиться, поскольку решил, что уйдёт через день-другой. Что странно, он чувствовал себя ближе к этим людям, чем ко всем остальным, кого он встретил после ухода из рощи Ши'Хар. Жители столицы были слишком отдалены от людей, которых он — или, точнее, его создатель — знал тысячи лет назад. А вот эта женщина с её дочкой не сильно отличались от людей его времени. Короче, они для него ощущались реальными, и горожане с дворянами из Албамарла никогда не смогли бы с ними сравниться.

Тем вечером, доев простой ужин, состоявший из гороховой каши с луком, он сидел, глядя в огонь, когда его подёргала за рукав маленькая ручка. Это была Анна, глядевшая на него большими карими глазами:

— Ты знаешь какие-нибудь истории? — спросила она.

Тирион бросил на женщину успокаивающий взгляд:

— Я не против. — Затем он примолк. — Я не спросил, как тебя зовут. Прости мою грубость.

Мать Анны опустила взгляд:

— Брижи́т.

Он скрыл своё удивление таким совпадением. «Мне привиделась моя дочь, а теперь меня спасла женщина с почти таким же именем».

— Меня зовут Даниэл, — ответил он, снова воспользовавшись именем, которое не использовал уже тысячи лет. Почему-то оно чувствовалось удобнее здесь, в этом месте, будто оно подходило захолустной ферме. — У меня действительно есть история, но я не уверен, что вы захотите её услышать.

— Мы будем рады чему угодно, — сказала мать.

Поэтому он принялся пересказывать свою жизнь — или жизнь своего создателя. С его точки зрения, история была его собственной, поскольку изначальный Тирион отказался от своей человечности. Кто ещё мог оспорить его право на это прошлое? Ему пришлось значительно укоротить рассказ, а также упростить многие вещи, чтобы Анне было понятнее. Но даже так его рассказ занял не один час, и хотя девочке уже давно было пора спать, ни она, ни её мать не показывали никаких признаков сонливости.

Завершил он рассказ на том, что показалось ему естественной концовкой, когда дочь предала его, и он стал старейшиной Ши'Хар — но когда он закончил, и воцарилась тишина, Анна раздосадованно уставилась на него:

— И всё? — гневно спросила она.

Он наморщил лоб, глядя на ребёнка:

— В общем-то, да.

— Он превратился в одного из этих древолюдей? Они же были злодеями! — заявила Анна с ясно слышимым в голосе возмущением. — Это же глупо.

— Ему нужно было отдохнуть… — начал Тирион, но девочка снова его перебила.

— Он же должен был убить древолюдей! — объявила девчушку. — И ему почти удалось, но потом он сам превратился в одного из них?

Брижит встряла:

— Анна, пора спать. Мы слишком засиделись. Поблагодари Даниэла за его рассказ, и идём в кровать.

— Но Мам, это же тупая история! Он должен её исправить! — заупиралась девочка.

Взгляд её матери был неумолим:

— Анна!

Девочка зыркнула на мать, затем уступила. Она повернулась к Тириону, и произнесла угрюмым голосом:

— Спасибо за историю. — И добавила себе под нос: — Хоть она и тупая. — Затем просеменила прочь, чтобы завернуться в набор одеял, которые они с матерью использовался в качестве кровати всю эту неделю.

Её мать посмотрела на Тириона, и с написанным на лице извинением пожала плечами, однако как только стало ясно, что он не оскорбился, в её взгляде появился вопрос:

— Парня из рассказа звали Даниэл, — произнесла она нейтральным тоном.

Тирион кивнул:

— Именно так.

Она снова посмотрела на покрывавшие его руки татуировки:

— Но это же был просто рассказ, верно?

Он подошёл к кровати, и вытянулся:

— Я устал. Благодарю за еду. — Она не стала на него давить, а он притворился, что быстро заснул — но сам какое-то время лежал без сна, глубоко задумавшись.

Следующим утром он проснулся рано, и, съев стряпню Брижит, попрощался. Выражение лица матери было смесью печали и облегчения: